– Порознь, как обычно. Я сразу отправлюсь тем же путем, каким прибыл. – Гм-м, – пробурчал Гейдт. – Мне, пожалуй, придется выждать. На лице Леваллуа отразилось облегчение. Он не спешил на тот свет, а если бы южноафриканец настоял на том, чтобы уходить на шхуне вместе с ним, вероятность провала возросла бы многократно. – Сыграем в шахматы, – предложил радист немного погодя. – Давай. Рейнхард Гейдт разыграл сицилианскую партию, вариант Маршалла. Гениальный вариант, придуманный давным-давно одним американским моряком, который утер нос многим тогдашним гроссмейстерам так, что им оставалось только разевать рот от удивления. Для Гейдта в этом варианте было что-то от «Везерюбунга»: размах, бесшабашный риск. Впрочем, хорошего игрока можно провести только один раз. После чего он берется за учебник шахматной игры и запоминает верные контрходы, которые непосвященному кажутся совершенно непонятными. Они играли, без часов, и француз все дольше думал над очередным ходом, видя, как его позиция разваливается и, несмотря на большой поначалу перевес в фигурах, становится безнадежной. Наконец Леваллуа задумался на полтора часа, хотя его противнику было очевидно, что тут уже думать нечего, пора сдаваться. Гейдт вышел на кухню, заварил чай, потом тщательно умыл руки и лицо. Когда он вернулся в комнату, француз все еще сидел, подперев голову руками и неотрывно глядя на доску. Через два хода он все-таки сдался. Лицо у него было обиженное, ибо по своей натуре он не умел достойно проигрывать. Да ведь и БРЕН не приучал своих людей к мысли о возможном проигрыше. Ставкой в этой игре была жизнь. В безвыходном положении – кончай с собой. До самого вечера Леваллуа не произнес ни слова, дулся и молча штудировал справочники. Полицейская волна продолжала свой мрачный речитатив. Не дай Бог жить в такой стране, заключил Рейнхард Гейдт. Но поскольку ему предстояло на некоторое время задержаться в ней, лучше уж привыкать. Пока японцы ночью устанавливали заряды – и главный, и резервные, – Рейнхард Гейдт спал крепко, без сновидений. Леваллуа долго не мог уснуть, все думал о проигранной партии. Сказал себе, что надо будет по возвращении в Копенгаген купить хороший учебник шахматной игры. Японцы вернулись в свою квартиру около пяти утра. Они тоже решили впредь некоторое время не показываться на улице. У них было припасено консервов не на одну неделю. На кровати, где раньше спал Гейдт, лежали их автоматы – тщательно вычищенные, проверенные, заряженные и готовые к стрельбе. Рядом с автоматами чернела груда запасных магазинов. На вокзале в Индии один из них израсходовал целых три магазина. Около кровати стоял деревянный ящик, полный ручных гранат. Заряды, предназначенные на крайний случай, они носили на себе, даже когда ложились спать. XIX Эта среда надолго запомнилась Мартину Беку. Не привык он к такого рода работе: нескончаемые телефонные звонки, переговоры со всевозможными бюрократическими инстанциями. Утром он первым прибыл на Кунгсхольмсгатан, вечером позже всех ушел домой. Правда, Бенни Скакке держался до последнего, но и он, несмотря на относительную молодость, под конец дня выглядел до того замученным, что Мартин Бек прогнал его. – Ну все, Бенни, заканчивай, – сказал он. На что Скакке ответил: – Я буду сидеть здесь столько же, сколько ты, пока есть работа. Задиристый молодой человек, задиристый и упрямый. И пришлось Мартину Беку пойти на крайнюю меру. А именно, стать в позу начальника и отдать категорический приказ: – Если я говорю, чтобы ты отправлялся домой, изволь подчиняться. Понял? Ступай домой. Сейчас же. Скакке понял. С обиженным видом надел пальто и ушел. День и впрямь выдался сумасшедший. Начальник ЦПУ справился с позывами к размышлению