— А чего-нибудь помощнее? — Есть трубы подходящих диаметров, можно будет что-нибудь сообразить. Кроме того, я по случаю достал ствол от сорокапятки, три гильзы и даже один целый бронебойный снаряд к ней. Правда, не факт, что он рабочий, но это и не суть. А сорокапятку я собираюсь установить на корабле. — Правильно, безоружным лучше не плавать. Я бы посоветовал еще и пару гладкоствольных пушек. — И это тоже будет, но основное оружие моего будущего линкора — вон оно. Я показал на большие коробки с яркими наклейками и иероглифами в качестве надписей. — Что там? — изумился Илья. — Авиамодельные двигатели и аппаратура радиоуправления, причем приемников много, там в глубине еще пять коробок. Про камикадзе ты слышал? Вот и у меня будет то же самое, только очень маленькое — здешним кораблям большого не нужно. Причем я собираюсь делать модели не только самолетов, но и ракет. На первое время хватит, а там посмотрим. Потом я посвятил несколько дней экскурсиям по острову — благо ноги уже начали работать получше, примерно как десять лет назад. Основой местного сельского хозяйства являлось куроводство и огородничество — ведь Илья не зря посвятил довольно много времени подбору семян, клубней и саженцев. Урожаи картошки и капусты удавалось снимать по два раза в год, более теплолюбивых культур — по одному. Кроме того, возделывались рожь и овес, но в основном на корм для кур, и лен. Рядом с резиденцией Ильи произрастал молодой яблоневый сад. Как мне объяснил Илья, здешний климат представлял собой вечную осень. Зима, то есть с мая по октябрь, была похожа на российское начало октября. Лето от нее немного отличалось — его можно было сравнить с концом августа в дождливом году. В общем, в смысле климата мне тут совершенно не нравилось. Кроме того, ко времени нашего прыжка в прошлое на острове потихоньку начали наблюдаться первые признаки перенаселения, так что Илья уже и сам пару раз задумывался об освоении Австралии. Появление же нас с Виктором, а главное — под завязку набитого сарая, позволяло перейти к конкретным шагам, первым из которых должна была стать постройка «Груманта-58». Где-то через месяц с небольшим после прибытия на остров перестройка моего организма наконец дала заметный эффект, причем как-то сразу. Я вдруг заметил, что совершенно перестал уставать при ходьбе. Попробовал пробежаться трусцой — получилось, и без особого труда. Взобрался на холм рядом с резиденцией Баринова, с которого открывался неплохой вид, и посчитал пульс. Всего восемьдесят! Однако это уже действительно жизнь, а не прозябание. Так что теперь большую часть дня я проводил на верфи, где заканчивались подготовительные работы, и вскоре мы с выделенной для этой цели бригадой самых способных к столярному ремеслу островитян должны были приступить к сборке корпуса. Однако еще через неделю организм потихоньку стал напоминать мне, что работа работой, но кроме нее должна существовать и личная жизнь. Впрочем, особых трудностей на острове с этим не наблюдалось, потому как женщин было заметно больше, чем мужчин. Илья, например, имел трех жен, причем младшей только-только стукнуло семнадцать, то есть она была даже чуть моложе его старшего сына. Впрочем, первое время я собирался обойтись одной и для экономии времени попросил Илью посоветовать насчет кандидатуры. — Моя старшая дочь от первой жены про тебя уже спрашивала, — ничуть не удивился он, — могу сказать, что ты не против обратить на нее свое благосклонное внимание. — Да сколько же ей лет? — Шестнадцать — по местным меркам она уже вполне взрослая. — Знаешь, как-то я не готов так сразу и к таким подвигам. Постарше кого-нибудь нет, лет тридцати примерно? — Ну, сударь, у вас и запросы. Ладно, поищем, хотя здесь тридцатилетние уже считаются почти старухами, некоторые в этом возрасте и внуков имеют. В общем, у тебя-то все как-нибудь образуется, а вот твоего кота жалко. Действительно, Ньютон уже успел с огромным разочарованием убедиться, что на всем острове нет ни одной кошки. И вообще он здесь является единственным четвероногим, если не считать небольшого количества мелких ящериц. Надо сказать, что с подругой мне повезло. Звали ее не то Тиутанги, не то еще как-то вроде этого, но она совершенно не возражала