Перед тем как двигаться в обратный путь, я еще раз напутствовал остающихся здесь восьмерых австралийцев, семеро из которых были мориори, причем один — побочный сын Ильи. И француз, несколько лет назад подобранный нами на терпящей крушение шхуне «Красавица». За это время Шарль, приобретя первые практические навыки в наблюдении за своими соотечественниками, окончил школу имени Штирлица и по результатам экзаменов в числе прочего получил право сменить имя на Максима Исаева. Ему оставлялась рация и несколько отличное от всех прочих задание. Кроме организации подготовительных работ по добыче угля, производства кокса, а затем и чугуна, они должны были отбирать кандидатов на приглашение в Австралию. А Исаеву поручалось искать тех, кто согласится перед этим несколько лет отработать в России. По не очень афишируемой специальности, образно говоря. Ранним утром двадцать шестого апреля катамаран покинул поселок, который уже вполне официально назывался Донецком, и двинулся вниз по речке Северский Донец. По течению, да еще и без груза, наш кораблик шел заметно быстрее, и вечером двадцать седьмого мы вернулись в Таганрог. Ассамблея прошла первого мая, или двадцатого апреля по действующему в России календарю. Вообще-то Петр уже говорил мне, что собирается ввести европейский календарь, причем не только по годам, повелев считать их не от Сотворения мира, а от Рождества Христова, но и по датам. — Вот только попы не начали бы палки в колеса ставить, — поделился он опасениями. — Да как же без них, обязательно начнут. Так что лучше делай это в два приема. Сначала — новое исчисление лет, это удобнее будет приурочить к наступлению нового века. А потом, когда патриарх помрет, нового сразу выбирать не давай, а посади какого-нибудь местоблюстителя из верных. Кто там сейчас патриархом-то, Адриан? Вроде человек он еще не очень старый, так что раньше чем через два года не помрет. Но и не очень молодой: больше двух с половиной ему никак не протянуть. Петр внимательно глянул на меня, но ничего не сказал, а я продолжил: — У тебя среди попов что, верных нет? Ну вот это ты совершенно зря, церковь — большая сила, и тебе давно пора учиться управлять ею, причем лучше неявно. Жалко, что твой посольский поп Битка больно уж низкого звания, а то ведь мужик умный, верный и в шахматы хорошо играет. Может, пока как-нибудь пропихнешь его в епископы? Для тренировки перед более серьезными делами. Ну а ассамблея прошла неплохо, несмотря на отсутствие у организаторов опыта. Элли имела потрясающий успех, причем ей здесь понравилось даже больше, чем в Лондоне. Все правильно — там на нее смотрели не столько с восхищением, сколько с завистью, а то и с ненавистью из-за подрыва ею вековых устоев. Здесь же для большинства присутствующих она была первой увиденной светской дамой, на которую они взирали с детским восторгом. Это была первая причина, но имелась и вторая. На атмосфере в царских покоях, где происходило данное действо, очень благотворно сказалось распоряжение Петра. Дословно я его не помню, но в нем говорилось — мол, ежели кто вздумает явиться на ассамблею, не побывав в этот день в бане, того палками гнать до залива и там окунать в воду с головой не менее трех раз. Впрочем, и без этого указа баней русские не пренебрегали, в отличие от англичан и французов. Отбытие австралийской эскадры было назначено на пятое мая, но нам пришлось задержаться на день. Ибо когда на «Кадиллаке» уже начали разводить пары для выхода из бухты, сигнальщик обнаружил довольно быстро приближающееся судно, которое вскоре было опознано как фелюка «Медария». Я дал отбой своей эскадре и через час имел честь принимать на борту «Чайки» владельца и капитана подошедшей фелюки почтенного Ицхака Хамона. А спустя полчаса к нам присоединился и Петр, пожелавший узнать, ради кого это австралийцы задержались с выходом в море, да еще приветствовали его трехкратным пушечным салютом и подъемом флагов. Купец из города Салоники привез в Таганрог зерно, соленую рыбу в бочках, марокканские мандарины и оливковое масло. Я познакомил его с русским царем и попросил, чтобы почтенному Ицхаку, как первому поставщику компании, береговые власти отныне благоприятствовали, и Петр сказал, что распорядится об этом. — Вот