Я была поражена беспечностью девушки. Как она может говорить обо всем так легко? Неужели то, что она выросла “под свистом пуль”, сделало ее такой. Говорит так, словно покушение на жизнь человека ничего не значит. Что за семья такая? — Но не все будут живы и здоровы, если будут разборки. — Побеждает сильнейший, — пожала плечами девушка. Я понимаю, что они ни в чем не виновата, и все свои страхи и сомнения я просто выплескиваю на нее. Но я хочу понять… — Разве в современном мире так дела решаются? Мы же все люди, можно договориться с помощью дипломатии. Девушка перестала заниматься овощами и посмотрела на меня. У нее такие темные глаза, что зрачка не видно, потрясающе красивая внешность. — Всегда и во все времена люди понимают только силу. И чем выше забираешься, тем сильнее нужно бить, чтобы удержаться. Я не верю, что ты настолько наивная и думаешь, что разговорами можно чего-то добиться. Как говорят: или ты, или тебя. — Твоего мужа убили, потому что он не был достаточно сильным? Как можно убить человека? — слова вылетели из моего рта прежде, чем я смогла остановиться. Я в ужасе посмотрела на девушку, вся краска сошла с ее лица. — Прости, я не хотела этого говорить. Боже, я такая дура, извини. Эсмира сделала несколько глубоких вдохов, а потом посмотрела мне в глаза, и то, что я в них увидела, заставило затаить дыхание. — Моего мужа убили, потому что он обижал меня. Мне было восемнадцать, когда мы поженились. Он из простой семьи. Все были против, но я так сильно была влюблена. Отец согласился. Марк, так звали моего мужа, был хорошим. Иногда выпивал, кричал на меня, хватал за руки. Ничего такого. Потом ударил один раз, просил прощения. Ну, с кем не бывает, да? Сама спровоцировала. Потом ударил второй раз, третий. Я перестала носить открытую одежду и постоянно следила за языком. Он говорил, что любит. Я его тоже. Все семьи так живут. Я прощала все. Когда он бил мебель, сдавал в ломбард украшения. Я молчала и говорила себе, что у нас любовь. Перестала почти общаться с семьей. Отец и братья обижались, а я говорила, чтобы не лезли. Она говорила таким бесцветным голосом. Каждое слово отдавалось тупой болью за грудиной. Она пережила домашнее насилие, как и я. Я чувствовала себя такой мразью сейчас. Как я могла вскрыть этот нарыв. — Прости… Мне так жаль, так жаль… — прошептала я. — А ты слушай дальше, там самое интересное. Так мы жили год. Целый год ада. Муж начал употреблять наркоту, приводить домой странных людей… Я собиралась уйти от него, но меня всегда что-то останавливало. Живут же люди нормально… И мы сможем. А потом я забеременела. И весь романтический флер спал. Я увидела, что Марк просто конченый неудачник и абьюзер. Мне нужно уходить и думать о ребенке. Мне было страшно представить, что может быть с малышом, ведь этот урод употреблял. Пока муж развлекался с друзьями на кухне, я собрала чемодан, собиралась сесть в машину и уехать к отцу. Но мне не дали. Они приняли какую-то дрянь. Марк взбесился и начал меня бить. А потом… Потом трое мужиков насиловали меня часами. Я хотела сдохнуть. Молилась об этом. Но наши молитвы никому не нужны. Когда им надоело издеваться надо мной, они просто отключились. Я была вся в крови и их семени, пошла в комнату, открыла сейф, достала пистолет и спустила обойму в двух друзей мужа. В него не смогла, вот такая вот слабачка. Хотела в себя, но закончились пули. Такой меня и нашел Теоман. Никто не знает, только он. Ребенка я потеряла и детей иметь не смогу. Брат позаботился о моем муже. Рассказала я тебе все не для того, чтобы ты меня жалела. Прошло уже три года, и я почти нормальная. Тео поделился с тобой, значит, доверяет. Отвечая на твой вопрос: человека убить можно. Поверь, это не самое страшное, что может случиться в жизни. Я убью любого, кто посмеет навредить моей семье. А если ты не можешь этого сделать, считаешь, что сначала нужно поговорить, подождать или еще что-то, то наша семья тебе не подходит. Эсмира закончила говорить и продолжила готовить обед… 33 Вирсавия Я была потрясена до глубины души рассказом Эсмиры. Я даже подумать не могла… Боже, меня разрывало от боли за эту девушку. Она настоящий боец, я не знаю, где она взяла силы жить дальше после такого ужаса. Мы продолжили готовить молча. Я тонула в своих мыслях, они накатывали словно цунами. Мое мировоззрение пошатнулось. Мир стал не черно-белым, в нем появились полутона. Нет, я до сих пор считаю, что жизнь священна, но… Некоторым не стоит ходить по нашей планете. Обед прошел хорошо. За столом царила расслабленная обстановка, я же совсем не чувствовала вкуса еды. Звездами были дети. Они наперебой рассказывали новости о себе. — Я не люблю математику, — сказала Аяна. — Я умею считать до двадцати, зачем больше? У меня больше нет пальчиков. За столом все