против переименования в Таню. Внешность, правда, не так чтобы потрясала воображение, но и откровенной уродиной она не была. Главное же ее достоинство состояло в строго дозированном знании русского языка. То есть для понимания выражений типа «помой посуду», «прибери в комнате», «приготовь поесть», «постирай» и «ложись» ее эрудиция была вполне достаточной. А для болтовни — нет, что делало ее почти идеальной женой. Во всяком случае в ближайшее время я не собирался искать никакой другой. К наступлению нового одна тысяча шестьсот девяносто второго года омоложение моего организма в основном завершилось. Теперь из зеркала на меня смотрел даже не инженер, а вообще капитан Романцев, только с более длинной прической и бородой-эспаньолкой. Жил я по-прежнему у Ильи, а вот Виктор отделился и построил себе индивидуальный домик рядом с резиденцией. Не сам, разумеется, построил, а при помощи многочисленной родни своей невесты. После окончания строительства он подарил им оба своих ножа, три зажигалки и пластиковую бутылку из-под пепси, чему одариваемые весьма обрадовались, и приступил к постижению основ семейной жизни. Кроме всего прочего, по вечерам он занимался со мной французским. Английский же я более или менее знал и без него. Новый год мы праздновали в тесной и чисто мужской компании. Правда, Виктор порывался привести и молодую жену, но Илья вполне резонно заметил, что тогда ему надо приглашать всех трех своих, причем с детьми и даже внуками, а такая орава в доме ну никак не поместится. Да и островитяне все равно не поймут, что именно празднуется, пока не объяснишь. В общем, мы умеренно выпили, посмотрели фильм «Ирония судьбы» и расставили последние точки в планах на ближайшие два года. Примерно через месяц в сторону Австралии должен был отплыть большой катамаран, который уже не раз ходил в Новую Зеландию. Его задачей станет основание поселения на месте, где в наше время располагался Мельбурн, то есть у впадения реки Ярры в залив Порт-Филипп. После чего переселенцы останутся там, а катамаран вернется за следующей партией, и так далее. Как только население там возрастет примерно до пятисот человек, можно будет организовать верфь, где из местного дерева будут строиться большие суда, для которых у меня в сарае имелось два тракторных дизеля Д-243. Мы предполагали, что с вводом в строй даже одного такого корабля колонизация Австралии пойдет более быстрыми темпами. «Груманту» же до готовности оставался примерно год. Правда, некоторым недостатком выбранного места являлось отсутствие поблизости нефти, но зато там имелось все остальное, главным среди которого мы считали лес, уголь, железную руду и золото. Со временем можно будет организовать и добычу нефти с последующей транспортировкой, но для начала у нас имелся рапс, которым аборигены по указанию Ильи уже засадили небольшое поле. Дело в том, что из рапсового масла сравнительно просто получается неплохое дизельное топливо. Потому как мои запасы солярки вовсе не безграничны — во всяком случае, их не хватит до выработки ресурса всех захваченных в прошлое дизелей. Во время сильных дождей, когда работы на верфи почти замирали, я на настольном универсальном станке создавал невиданное оружие — кремневый револьвер. Потому как первый дальний рейс «Груманта» будет на Филиппины, где уже давно и прочно обосновались испанцы. И у них наверняка есть лошади, овцы, свиньи, а возможно, и кошки. Впрочем, вот этих много не надо, Ньютон и одной обойдется. Покупать всю эту живность мы будем на золото, месторождения которого имелись прямо на территории будущего Мельбурна, но для успеха торговли очень не помешает подарить что-нибудь эксклюзивное местному начальству. Кроме того, не исключено, что испанцы обратят внимание на наши ружья, — так пусть думают, что они устроены наподобие этого револьвера. Так что я увлеченно вспоминал самые нелепые инженерные решения в истории оружейного дела и по мере возможности воплощал их в своем изделии. Вот в таких мирных, я бы даже сказал — патриархальных, условиях и прошел первый год нашего с Виктором пребывания в семнадцатом веке. Глава 5 Потихоньку выяснилось, что у Ильи имелись и более глубокие задумки по поводу колонизации Австралии, нежели простое разрешение