видишь, — заметил я ему, — а ты мне тут говорил — проливы, мол, проливы. Между прочим, мы их прошли без всякой задержки. Но это ладно, у нас быстроходные корабли и мощные пушки. Однако достопочтенному купцу они тоже не помешали, хотя на его кораблике всего две пушки калибром аж два фунта каждая. Насколько я понимаю, вопрос тут стоит таким образом — где, кому и сколько следует дать. Это вообще-то очень полезная наука, так что ты будь поласковей с купцом: вашим такие навыки тоже наверняка пригодятся. Глава 16 При подходе к Керчи мы увидели, как от крепости отчалили три мини-галеры и двинулись нам наперерез. В принципе «Чайке» с «Кадиллаком» не составляло большого труда увернуться от неповоротливых и медлительных посудин, но меня разобрало любопытство. А вскоре я получил прекрасную иллюстрацию на тему того, как оно, это самое любопытство, может повлиять на кота. В среднем суденышке, богато украшенном и с красным балдахином посредине, явно пребывало начальство. И мне стало интересно, что именно везут в следующем за ним кораблике, существенно большем по размерам. Уж не подарки ли? На сей раз австралийскую эскадру посетил сам паша Муртаза в сопровождении все того же бея, который взял на себя роль переводчика. При взгляде на пашу в первый момент мне стало даже слегка неудобно, что я вытащил столь пожилого человека из постели, где он явно отсчитывал последние часы перед встречей с Аллахом. Однако потом присмотрелся и решил, что нет, с такой-то пройдошистой рожей этот дедушка переживет кого угодно. Но тут бей от общих приветствий перешел к озвучиванию ассортимента подарков для дорогих гостей из далекой Австралии, и я с трудом удержался от непечатных комментариев. — Тридцать три молодые невольницы, кои воистину станут украшением любого гарема! — заливался гадский турок. — Которых я лично отбирал из лучших в Кефе! Они достойны стать наложницами самого султана, но великий паша повелел иначе. «Да что же его кондрашка-то не хватила в процессе повеления», — хмуро подумал я и распорядился поднимать дев на борт «Чайки». Стоящая рядом Элли сделала квадратные глаза — кажется, ей померещилось, что я решил одним махом увеличить количество своих жен еще на три десятка. Но так как дамы перебирались к нам минут десять, нашлось время успокоить герцогиню. После чего кое-как построенным на палубе гостьям была сказана краткая речь. В ней я объяснил, что с этого момента их судьба находится в их же прекрасных ручках. И кстати, тут я не особо преувеличивал, потому как в большинстве своем девушки действительно были очень даже ничего. — Вы можете отправиться вместе с нами в Австралию, — начал я, — где станете желанными гостьями, но все же учтите две вещи. Первая — женщин там и без вас примерно в два раза больше, чем мужчин. Второе — у нас действует принцип: «Кто не работает, тот не ест». И вам придется именно работать. После чего я минут десять расписывал дамам прелести труда на картофельном поле, в угольной шахте или на химкомбинате. Вообще-то на пожелавших плыть в Австралию девушек у меня уже появились несколько иные планы, связанные с работой по их специальности. И не у нас, а в Европе, правда, после прохождения курса в одном незаметном учебном заведении на окраине Ильинска. Однако следовало слегка напугать потенциальных кандидаток, чтобы остались самые решительные. — Кто не хочет в Австралию, может отправляться в Таганрог, — продолжил я, — где сейчас пребывает русский царь со своей свитой. При желании там можно добиться очень неплохих успехов. Наконец, те из вас, кого не устраивают эти два варианта, могут возвращаться в Керчь. Закончив выступление, я дал девушкам пятнадцать минут, чтобы те, кто понял мою речь, перевели тем, кто не понял, ну и на раздумья. После чего скомандовал: — Желающие в Австралию — направо, в Таганрог — налево, в Керчь — остаются на месте. Вперед, девушки, выбирайте свое будущее. Направо пошло всего восемь дам, остальные стайкой кинулись к левому борту. На месте не остался никто. Я сходил в каюту, откуда радировал на «Кадиллак», чтобы за гостьями прислали лодки, а потом со всей возможной скоростью везли их в Таганрог и возвращались сюда, где будет ждать «Чайка». Потом вернулся на палубу, где вручил туркам ответные подарки — три