засмеялись от ее непосредственности. — А я умею считать до ста, — важно сказал Эмад. — Ничего ты не умеешь! — закричала девочка. — Умею! — Нет! — Да! — Дети, — спокойно сказал Тео, и они успокоились. Но они не боялись его, уважали. Именно такие отцы и должны быть у детей. — Вирсавия, — старательно выговаривая мое имя, произнесла Ая. — Хочешь посмотреть мои игрушки? У меня целый дом принцесс, у них скоро чаепитие. — И моих динозавров! Я тебе расскажу про каждого, — тут же вклинился в разговор Эмад. — Я с радостью, — улыбнулась детям. Они тут же встали со стульев и побежали к лестнице, тормознули и посмотрели на меня. — Ты идешь? — спросил мальчик. — Прямо сейчас? — удивилась я. — Да, быстрее! Чур, сначала чаепитие! — А вот и нет! — А вот и да! Я первая сказала! Я перевела взгляд на Эсмиру и Тео. — Надо же убрать со стола, неудобно… — сказала я. Эсмира отмахнулась от меня. — Не переживай, я сама справлюсь. — Хорошо. Я встала из-за стола и пошла к детям. Чувствовала, что Теоману и Эсмире нужно время побыть вдвоем. Поднялась на второй этаж и не знала, куда идти. Не хочу решать, чтобы никто из детей не обиделся. Эмад решил мою дилемму, ловко перехватил меня и с боевым кличем затащил в свою комнату. На крик прибежала Аяна, и дети долго спорили, едва не дошло до драки подушками. Но потом договорились между собой. Сначала я слушала рассказы о динозаврах. Ей богу, чувствовала себя необразованной в сравнении с шестилетним ребенком. Сколько всего он знал! Я была восхищена. И теперь точно знала, что дарить ему в следующий раз. Позже Ая затащила нас в свою комнату. Посадила вокруг крохотного столика, надела на головы золотые короны и расставила чашки с импровизированным чаем. Она подсаживала на свободный стул каждую из своих кукол. Мы выпили сотню чашек чая. Кажется, даже в реале я долго еще не захочу чай. — Ты теперь будешь жить здесь? — внезапно спросил Эмад. Вопрос ребенка поставил меня в тупик. Я не знала, что ответить. Мы с Тео не обсуждали ничего. Я была бы не против жить здесь. Дети замечательные, и дом кажется достаточно большим, чтобы вместить и нас… Но, наверное, муж не зря живет в городской квартире, хочет свести опасность к минимуму. — Я не знаю, — честно ответила. — Я хочу, чтобы ты осталась! Тогда мы каждый день будем пить чай с моими куклами. У детей всегда так все легко и просто, почему взрослые все усложняют? Вскоре за нами пришла Эсмира и сказала, что ужин готов. Я провела с детьми четыре часа. Сама удивляюсь, и чего я так боялась? Кажется, мы нашли общий язык, и я их уже обожаю. Ужин был легкий, я вызвалась убрать со стола. Все тщательно вымыла, еду разложила по лоткам и в холодильник. Я заметила, что в доме совсем нет прислуги, лишь охрана по периметру. Наверное, Эсмире некомфортно находится с незнакомцами, ее можно понять. Тео пошел укладывать детей, а Эсми зашла на кухню выпить чай. Девушка поставила чайник и насыпала чай в чашку. — Прости меня, — тихо произнесла я. — За что? — удивленно посмотрела на меня. — Я не хотела лезть тебе в душу, не имела права. Из-за меня ты вновь все вспомнила… — Я и не забывала, Вирсавия. Такое невозможно забыть. Но я научилась жить с воспоминаниями. Я не позволю, чтобы то зверство отравляло мне жизнь. Я выжила и двигаюсь вперед. Я не знала, говорит Эсмира правду или хочет, чтобы я поверила, что с ней все в порядке… Но, надеюсь, так и будет. Я хочу верить, что эта сильная девушка обретет свое счастье, несмотря ни на что… Я поднялась наверх в нашу с Тео спальню. Муж стоял на балконе, курил. На нем были лишь домашние штаны. Сердце привычно сбилось с ритма при виде него. Я вышла к нему, обняла, прижалась щекой к его спине. — Прости меня, — тихо сказала. Да, я помню его слова про извинения, но мне нужно было это сказать. Я хотела дать понять, что я не буду больше делать поспешных выводов и буду сначала слышать, именно слышать, супруга. ​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Тео молчал, чувствовала, как с каждой затяжкой поднимается и опускается его грудная клетка. — Никогда не сомневайся во мне и моих решениях, Вирсавия, — наконец-то произнес муж. — Я всегда все делаю для и ради семьи. Мне плевать на других. Только семья имеет значение. — Я… Я не знаю, что такое семья, — прошептала, уткнувшись лбом в его спину. — У меня никогда не было настоящей семьи. Но с тобой… С тобой я хочу всего этого. Хочу быть частью семьи Имановых. — Ты уже часть семьи, Вия. Просто доверяй мне. Всегда. — Я буду, — пообещала. Тео докурил, затушил окурок в пепельнице и повел меня в комнату. Муж снял с себя штаны и остался в одних боксерах, мой взгляд тут же начал блуждать по его телу. Я когда-нибудь смогу реагировать на него спокойно? Судя по моему сбившемуся дыханию, участившемуся пульсу и бабочкам в животе — нет.