— О том и речь, — говорит Ластумяки. — Мы приехали из Эспоо, и там есть парк, похожий на ваш. Знаете о нем? Я подтверждаю, что о существовании «Сальто-мортале» осведомлен. Ластумяки молча смотрит на меня. — И как бы вы сравнили эти два парка? — спрашивает Салми. — По каким параметрам? — Можете сами выбрать, — пожимает плечами Салми и болтает ногой. — «Сальто-мортале» значительно новее, — говорю я. — Оборудование более новое и дорогое, маркетинг более агрессивный, посещаемость на данный момент выше. — То есть вы хорошо знаете это место. — Я бывал там, — киваю я. — И внутрь заходил. Салми и Ластумяки переглядываются. — То есть место более новое и дорогое… — начинает Ластумяки, но я прерываю его. — Оборудование дороже, — говорю я, — но вход бесплатный. Так что можно сказать, что парк дешевле. В некотором смысле. — И я кратко ввожу их в курс дела. Ластумяки молчит. Он уже не так разлит по креслу, как в начале беседы. — Хорошо, — наконец произносит он, — поговорим о владельцах. Вы сказали, что бывали в том парке. И как, встречались с коллегами? В моем воображении со скоростью молнии мелькают две картины. Олави с физиономией, выкрашенной ярко-голубой краской. И другая — мужчина в ковбойском наряде с гигантским рожком мороженого во рту, лежащий на полу перед огромным бобром. — Да, я с ними встречался. — С ними? Вы имеете в виду…. — Я имею в виду четырех мужчин, которых я там встретил. Салми щелкает языком. — И что было дальше? — спрашивает он. — Мы поговорили. Оба полицейских молчат. — Вы поговорили, — после паузы произносит Ластумяки. — О чем? — Я хотел убедить их, что используемая ими бизнес-модель рассчитана на краткосрочную перспективу, — отвечаю я. Ластумяки и Салми снова переглядываются. — Что это значит? — Если предприятие занимается откровенно убыточной деятельностью… — Я не об этом, — прервал меня Ластумяки. — Вы сами признались, что пытались их убедить. Но как? Каким образом вы их убеждали? Угрозами? — Разумеется, нет, — отвечаю я совершенно искренне. — Я предложил им свою помощь. Судя по всему, мой ответ сбил полицейских с толку. Оба, и Салми и Ластумяки, явно задумались над следующим вопросом, а может быть, и о направлении разговора в целом. — В «Сальто-мортале» погиб человек, — наконец прерывает паузу Ластумяки. — Неприятная новость. — В моих словах нет ни капли лукавства. — Владелец парка, — говорит Салми. — Возможно, вы его помните. — Прекрасно помню, — подтверждаю я. — Ему еще Клинт Иствуд нравился, — произносит Салми. — «Хороший, плохой, злой». Джесси Джеймс. Кто выхватит пистолет первым. — Именно, — киваю я, хотя и не понимаю, как все это связано между собой. — На судмедэкспертизу очередь, — снова включается в разговор Ластумяки, — и результаты немного задерживаются. Но мы пока что изучаем, так сказать, индустрию парков приключений. Не исключено, что убийца разгуливает у нас под носом. Не могу объяснить, почему мы так думаем, чтобы не навредить расследованию, но основания для этого есть. Я храню молчание. Ластумяки и Салми все это время пристально смотрят на меня, и я начинаю испытывать раздражение, даже усталость. Собственно, они этого и добиваются. — Вы ведь неплохо разбираетесь в этой сфере, — выдержав паузу, говорит Салми. — У вас нет каких-то предположений, почему такое могло произойти? Этим вопросом я задаюсь с самого утра. — Нет, — отвечаю я. — У меня нет абсолютно никаких предположений. После моих слов в кабинете повисает тишина. Только теперь я понимаю, насколько тихо в парке. Ластумяки как будто читает мои мысли. Он снова поднимает большой палец, но на этот раз показывает им себе за спину. — Как-то очень тихо у вас в павильоне, — замечает он. — Парк еще не открылся? — Открылся. — Но, когда мы сюда пришли, у кассы никого не было. Боюсь, Ластумяки и Салми уже знают о ситуации в парке и о том, почему она сложилась именно так. — Мы потеряли своих клиентов. Они перебрались в «Сальто-мортале», — говорю я. — Вот как? — бросает Салми. — Да, паршивые дела. — А это не наводит вас ни на какие мысли? Я понимаю, что Салми имеет в виду. И не могу сказать, что мыслей по этому поводу у меня не возникало. Их у меня было столько, что я среди ночи даже потащился в парк к конкурентам. Но сейчас, в присутствии полицейских, не лучшее время делиться своими соображениями. — Я не имею к этой смерти никакого отношения, — говорю я совершенно искренне. Ластумяки и Салми на минуту замолкают, ни один из них не произносит ни звука. Потом, по-видимому, обменявшись телепатическими сигналами, они одновременно приходят в движение. Ластумяки поднимается со стула, словно собирая себя из фрагментов. Салми, взлетев со стола, замирает, что после его безостановочного