трудностей с жизненным пространством и сырьем. — Понимаешь, — сказал он мне, когда мы очередной раз коснулись данной темы, — у нас появился уникальный шанс. Причем «у нас» — это я говорю в широком смысле, имея в виду все человечество. — Тогда чего мы сидим в кабинете? — возразил я. — Пошли на кухню — ведь именно там наше поколение и привыкло обсуждать глобальные вопросы. Хотя у тебя все равно водки нет, а без нее это будет не решение мировых проблем, а одна сплошная профанация. — Ну хорошо, оставим человечество в покое и поговорим о наших потомках. Собственно, реализацию одного подобного шанса мы уже видели — это Америка. В течение двухсот лет эта страна принимала у себя самых активных людей со всего мира, чему во многом и обязана своими успехами. Но и тем тупиком, в котором она в конце концов оказалась, тоже. Я имею в виду потребительство как господствующую идеологию. Твои материалы только подтвердили это — в общем-то ситуация была вполне ясна и в девяностом году. Произошло же такое вот почему. В процессе войны за независимость молодая страна отвергла исторически сложившуюся систему власти, но свято место пусто не бывает, и вакансию быстро заняла власть денег. Это не есть хорошо, потому как… В этом месте я протяжно, со вкусом и подвыванием зевнул. — Ты не выспался или тебе неинтересно? — не понял Илья. — Про власть денег? Разумеется, я и сам знаю, что это бяка. И кроме того, я уже уловил твою мысль. Ты хочешь создать страну, которая наподобие Америки будет открывать двери самым энергичным и способным людям со всего мира. Но при этом не пустить ее развитие на самотек, а изначально иметь для этого какой-то направляющий механизм. Например, монархию. Так? — В общем, да. — В принципе неплохо. Правда, врожденным узким местом любой монархии является вопрос преемственности власти, но недостатки есть у всякого общественного устройства. Короче, как стратегическая цель это меня устраивает, так что можете на меня рассчитывать, ваше величество. — Одно время я думал предложить этот пост тебе, — усмехнулся Илья. — Но, будучи от природы неглупым человеком, вовремя от такого отказался, — продолжил я его мысль. — Спасибо, а то отказываться пришлось бы мне. Твоя идея — тебе и руководить реализацией. Кстати, тут у меня уже возникла одна задумка насчет преемственности. Ведь если присмотреться к истории повнимательней, то станет ясно, что наибольшую опасность для страны представляет собой монарх-тряпка. То есть он может не блистать умом, не являться светочем благородства и честности, но вот бесхарактерным ему быть никак нельзя. И здесь можно ввести довольно простой предохранительный механизм. Хочешь претендовать на престол — сначала соверши подвиг, требующий определенных волевых качеств и связанный с риском для жизни. Тут, конечно, есть вероятность потерять кого-нибудь толкового, которому просто не повезет, но зато появление на троне экземпляров вроде нашего Николая Второго будет практически исключено. Разумеется, это пока так, прикидка, но, кажется, в этом направлении стоит задуматься. — Интересная мысль. Но ведь тогда первым этот механизм придется опробовать мне, иначе нельзя. — Сиди, куда разбежался! Ты уже давно совершил все необходимое, да еще с хорошим перебором. Больной прыгнул в неизвестность, потом два месяца плюхал по океану на речной лодке, доработанной самоучкой… в общем, этого на трех королей хватит. Или ты у нас будешь императором? Тогда на двух. Значит, как закончу с револьвером — так сразу займусь изготовлением короны, а то тебе без нее царствовать будет как-то неудобно. А ты, чтобы не сидеть без дела, за это время придумай герб и флаг. Мое чудо оружейной мысли, то есть кремневый револьвер, было в первом приближении готово через три дня, и я приступил к испытаниям. Почему чудо? Да потому что в истории таких уродцев не было. Во всяком случае, никакого хоть сколько-нибудь заметного следа в памяти потомков они не оставили. Разумеется, это был револьвер с безгильзовым барабаном. Он мог только вращаться, поступательного движения не предусматривалось. Изделие было полностью лишено автоматики, то есть не только взвод курка, но и проворот барабана делался вручную. Итак, для выстрела из данного оружия с уже