Презрительные слова Майкла продолжали звучать у него в голове. Знал бы он, что эта женщина сделала для него, чего лишилась… Но может быть, сын это знал и поэтому судил так строго. Так или иначе, Бериш не мог слишком отвлекаться на жалость, поскольку не хотел покидать эту комнату, не получив всех ответов. И он продолжал: – Как я уже говорил, Кайрус рисковал, желая заполучить ребенка, – ведь известно, что люди привязываются к пропавшим детям, считают родными тех, чьи фотографии красуются на пакетах с молоком, и не так-то легко отступаются… И если все-таки Кайрус решил этим пренебречь, да вдобавок оставить свидетельницу, которая всегда могла передумать и все рассказать в полиции… значит у него была на то веская причина. Женщина замотала головой. – Что он попросил у вас взамен, госпожа Иванович? Мать Майкла опустила глаза на обложку журнала, где был нарисован большой четырехугольный дом: – Не думала, что он вспомнит через столько времени… Понимаете, агент? Мой сын меня не забыл. Это здание находится как раз напротив садика, куда я его всегда водила гулять. Невероятно, подумал Бериш, как в конце концов все сходится, замыкаясь в правильный круг. Садик с качелями, откуда пропал Майкл, тревога матери, рисунок, сделанный пироманом во время допроса. Спецагент поднял журнал с наброском здания и снова показал его женщине: – Что здесь находится? – Работая судмедэкспертом, я десять лет своей жизни провела в стенах этого морга, – призналась женщина. Бериш подошел, положил ей руку на плечо: – Вы не виноваты, что Майкл стал чудовищем. Но мы можем еще остановить того, кто сделал его таким… Что хотел получить от вас Кайрус двадцать лет назад? – Тело. 59 Он боялся, что не выдержит напряжения. Оставалось немногое, только проверить, уточнить. И нужно рассказать Миле, она наверняка на работе. Посмотрев на факты ее глазами, Бериш убедился бы, что все верно, все так и есть. Спецагент не мог усидеть спокойно на заднем сиденье такси, на котором ехал в Управление: адреналин бушевал в крови. Он решил не звонить Миле по сотовому – истина, которой он теперь обладал, должна быть изложена подробно, во всех деталях. Потребовалось двадцать лет. И теперь, когда до цели рукой подать, Беришу не терпелось. Тем временем он строил разные предположения. В одних было больше смысла, в других – меньше. Но Бериш был уверен, что в конце концов все детали головоломки встанут на свои места. Творец великого обмана – Маг, Заклинатель душ, Господин доброй ночи, или Кайрус, – человек тонкого ума, без предрассудков. Но его можно одолеть. Спецагент остановил такси у площади с монументальным фонтаном, куда выходило здание федеральной полиции. В зеркальных стеклах отражалось солнце погожего дня и ясное небо, прочерченное редкими белыми облачками. Пятница определенно была самым спокойным днем недели. Бериш не раз задумывался почему. Может, полицейские и преступники позволяли себе передышку перед сверхурочной работой в выходные. Но все-таки агенты сновали туда-сюда, входили и выходили. Присоединившись к людскому потоку, Бериш направился к главному входу. Но по пути заметил поворачивающиеся лица – как целый балет подсолнухов в погоне за солнечным лучом, все глаза обращались на него. Коллеги, которые обычно его игнорировали, теперь глядели пристально, с каким-то странным выражением. Не было ничего непривычного в этих косых взглядах, только что холод в них сменился крайней степенью изумления. Когда таких взглядов стало подозрительно много, Бериш инстинктивно замедлил шаг, пытаясь понять, что происходит. Кто-то что-то выкрикнул за его спиной, но он сначала не понял, к кому это относится. Стал оглядываться, оробев, как и все остальные. – Стоять, Бериш, – снова раздался голос, на этот раз обращаясь именно к нему. Спецагент обернулся и увидел, как Клаус Борис наступает на него, вытянув руки. Неужели правда целится в него из пистолета? – Ни с места! Бериш только успел поднять руки, как другие полицейские набросились на него и надели наручники. 