зеленые пластиковые бутылки из-под «спрайта». Правда, предварительно отклеив этикетки, а то больно жирно им будет, рабовладельцам хреновым. Вскоре «Кадиллак» на всех парусах помчался в Таганрог, унося основную массу подаренных нам дам, а обустройством на борту «Чайки» восьмерых, пожелавших плыть в Австралию, занялась Элли. В общем, из-за турецкого подарка мы задержались около Керчи почти на двое суток. Скорее всего, паша с беем и хотели достичь именно такого результата, потому как еще при нашем подходе из гавани вышел небольшой кораблик и на всех парусах рванул в открытое море. Через три часа мы отправили модель с телекамерой и, когда она вернулась, убедились — судно чешет прямиком на Босфор, причем довольно быстро, со скоростью километров пятнадцать-шестнадцать. То есть к тому моменту, когда мы покинули Керчь, оно прошло порядка трех четвертей пути до Стамбула. И значит, с учетом нашей скорости у турок будет около суток на подготовку встречи. Интересно, до чего они додумаются? В общем, выяснилось, что постоянная времени передачи информации внутри Османской империи как минимум существенно больше суток, потому как к моменту нашего прохода через Босфор турки не успели сделать ничего. На сей раз мы проскочили его днем и на предельной скорости, помогая машинам парусами, ибо дул свежий попутный ветер. В начале и в конце пролива в нашу сторону дергались какие-то весельные посудины, но оба раза мы успевали проскочить точку встречи. Явной агрессии никто не проявлял, мы тоже вели себя как мирные люди. Когда же вышли в Мраморное море, уже темнело. Ночь была хоть и облачной, но иногда все же показывалась луна, так что мы и без радара кое-что видели. Ну а радар обеспечивал обнаружение даже самых мелких кораблей километров за пятнадцать. Их нам повстречалось немало, так что путь наш представлял собой весьма извилистый зигзаг. И уже под самое утро недалеко от Дарданелл, из-за острова Мармара, наперерез нам двинулась турецкая эскадра. Судя по всему, та же самая, что повстречалась нам по пути в Венецию. Или просто такого же состава — нас подобные тонкости интересовали не очень сильно. А значение имело то, что при сохранении прежнего курса и скорости мы прошли бы перед турками впритык, метрах в пятистах, чего мне совершенно не хотелось. Так что я дал команду довернуть на два румба вправо и готовить к запуску большую неуправляемую ракету. Таких изделий на борту «Чайки» имелось четыре штуки, и они предназначались для поражения крупных береговых объектов. Попасть ими в корабль было маловероятно, но сейчас этого и не требовалось. В предрассветной мгле полет ракеты смотрелся весьма эффектно. Она пролетела около трех километров, а потом взорвалась в воздухе метрах в трехстах перед флагманом. Тот впечатлился и постарался резко отвернуть, но, учитывая его размеры, получилось это у него не очень хорошо. А у следующего за ним линейного корабля — еще хуже: он чуть не врезался в первого. В эскадре начала нарастать неразбериха, скорость упала, и наши корабли проскочили мимо нее километрах в полутора. Дарданеллы мы форсировали ранним утром. Впереди зигзагами летел «Орел», в промежутках между завываниями матерясь по-таджикски. Столь обширные лингвистические познания у меня образовались во время ремонта купленного в деревне дома, осуществленного бригадой из этой солнечной страны. Наконец в восемь утра «Орел», выкрикнув последнее «Дадета гом!»[7], пошел на посадку. Мы вышли в Эгейское море. По Средиземному морю мы шли неделю, и это был сплошной курорт — все-таки в начале мая погода тут просто замечательная. Все это время дул свежий южный ветер, и мы, теперь уже не нанося никаких визитов, каждые сутки отматывали примерно по пятьсот километров в сторону Гибралтара. Кораблей нам почти не встречалось, волнение было умеренным, Элли потихоньку дрессировала девушек — в общем, имела место быть натуральная лепота. Я отдохнул и отоспался. Однако, приблизившись к Гибралтару, мы обнаружили признаки заметного оживления. В гавани перед проливом толпилось порядочно кораблей, и вскоре нам стали ясны причины этого явления. Вообще-то в проливе имеется постоянное течение со скоростью до восьми километров в час, направленное в Средиземное море. А уже несколько дней оно