– Этим объясняется и молчание на полицейской волне. Если бы она работала, трюк с радио и телевидением сразу стал бы очевиден. Француз улыбнулся. – А что, остроумно. Ничего не скажешь. – Недооценили мы здешнюю полицию, – продолжал Гейдт. – Видно, не все в ней идиоты. Леваллуа обвел взглядом комнату. – Да, всякое бывает, – произнес он. – Ну, я пошел. – Бери машину, – сказал Гейдт. – Все равно она мне теперь не понадобится. Француз подумал. По всей стране, особенно вокруг Стокгольма, сейчас, наверно, расставлены полицейские кордоны. И хотя машину вряд ли выследили, все же риск остается. – Нет, – заключил он. – Поеду поездом. Привет. – Привет, – отозвался Гейдт. – До скорого. – Надеюсь. Леваллуа правильно рассчитал. Он без помех добрался до Энгельхольма на следующее утро. Оттуда автобус довез его до Турекова. Рыбачья шхуна, как было условлено, ждала в гавани. Он сразу поднялся на борт, но в море они вышли, только когда стемнело. На другой день Леваллуа был в Копенгагене, где ему практически ничего уже не грозило. Хотя он не больно-то разбирался в датском языке, первые страницы газет поразили его своими заголовками. И он спросил себя, в котором часу в киоски Главного вокзала поступают свежие номера «Франс-суар». Рейнхард Гейдт все валялся на постели, заложив руки за голову. Слушал вполуха радио и продолжал размышлять над своим первым основательным провалом. Кто-то перехитрил его, хотя подготовка была безупречной. У кого хватило ума, чтобы так лихо его одурачить? Когда начали передавать экстренное сообщение, он сел и удивленно прислушался. Надо же, ко всему еще такое чуть ли не комическое совпадение! Гейдт поймал себя на том, что смеется вслух. Но смех смехом, а теперь ему рискованнее прежнего выходить на улицу. Хорошо, что он предусмотрительно запасся хорошими книжками, которые можно читать и перечитывать с пользой для ума. Рейнхард Гейдт понял, что нескоро увидит вновь Питермарицбург, и, поскольку он был большой любитель природы и свежего воздуха, ожидание обещало стать томительным. Тем не менее он не очень унывал. Хандра для человека в его положении была непозволительной роскошью. Для Мартина Бека венцом этого поразительного дня был телефонный звонок Херрготта Рада, который сообщил, что освободился, но, к сожалению, совершенно не представляет себе, где находится. – И никто там у вас не знает? – Нет, здесь все из Сконе. – А как вас туда доставили? – На полицейском автобусе, – ответил Рад. – Он ушел и приедет за нами только завтра утром. Единственное, что я могу сказать, – тут недалеко есть железная дорога. Поезда зеленые. – Метро, – произнес Мартин Бек, раздумывая. – Ты в каком-нибудь предместье. – Какое же это метро, ни одного туннеля не видно. – Скажи ему, пусть выйдет из дома, дойдет до ближайшего угла и прочтет название улицы, – подсказала Рея, которая всегда подслушивала телефонные разговоры. – Подключился кто-то? – рассмеялся Рад. – Не совсем. – Я слышал, что она сказала. Жди у телефона. Он вернулся через четыре минуты и сообщил: – Люсвиксгатан. Тебе это что-нибудь говорит? Мартину Беку это название ровным счетом ничего не говорило, но Рея снова вмешалась в разговор. – Он находится в Фарсте. Там такие кривые улицы, что ничего не стоит запутаться. Скажи ему, чтобы вышел и ждал на том же углу, я заберу его через двадцать минут. – Слышу, слышу, – сказал Рад. Рея уже надела красные резиновые сапоги. Застегивая куртку, открыла наружную дверь. – И не смей подходить к плите, понял? – крикнула она. – Деликатная у тебя знакомая, – рассмеялся Рад. – Как ее зовут? – Сам спросишь, – ответил Мартин Бек. – Пока. У Реи был старый автофургон «вольво», с помощью которого она нагоняла страх на пешеходов и автомобилистов. Знатоки презрительно называли эту конструкцию трактором или паровым катком, на самом же деле машина была отменная, потому что никогда не капризничала и не ломалась. Недаром завод снял эту марку с производства. Рея видела в этом одно из многих свидетельств того, что капитализм подчиняется только своим собственным законам. Через сорок четыре минуты она вернулась с Радом. Видно, они сразу поладили, потому что еще из лифта до Мартина Бека доносились их веселые голоса и смех. Сбросив куртку, Рея глянула на часы и помчалась на кухню. Рад осмотрел квартиру и заключил: – Не так уж и плохо для Стокгольма. Потом спросил: – А что, собственно, произошло сегодня? В таком городе разве постовой может что-нибудь знать толком? Стой и пялься, куда тебе приказано пялиться, вот и все. Он был прав. В таких случаях постовые знали ровно столько, сколько солдат на поле боя, а именно – ничего. – Одна девушка застрелила премьер-министра. Спряталась в Риддархольмской церкви, а секретная полиция, которой было поручено наблюдение, прозевала ее. – Не могу сказать, чтобы я принадлежал к числу его поклонников, – сказал Рад. – И все же я не вижу в этом никакого смысла. Через полчаса они поставят взамен другого, который будет ничем не лучше. Мартин Бек кивнул. Потом спросил: – Какие события в Андерслёве? – Событий куча. Но все приятные. Например, мы с Калле спасли монопольку. Кое-кто добивался, чтобы прекратили продажу спиртного, но поди потягайся с начальником полиции и священником. – А Фольке Бенгтссон как поживает? – Хорошо, надо думать. Такой же, как всегда. Но вот новость: какой-то полоумный стокгольмец купил дом Сигбрит себе под дачу. – Он громко рассмеялся: – И с Бертилем Мордом чудо приключилось. – Какое же? – Мне надо было утрясти с ним кое-какие вопросы, как распорядиться имуществом и все такое прочее. Вдруг выясняется, что он продал свой дом, и кабак, и вещи и снова в море подался. Говорят – ему кто-то посоветовал. Кто бы это мог быть? Мартин Бек промолчал. Это ведь он посоветовал. – Ну вот, мы принялись его разыскивать, разослали письма во все концы на английском языке и наконец получаем ответ на роскошной бумаге от одного пароходства в Тайбэе, с острова Тайвань, и там написано, что они наняли капитана Морда четыре месяца назад в Либерии и теперь он командует теплоходом «Тайвань Сан», который направляется из Сфакса в Ботафого с грузом листьев альфа. Пришлось сдаться. Одного только не пойму: Морд ведь упился почти насмерть, на врачебное свидетельство не мог рассчитывать. Как же он ухитрился стать капитаном такого большого судна? – Сунь пятьсот долларов надлежащему врачу в Монровии, получишь справку, что у тебя деревянная нога и стеклянный глаз, – сказал Мартин Бек. – Меня другое удивляет: что Морд сам до этого раньше не додумался. – Сам, – хитро заметил Рад. – Значит, это ты… Мартин Бек кивнул. – А еще, – продолжал Рад, – меня удивили кое-какие детали следствия, если ты не обидишься. Так, рассказывали, будто убийца, как-его-там, умер от инфаркта, когда за ним пришла полиция. – В самом деле? – Инфаркт просто так не бывает, – сказал Рад. – Мне пришлось потом говорить с его врачом в Треллеборге, и я узнал, что у него был порок сердца. Ему запретили курить, пить кофе, ходить по крутым лестницам, волноваться. Запретили даже… Вошла Рея, и Рад осекся. – Что ему запретили? – спросила она. Рад объяснил, что.