болтания ногами кажется даже странным. Почему-то оба, выпрямившись в полный рост, выглядят моложе и стройнее, и снова ничем не отличаются от обычных посетителей нашего парка. — Что ж, вот мы и познакомились, — говорит Ластумяки. — Думаю, мы еще зайдем вас проведать. — Да и вообще тут приятное местечко, — добавляет Салми. И снова, словно повинуясь какому-то внутреннему сигналу, полицейские одновременно поворачиваются и выходят из кабинета. Я слышу их шаги; потом опять становится тихо. Встаю со стула, выглядываю в окно и наблюдаю, как гости идут к своей машине. Видавший виды трехдверный небольшой белый «БМВ» заводится и трогается с места, затем разгоняется на покрытой снегом парковке, несколько раз взбрыкивая задом, и, наконец, мчится вперед. Как будто за рулем только что получивший права новичок. Пакет с пищевыми отходами стоит за дверью на коврике в прихожей. Он набит под завязку и воняет на всю квартиру. Лаура Хеланто принесла его из кухни, потому что утром я о нем забыл. Вообще-то забывчивость мне не свойственна, но я не хочу пускаться в объяснения. С пакетом в руке возвращаюсь в морозную темноту и бросаю пакет в контейнер. Остаток вечера и даже ночью в постели меня не покидает ощущение, что зловонный пакет все еще стоит посреди гостиной, непосредственно под носом у каждого из нас — Лауры, Туули и даже Шопенгауэра. И что все мы знаем об этом, но стараемся говорить о чем-то другом. 2 Эсе мое предложение понравилось. Точнее, привело его в такой восторг, что я, шагая два дня спустя вместе с ним в утренней тишине к складу в западном углу парка, испытываю невольное беспокойство. Я стараюсь держаться от него чуть поодаль и даже слегка забегаю вперед. И тому есть серьезная причина. Вообще говоря, мне как руководителю давно стоило бы порекомендовать подчиненному надежное средство от метеоризма, но меня всякий раз останавливает одна и та же мысль: судя по всему, самому Эсе это не мешает, на его работе не отражается — так с какой стати мне вмешиваться? Однако теперь, когда в носу у меня жжет, горло перехватывает, а глаза слезятся от миазмов, исходящих словно бы от протухших пирожков с мясом, мне представляется, что я пренебрег своими обязанностями. Если мой работник таскает у себя в кишках ядерный реактор, разве я не должен протянуть ему руку помощи? — Разведывательная служба парка требует инвестиций, — прерывает Эса мои раздумья о расщеплении атомного ядра. — Я, конечно, сделал все возможное в рамках выделенного бюджета. Но если получить отдельное финансирование на разведку и на контрразведку, то я мог бы создать разведслужбу и взять на себя непосредственную реализацию этих задач. Такая независимая служба была бы ценна еще и тем, что выявляла бы в наших рядах «кротов» и двойных агентов. Если «кротов» и агентов не обнаружится, на практике предложение Эсы обернется тем, что он будет шпионить сам за собой, защищать парк от собственных потенциальных атак и сам себя ловить за совершенные преступления. Не хочу даже думать об этом. У нас сейчас дела поважнее. Эса открывает дверь на склад, и мы заходим внутрь. Склад просторный, высота — как в игровом павильоне. Это необходимо по вполне рациональным соображениям. Мы храним здесь все — от запчастей к аттракционам до вещей, забытых в парке нашими посетителями. Часть помещения отведена для ремонта и наладки, а также хранения всевозможных инструментов. Эса ведет меня к давно списанному пиратскому кораблю, поднимает щит, закрывающий пушечную амбразуру, и вытаскивает продолговатую сумку камуфляжной расцветки. Он ставит сумку на пол и расстегивает молнию. При этом сам издает звук, похожий на треск молнии, — к счастью, я успеваю задержать дыхание. Эса способен нанести серьезный урон здоровью любого, кто с ним общается, зато он уже неоднократно доказывал, что парк для него больше, чем просто работа, — он здесь по зову сердца. В сумке именно то, что я и ожидал увидеть. Загримировавшись, идем к кривому зеркалу «Банан», которое давно не используется и простаивает на складе. Еще раз убеждаемся, что мы готовы к операции. Вид у нас, как у заправских наладчиков. Хотя я — в рабочем комбинезоне, светлом парике и с накладными усами ему в тон — пожалуй, выгляжу так, будто меня оторвали от ремонтно-наладочных работ для участия в съемках музыкального клипа в стиле хеви-метал полувековой давности. Эса преобразился еще больше. Что странно, поскольку он всего лишь зачесал волосы назад и нацепил огромные очки. Теперь его не отличить от серийного убийцы из фильмов семидесятых годов прошлого века. Впрочем, Эсе я этого не говорю. Просто замечаю, что мы, пожалуй, готовы, и предлагаю отправляться в путь. — Какое у нас будет кодовое слово?