– Точь-в-точь, – сказал Гюнвальд Ларссон. – А с твоими? – Да. Я рассудил точно так же. Они помолчали. Мартин Бек стоял на любимом месте у картотечного шкафа, потирая переносицу большим и указательным пальцами правой руки. Гюнвальд Ларссон подошел к окну. Мартин Бек чихнул. – Будь здоров, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Спасибо. Думаешь, Гейдт еще здесь? – Уверен. – Уверен? Не слишком ли сильно сказано? – Возможно, – ответил Гюнвальд Ларссон. – И все-таки я уверен. Он где-то здесь, а мы не можем его найти. Даже машину его окаянную. А ты сам как считаешь? Мартин Бек надолго задумался. – Мне тоже кажется, что он здесь, – произнес он наконец. – Но я не уверен. Он покачал головой. Гюнвальд Ларссон ничего не сказал, только мрачно уставился на почти готовое исполинское здание за окном. Мартин Бек продолжал: – Тебе ведь позарез хочется повидать Рейнхарда Гейдта? Гюнвальд Ларссон посмотрел на него: – А ты откуда знаешь? – Сколько лет мы знакомы? – Лет десять, двенадцать. Может, чуть больше. – Вот именно. Вот тебе и ответ. Снова воцарилось долгое молчание. – Ты часто думаешь о Гейдте, – сказал Мартин Бек. – Все время. Когда не сплю. – Но ты не можешь быть одновременно в трех местах. – Пожалуй. – По справедливости, тебе выбирать. В какое место больше веришь? – Осло, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Есть один подозрительный заказ на вечер двадцать второго, копенгагенский пароход. – Что за пароход? – «Король Улав V». Забронирована каюта-люкс. – Неплохо. Кто забронировал? – Некий Роджер Блэкмен, англичанин. – Норвегия круглый год кишит английскими туристами. – Верно, но они редко используют этот путь. К тому же Блэкмена не удалось обнаружить. Норвежская полиция искала. – Значит, выбираешь норвежскую границу? – Ага. А ты? Мартин Бек подумал. Сказал: – Беру с собой Бенни и еду в Мальмё. – Скакке? Почему не Эйнара? – Ты недооцениваешь Бенни. К тому же он знает Мальмё. И там есть еще толковые люди. – В самом деле? – Пер Монссон, например. Гюнвальд Ларссон хмыкнул. Он часто хмыкал, когда не хотел сказать ни «да» ни «нет». – Стало быть, Эйнар с Меландером отправятся в Хельсингборг, – заключил он. – Паршивое место. – Вот именно, – согласился Мартин Бек. – Им потребуется солидная помощь. Надо позаботиться об этом. Возьмешь с собой Стрёмгрена? Гюнвальд Ларссон ответил, упрямо глядя в окно: – Я с ним рядом оправляться не сяду. Хотя бы мы очутились на необитаемом острове. Я и ему сказал об этом. – Не удивительно, что ты так популярен. – Да уж. Мартин Бек посмотрел на Гюнвальда Ларссона и подумал, что пять лет понадобилось, чтобы приучиться выносить его, и столько же, чтобы кое-как понимать. Еще через пять лет они, возможно, проникнутся симпатией друг к другу. – Какие дни считаем критическими? – С двадцатого по двадцать третье включительно, – ответил Гюнвальд Ларссон. – То есть, пятница, суббота, воскресенье и понедельник? – Предположительно. – А почему не сочельник? – Ну, считай и сочельник тоже. – Лучше накинуть денек-другой, – сказал Мартин Бек. – Повышенная готовность… – Уже объявлена. – Повышенная готовность плюс наша пятерка с завтрашнего вечера, – закончил Мартин Бек. – И до конца рождественских праздников, если раньше ничего не произойдет. – Он отчалит в воскресенье, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Ты так думаешь. А как думает Гейдт? Гюнвальд Ларссон положил свои волосатые ручищи на подоконник, созерцая серую муть. – Не могу объяснить почему, но мне кажется, что я знаю этого чертова Гейдта. Знаю, как он рассуждает. – Ишь ты. Слова Гюнвальда Ларссона явно не произвели большого впечатления на Мартина Бека. – Представляю себе, как Меландер обрадуется, – продолжал он. – Стоять и мерзнуть на пристани в Хельсингборге. В сочельник. Фредрик Меландер по собственному желанию перевелся из группы расследования убийств в отдел насильственных преступлений, потом ушел и оттуда, чтобы избежать иногородних командировок. Хотя он был скуп, а эти перемещения отрицательно сказались на его жалованье и карьере. – Как-нибудь переживет, – ответил Гюнвальд Ларссон. Мартин Бек промолчал. – Слышь, Бек, – сказал вдруг Гюнвальд Ларссон, не поворачивая головы. – Что тебе? – На твоем месте я поберегся бы. Особенно сегодня и завтра. Мартин Бек удивился. – Ты о чем? По-твоему, мне надо опасаться? Этого Гейдта?