дополнялось юго-западным ветром, то есть для выхода в океан кораблям пришлось бы идти не только против течения, но еще и курсом, обозначение для которого ввел в оборот великий мореплаватель Христофор Бонифатьевич Врунгель: «Вмордувинд». Вот только для кораблей текущей эпохи он был недоступен, отчего перед входом в пролив и стало довольно людно. Мы же, как белые люди, убрали паруса, развели пары и за два с половиной часа хоть и потихоньку, но преодолели узость пролива. После чего прошли еще километров двадцать на паровой тяге, а потом повернули налево, поставили паруса и курсом бейдевинд двинулись вдоль марокканского берега, потихоньку удаляясь от него. За первый месяц в Атлантике нам не встретилось ни одного корабля, и в начале июня мы зашли на остров Святой Елены с целью пополнить запасы продовольствия. Когда-то, еще в том мире, я читал про поиски голландского корабля «Витте Лиув», везшего золото и бриллианты и затонувшего у Святой Елены. Причем обстоятельства данного прискорбного события были таковы, что сразу возникала мысль о неправильности названия злополучного утопленника. Ибо «Витте Лиув» переводится как «Белый лев», но кораблю гораздо больше подошло бы имя «Серый ишак». Потому как лев, только что задравший хорошую добычу, никогда не станет тут же бросаться за новой, ибо он умный и понимает, что сначала надо разобраться с тем, что уже есть. Ну а голландцы в самом начале семнадцатого века думали иначе. Казалось бы, везешь ты золото с бриллиантами, ну так и вези их поаккуратней! Но нет, встретив две португальские каракки, голландцы ринулись в бой. В принципе это можно понять: ведь на их стороне было двойное численное преимущество, да и по количеству пушек каждый голландский корабль превосходил португальцев. Однако быстро выяснилось, что пушки-то они, конечно, пушками, но умения воевать не заменяют. Португальцы отошли в бухту, где встали бортами к входу в нее, а голландцы не могли туда заходить более чем по два, да и то в неудобной для стрельбы позиции. В результате первым лезший на рожон «Витте Лиув» словил ядро в крюйт-камеру и взорвался. Его сосед получил серьезные повреждения и заблокировал для оставшихся снаружи кораблей вход в бухту, но не прикрыл их от огня португальцев. В общем, голландцы еле сумели удрать, да и то потому, что португальцы их не преследовали. Я же читал рассказ английского дайвера, который с друзьями нашел-таки «Витте Лиув». Точнее, его носовую часть, ибо кормовая была разнесена взрывом. Но в носу обнаружился только китайский фарфор, а более ценные вещи наверняка находились в исчезнувшей корме. Жаль, ведь у нас есть аквалангисты, но искать алмазы с золотом бессмысленно. А фарфор нам не нужен: перед отбытием в прошлое я хорошо затоварился в интернет-магазине «Одноразовая посуда». Все это происходило в бухте Джеймстауна английского поселения на этом острове. А сейчас тут стоял большой торговый бриг, который при ближайшем рассмотрении оказался одним из зафрахтованных нами для перевозки в Ильинск купленных в Англии чугунных отливок. Ему требовался мелкий ремонт, но капитан заверил меня, что максимум через три дня путь будет продолжен. Ну а мы, пробыв на острове сутки, двинулись дальше и к концу июня прошли мимо Капстада, которому еще только предстояло со временем стать Кейптауном. Первая половина пути была позади, и меня потихоньку начало обуревать нетерпение — да когда же наконец на горизонте покажутся родные австралийские берега? Но до этого эскадре предстояло сделать еще одну остановку. Примерно на полпути между Южной Африкой и Австралией находился остров Амстердам, открытый лет за двести до описываемых событий, однако до сих пор не то что не заселенный, но даже не объявленный чьим-то владением. Ибо был он на фиг никому не нужен в такой-то дали. Теперь же мы по согласованию с Англией и Голландией собирались устроить на нем нечто вроде Святой Елены, только в Индийском океане. То есть пункт заправки водой и провизией для идущих в Австралию и из нее судов. Но не только: скоро туда начнет завозиться уголь для пароходов, причем сразу с двух сторон. Голландцы повезут его с запада, о чем мы уже договорились, а австралийцы с востока. Ибо походы «Чайки» и «Кадиллака», имеющих нефтяное отопление, убедительно