и развил кипучую деятельность. Обрушил через курьеров на специальную группу ни много ни мало сорок два документа различного объема и содержания. Большинство из них касалось предельно ясных дел, которые давно уже были решены и исполнены. И в каждом документе, хотя бы всего на две строки, угадывалась нотка укоризны. Начальник ЦПУ явно считал, что его недостаточно полно информируют. Более конкретные замечания предоставлялось делать Стигу Мальму. Усталый и раздраженный, он, надо думать, страдал от двойной роли: на работе – цепная собака, дома – раб жены. – Бек? – Да. – Шеф хочет знать, почему в воздухе будет только два вертолета, когда у нас их двенадцать штук, да мы еще можем призанять у военных моряков. – Мы считаем, что двух достаточно. – Шеф этого не считает. Он просит тебя пересмотреть вопрос о вертолетах и посоветоваться с военно-морским штабом. – Поначалу мы вообще не собирались использовать вертолеты. – Это безумие. С нашими вертолетами плюс вертолеты моряков мы сможем полностью контролировать воздушное пространство. – А зачем нам контролировать воздушное пространство? – Если бы ты принял предложение военных летчиков, мы могли бы держать над районом событий эскадрилью истребителей и столько же штурмовиков. – Я сказал летчикам, что мы не можем помешать им летать. – Разумеется, не можем. Но вместо того, чтобы наладить отношения с военными, ты оскорбил один из родов оружия. Так как, пересмотришь вопрос о вертолетах? – Мы вполне достаточно занимались этим вопросом. – Твой ответ не обрадует шефа. – Моя задача заключается не в том, чтобы радовать его. Во всяком случае, я вижу ее в другом. Мальм тяжело вздохнул. – Честное слово, нелегко тут осуществлять связь. – А ты возьми, да тоже уезжай в свое поместье и поразмысли, что к чему. – Ты… ты жуткий нахал. Кстати, у меня нет поместья. – Зато есть у твоей жены, если не ошибаюсь? Мальм женился на довольно приличных деньгах, но люди, видевшие его супругу, утверждали, что она всегда кислая и злая, да к тому же некрасивая. О красоте можно судить по-разному, но кислоты и злости Мартин Бек за восемнадцать лет супружеской жизни нахлебался вдосталь. И ему было почти жаль Мальма. Однажды ему пришлось позвонить Мальму домой, и он обменялся несколькими словами с его благоверной. После чего пришел к выводу, что супруга члена коллегии ко всему еще и весьма спесива. Вот как протекал этот разговор: – Добрый день, это комиссар Бек. Могу я поговорить с членом коллегии? – Вы один из его подчиненных? – Да, в известном смысле. – Мне приходилось слышать о вас, полицейский Бек. Но вы попали как раз в такой момент, когда господин член коллегии занят моционом. Так что сейчас с ним никак нельзя говорить. – Что ж, тогда извините. – Постойте, полицейский Бек. Вот господин член коллегии появился на аллее. Он сможет подойти, как только кто-нибудь примет у него лошадь. Этот «кто-нибудь» явно отличался расторопностью, потому что уже через минуту Мальм взял трубку. Голос его звучал тихо и покорно, совсем не так, как на службе, где Мальм обычно говорил вызывающе и заносчиво. Пока Мартин Бек вспоминал этот случай, снова задребезжал телефон. На этот раз звонили от военных моряков. Капитан второго ранга имярек. – Я только хотел уточнить, какие вертолеты вам нужны – большие или поменьше, типа «Алуэтт»? Или, может быть, комбинированный отряд из тех и других? У каждого типа свои преимущества. – Нам вообще не нужны аэропланы. – Уважаемый господин комиссар, – сухо произнес моряк, – вертолет – не аэроплан. Тогда уж, скорее, летательный аппарат. – Благодарю за информацию. Извините, что употребил неверный термин. – Ничего. Многие ошибаются. Значит, вам совсем не понадобятся наши вертолеты. – Совсем.