заряженным барабаном требовалось следующее: • взвести курок; • провернуть барабан на один щелчок; • передернуть рамку порохового резервуара над барабаном, в результате чего на полку подавалась свежая порция затравочного пороха; • и сразу после этого нажимать на спусковой крючок. В таком случае осечек не случалось. Но если с готовым к стрельбе револьвером просто пройтись минут пять, то после этого осечка была уже вполне возможна. А если его потрясти, то в результате вероятность успешного выстрела составляла не больше половины. Это, как ни странно, такое может звучать для знатоков оружия, были еще цветочки. Ягодки начинались после шести выстрелов, когда возникала необходимость перезаряжать барабан. Первым делом следовало маленькой отверткой вывернуть два винта М4, крепящие упорную планку оси барабана. После чего снять эту планку и положить куда-нибудь вместе с винтами. А то ведь они маленькие, уронишь в траву — так потом и не найдешь. Дальше — хуже. Держа револьвер правой рукой, следовало ухитриться ею же отвести в сторону фиксатор барабана, а его пружина была довольно мощной, так что фиксатор так и норовил вывернуть револьвер из руки. При этом ногтями большого и среднего пальца левой руки требовалось уцепиться за выточку на торце оси барабана. И, покачивая эту ось из стороны в сторону, вытащить ее миллиметров на семь, после чего за ее торец можно будет ухватиться уже пальцами. Ухватившись, надо было окончательно извлечь ось, поднять с земли вывалившийся из револьвера барабан и приступать к его перезарядке. Испытания показали, что самопал получился очень даже ничего. Во всяком случае, я из него с двадцати метров уверенно попадал в ростовую мишень, и на таком расстоянии его пятнадцатимиллиметровые круглые пули пробивали трехсантиметровую доску. Теперь оставалось сделать на рукоятку накладки из цветного наборного плекса и вообще посмотреть, чем еще можно украсить это мощное оружие. Но с этим, как и с изготовлением короны из нержавейки, разноцветной пластиковой пленки и того же плексигласа, придется обождать. Установилась хорошая погода, и пора было спускать корпус моего корабля на воду. Примерно половину северной части острова Чатем занимала большая лагуна, по очертаниям похожая на Каспийское море, только, разумеется, существенно меньших размеров. С севера на юг в ней было порядка тридцати километров, с запада на восток в центре — десять, а на севере, в районе «головы коня», — пятнадцать. Лагуна имела узкий выход в океан, по которому во время прилива из нее можно было вывести судно с осадкой до трех метров, то есть мой «Грумант» там пройти сможет. Верфь была устроена у самого берега на южном конце лагуны, рядом с небольшой бухточкой, которую пришлось совсем немного подровнять и углубить, чтобы получилась приличная достроечная стенка. И вот настал знаменательный день. Илья на всякий случай пригнал почти сотню народу, хотя для спуска хватило бы и рабочих верфи. В общем, в уже освобожденный от боковых упоров корпус уперлись, поддели его сзади рычагом — и на «раз-два-взяли» протолкали вперед метра полтора, а дальше он сам пошел по наклонному деревянному желобу, смазанному солидолом. Плюх — и корпус закачался в бухточке. Его привязали, перебросили со стенки мостки, и на этом сам по себе спуск был закончен. Теперь можно было приступать к торжественной части. Мы решили, что ни к чему слепо следовать родившейся совсем в других условиях традиции, и не стали разбивать бутылку с шампанским о корпус. Во-первых, это не так просто — он же деревянный, а во-вторых — недопустимое в наших условиях расточительство. Ведь бутылка была всего одна. Так что мы просто распили ее на троих и, даже не закусив, нарекли корабль «Победой». В честь яхты капитана Врунгеля, который являлся одним из любимых литературных героев времен нашей с Ильей молодости. А также в честь первой моей машины, купленной с рук в шестьдесят втором году. Однако вскоре с корабля начали раздаваться тревожные крики островитян, и мы пошли глянуть, в чем там дело. Оказалось, что корпус течет. Нет, я, конечно, не думал, что он прямо на стапеле получится абсолютно герметичным, но все же ожидал несколько менее бурного потока. Трюм корабля довольно быстро заполнялся водой.