показали не только его преимущества, но и недостатки. Главным из которых была невозможность дозаправиться нефтью на маршруте. Уголь же было можно купить, и он не требовал сложных резервуаров для хранения. Вот, значит, исходя из этих соображений французские корабли, недавно пошедшие тут с иммигрантами в Австралию, должны были оставить на Амстердаме человек пятьдесят добровольцев, снабдив их всем необходимым для обустройства на этом клочке земли посреди океана. И теперь я собирался посмотреть, как французы выполнили это мое указание. Остров Амстердам представлял собой эллипс с осями семь и десять километров, вытянутый с севера на юг. Его западная часть была гористой, восточная — более или менее равнинной. Французы основали поселок на северной оконечности, у места впадения в океанскую бухту небольшого ручья. Бухта была так себе, открытая примерно четверти всех ветров, но ничего лучше на острове не нашлось. Так что по уму тут надо будет со временем ставить волнорез, ну а пока просто утешаться тем, что сильные северные ветры случаются здесь довольно редко. Колонистов высадили примерно сорок дней назад. Более точно они сказать не могли, ибо уже успели запутаться в датах. Но лес на острове имелся, топоры и несколько пил им оставили, так что к моменту нашего прибытия на берегу бухты уже стояло четыре дома и строилось еще семь. С провизией было терпимо, но однообразно. Ибо основную пищу составляли морские котики, в изобилии водившиеся на острове. Но и тут намечался кризис, потому как ружей у колонистов было всего два, причем с небольшим запасом пороха и пуль, а бить котиков дубьем — это еще надо уметь, да и не больно-то они подпускают к себе охотников. Узнав, что никаких семян поселенцам не дали, я поставил в блокноте небольшой минус, означавший, что вознаграждение капитанов будет немного уменьшено. Неужели трудно было захватить из Франции семян чего-нибудь национального? Я уж не говорю про лягушек, которых на Амстердаме тоже не водилось. Вечером я связался с Ильинском. Оттуда сообщили, что Илья недавно выходил на связь и сообщил, что английская экспедиция найдена. Правда, от нее остался один корабль, пребывающий в жалком состоянии, и на нем всего двенадцать человек команды, к тому же поголовно больных. Все правильно, антарктические воды не самое приятное для плавания место. Но теперь корабль починен, среди команды ведется разъяснительная работа. Затем наши яхты проводят англичан до Огненной Земли и отправятся в Австралию. То есть император собирался прибыть в Ильинск максимум через четыре месяца, а возможно, и раньше. Я в ответ наябедничал на французских капитанов и велел вычесть из их премий по сто рублей. Потом попросил, чтобы с ближайшим кораблем на Амстердам была отправлена картошка, семена капусты и огурцов. Немного ржи я отсыпал из корабельных запасов. Кроме того, поселенцам было выдано еще десять ружей с запасом пороха, пуль и дроби. Ибо, помимо котиков, на острове в изобилии водились птицы. Кроме того, французам был подарен наш катамаран, правда, без двигателя — для организации рыболовства. Ну а для повышения образовательного уровня я вручил им пять экземпляров самоучителя австралийского языка. Потом, вспомнив, как этот язык постигал Франсуа, добавил две Библии. Поселенцы уже успели избрать мэра, который обратился ко мне с вопросом: а как им назвать свой строящийся город? Ибо о том, что все делопроизводство в империи ведется на австралийском языке, их уже предупредили. Большая часть иммигрантов была из-под Орлеана, и мэр спросил, как будет «Новый Орлеан» по-австралийски. Я вынужден был огорчить человека, сказав, что в Америке такой город уже есть и плодить другие такие же не надо. В общем, по результатам примерно пятиминутных раздумий столица острова получила гордое австралийское имя Большие Орлеаничи. Потому как на восточной стороне острова, оказывается, уже неделю имелся шалаш охотников на котиков, который теперь станет вторым по величине населенным пунктом острова — поселком городского типа Малая Орлеановка. Вечером двадцать седьмого августа одна тысяча шестьсот девяносто восьмого года «Чайка» и «Кадиллак» вошли в бухту Порт-Филипп. Вторая европейская экспедиция, продолжавшаяся год и один день, была успешно