60 В комнате для допросов сама тишина оборачивается пыткой. Но такое изуверство не бросается в глаза. Не запрещается никаким законом. В том же помещении, где несколько часов назад держали Майкла Ивановича, сейчас заперли Саймона Бериша. В отличие от тех, кто до него прошел через эту комнату, Бериш знал, почему белые стены обиты звуконепроницаемым материалом. Принцип «безмолвной камеры», куда не допускается ни один звук. Отсутствие звуков организм компенсирует, создавая искусственные шумы: свист и звон в ушах. Проходит время, и ты уже не в силах различить, где реальные звуки, а где воображаемые. Если долго держать человека в таких условиях, можно свести его с ума. Но Бериш знал, что до этого не дойдет. Поэтому воспользовался тишиной, чтобы подумать. Он не уставал задаваться вопросом, в чем же его обвиняют, но ничего не приходило на ум. И Бериш просто сидел и ждал, пока кто-нибудь займет место по другую сторону стола и наконец объяснит, в чем дело. Тем временем старался вести себя непринужденно, хотя и не нарочито развязно – чтобы предстать перед камерами видеонаблюдения, нацеленными на него с разных ракурсов, таким, как всегда. Хотя, скорее всего, за псевдозеркалом сейчас никого нет. Он слишком хорошо владел техникой допроса и знал, что коллеги, прежде чем появиться, помаринуют его несколько часов. Нужно держаться. Нельзя попросить воды или позволения сходить в туалет, ибо всякая просьба расценивается как слабость. Чтобы доказать свою непричастность к каким бы то ни было преступлениям, в которых его собираются обвинить, он должен спутать их планы. Подозреваемый, который слишком волнуется или ведет себя слишком тихо, почти наверняка виновен. То же самое – если он без конца спрашивает, зачем его сюда привели. Слишком хладнокровный непременно расколется. Хранящий неколебимое спокойствие – кандидат на пожизненное заключение. Невиновные обычно ведут себя то так, то этак, то волнуются, то затихают. Но им все равно никто не верит. Лучше всего выказать полное безразличие. Безразличие сбивает их с толку. Только через три часа дверь отворилась. Вошли Клаус Борис и Судья, с папками наготове, настроенные весьма решительно. – Агент Бериш, – объявила глава Управления, – у нас с инспектором Борисом имеется к тебе ряд вопросов. – Раз вы их обдумывали так долго, дело, конечно, серьезное, – съязвил Бериш. Но на самом деле страх уже завладевал им. – Ты приобрел достаточно опыта в ведении допросов, чтобы держать нас тут всю ночь, – сказал Борис. – Поэтому шутки в сторону: я очень надеюсь, что ты не станешь усложнять нам жизнь и пойдешь на сотрудничество. – Иначе, Саймон, нам придется прервать нашу встречу и передать материалы дела прокурору. Уверяю тебя: их достаточно, чтобы выдвинуть обвинение. Бериш со смехом протянул им руки: – Тогда, простите, зачем мы здесь? – Нам известно все, но я хочу дать тебе шанс заслужить снисхождение. – Шаттон наставила на него палец. – Где она? Спецагент молчал попросту потому, что не знал, о чем речь. – Что произошло этой ночью? Бериш на мгновение подумал, что и в самом деле что-то натворил, забыв даже, что проспал всю ночь как бревно. Поэтому не говорил ни слова, в надежде, что его просветят. Паре дознавателей это не понравилось, и Джоанна Шаттон подошла к нему справа, склонилась к самому уху. Бериш с некоторым отвращением почувствовал ее горячее дыхание и слишком сладкий запах духов. – Какое отношение ты имеешь к исчезновению агента Васкес? От этого вопроса Бериш похолодел. Не от самого факта, явившегося наконец моментом истины. Главным образом, оттого, что он не знал ответа. – Мила пропала? При виде столь непритворной тревоги Судья и Борис обменялись взглядами. Заговорил Борис: – Вчера вечером она ушла от матери расстроенная. Позднее мать позвонила ей домой, но никто не взял трубку. По сотовому она тоже не отвечает. – Знаю, я сам звонил ей все утро, – вставил Бериш. – Наверное, чтобы создать себе алиби, – тут же предположила Судья. – Алиби для чего? – Бериш вспылил. – Вы ее хоть ищете? Ему не ответили. Борис уселся за стол, по другую сторону: – Скажи-ка, Бериш, как ты подключился к делу Кайруса?