завершена. Глава 17 Когда после долгого отсутствия возвращаешься домой, часто кажется, что тут все стало как-то немножко не так. Вот и я, вернувшись из диких Европ, с некоторым изумлением взирал на вход в бухту, которая хоть и недотягивала до гордого названия «море», все же имела размер пятьдесят на пятьдесят километров. И соединялась с океаном проливом шириной около трех. Так вот, теперь на косе слева поднималась недостроенная башня. Не иначе маяк начали строить, подумал я, но задерживаться не стал, потому как хотел попасть в Ильинск до темноты. Километрах в десяти от входа в бухту располагался небольшой остров. Или два, в зависимости от направления ветра и прилива-отлива. То есть всю середину острова занимала большая лагуна, соединяющаяся с бухтой двумя проливами. И если северный был достаточно широк и глубок, чтобы там проходили корабли, то южный в самом глубоком месте был мне примерно по пояс. А иногда и вовсе исчезал. На наших картах этот остров назывался Mud, ну а мы и по смыслу и по созвучию присвоили ему имя Дурацкий. Так вот, на этом Дурацком острове тоже происходила какая-то возня, там явно что-то строили. Но и туда мы заходить не стали, решив, что никуда этот остров не денется. В Ильинске нас ждало еще одно новшество — два нормальных пирса, к которым смогли пришвартоваться «Чайка» с «Кадиллаком». Командовал торжественной встречей приехавший в порт на императорском рыдване принц Михаил. Он сказал краткую приветственную речь, после которой приватно осведомился у меня, как скоро я смогу к нему зайти для беседы. Судя по всему, парню не терпелось свалить на меня хотя бы часть исполняемых им императорских обязанностей, и я, вздохнув, сказал, что прямо сегодня, часа через полтора. После чего повернулся было к своим женам, но они были уже заняты — Элли после долгой разлуки обнималась и целовалась со своими коллегами Таней и Зоей. Воспользовавшись заминкой, вперед протолкался Темпл, тоже толкнул краткую речь и пригласил на торжественный обед в честь нашего возвращения, который состоится в английском посольстве завтра. Я обещал быть и, кроме того, порадовал старика, сообщив, что австралийский климат действует на него просто прекрасно и с нашей последней встречи он буквально помолодел. И наконец двинулся к своей семье. Поздним вечером я ужинал в императорском дворце у Михаила. Он вкратце обрисовал мне ситуацию, подчеркнув, что, несмотря на принимаемые меры, производимого в колонии продовольствия ей хоть и немного, но не хватает. Слишком уж большой процент населения занят в промышленности и золотодобыче. На последнем я попросил остановиться подробнее и услышал, что на прошлой неделе золотой запас Австралийской империи дошел до полутора тонн. И еще как минимум тонна будет извлечена до конца года из уже разрабатываемых россыпей. Добычей занимаются в основном патагонцы под руководством ветеранов-золотоискателей из мориори, которые начинали еще на месте будущего Ильинска. Запас необработанных алмазов — двести тридцать три грамма, бриллиантов — двести девяносто карат, среди них восемь камней более чем десятикаратного веса. Два самых крупных — двадцать шесть и тридцать карат. Рубины и сапфиры за время моего отсутствия не расходовались. — Недостающее продовольствие поставляет Гонсало? — уточнил я и, получив утвердительный ответ, предложил: — Пусть из первой партии французов, которые уже здесь, около сотни отправляются на остров Кенгуру и готовят место для следующих переселенцев. Устроим там сельскохозяйственный район. Кстати, чего они строят на входе в Порт-Филипп, в общем понятно, действительно, маяк и форты там не помешают. А что за деятельность происходит на Дурацком острове? — У вас, Алексей, устаревшие сведения, — улыбнулся Миша, — он уже третью неделю называется островом Свободы. Просто Ильинск растет, порт тоже, и скоро имеющаяся в нем свободная экономическая зона начнет мешать. Ну мы с отцом и решили потихоньку перенести ее на тот остров, перед этим приведя его название в соответствие с новыми реалиями. Я кивнул. Вообще-то по Михаилу было видно, что его так и тянет чем-то похвастаться, и предложил ему не томить и рассказывать. — Как по-вашему: сколько стволов мы нарезали для стомиллиметровых пушек? — гордо спросил он.