Так что же вытекает из полученного сообщения? Вполне возможно, что Гейдт уже несколько недель назад выехал из страны и находится далеко за пределами досягаемости. Мартин Бек поглядел на часы. Связываться с кем-либо из выехавших сотрудников рано. И отзывать их, пожалуй, было бы неверно. Может быть, зеленый «опель» нарочно там поставлен, чтобы сбить с толку полицию. Жаль, что этот гётеборжец не выяснил, стояла ли машина там до покушения. Тогда все было бы ясно. Теперь же кругом сплошь вопросительные знаки. Мартин Бек захлопнул дверь своего временного кабинета и направился домой. В общем, лучше всего держаться намеченного плана. Поезд отходит с Центрального вокзала около полуночи. До тех пор еще много времени. Конек крыши обледенел, но вообще-то было не так уж холодно. Рейнхард Гейдт лежал неподвижно на толевой кровле, и тепла от его тела было достаточно, чтобы корочка льда под ним и вокруг него быстро растаяла. Он был одет в черный свитер и черные вельветовые брюки, на ногах – черные носки и черные туфли на каучуковой подметке, которую он зачернил ваксой, голова защищена надвинутым на глаза и уши черным шерстяным шлемом. На руки он натянул длинные тонкие черные перчатки. У винтовки был черный ствол и темно-коричневый приклад. В принципе только блики на оптическом прицеле могли бы его выдать, но линзы были обработаны, чтобы не давать бликов. Естественно, смысл всей этой маскировки заключался в том, чтобы остаться незамеченным. И хотя Гейдт не был до конца уверен в надежности принятых им мер, человек с нормальным зрением и впрямь не различил бы его с двух метров. Очутись вдруг вопреки всякой вероятности на крыше такой человек. Сам Гейдт попал туда очень просто, через слуховое окно. Его «фольксваген» стоял на Дворцовой горке; от машины он шел в светлом плаще. Плащ вместе с чемоданчиком сейчас лежал в углу на захламленном чердаке. Позиция была идеальная. Гейдт видел все окна Мартина Бека, поскольку все четыре выходили на восток. Но пока что в квартире было темно и тихо. Оптический прицел специально предназначался для снайперской стрельбы в темноте, и Гейдт даже при выключенном свете различал в комнатах некоторые детали. Адский шум уличного движения на набережной Шеппсбрун за его спиной создавал нужный фон. Английская винтовка стреляла не очень громко, и звук единственного выстрела, несомненно, потонул бы в какофонии, создаваемой работой моторов, визгом тормозов и выхлопами. От нужных окон Гейдта отделяли каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят метров; да будь расстояние в десять раз больше, он все равно не мог бы промахнуться. Полную неподвижность сохранять было невозможно. Время от времени Гейдт слегка шевелил пальцами и ногами, чтобы не окоченеть. Он досконально изучил все приемы, знал, как незаметно разминать мелкие мышцы, чтобы не подвели в решающую минуту. И он снова и снова проверял оптический прицел, это подлинное чудо техники. Он пролежал так, наверно, минут сорок, когда в лифтовой шахте зажегся свет, а затем осветилось и крайнее из четырех окон. Рейнхард Гейдт вдавил приклад в плечо и просунул в скобу указательный палец. Погладил спусковой крючок. Он хорошо освоил свое оружие и точно знал, где с какой силой нажимать. Его план был прост. Действовать мгновенно, застрелить этого Бека, как только он покажется, и быстро, но без спешки убираться восвояси. Кто-то прошел мимо первого, второго окна и остановился перед третьим. Как всякий хороший стрелок, Гейдт расслабился и ощутил, что его тело наполняется приятным теплом и будто сливается воедино с винтовкой. Указательный палец правой руки лежал на спусковом крючке. Рука не дрожала; он полностью владел собой физически и психически. Кто-то стоял спиной к третьему окну. Но не тот человек. Женщина. Небольшого роста, широкоплечая. Прямые светлые волосы, короткая шея. Одета в яркий вязаный джемпер, короткую твидовую юбку и, по-видимому, колготы. Внезапно она повернулась и посмотрела через окно на небо. Рейнхард Гейдт узнал ее еще раньше, чем рассмотрел белокурую челку и пытливые ярко-голубые глаза. Прошлый раз он видел ее больше полутора месяцев назад. Тогда она была в черной куртке, выцветших синих джинсах и красных резиновых сапогах. Он помнил также, где именно ее видел. Тут, на Чёпмангатан, потом на другой улице, название которой вылетело у него из головы, и сразу после того на Дворцовой горке. Гейдт не имел ни малейшего представления, кто она, но узнал тотчас и, надо думать, удивился бы такому совпадению, будь он вообще способен удивляться. Теперь же он просто навел оптический прицел на ее светлые волосы и пришел к выводу, что они у нее не крашеные, как ему показалось в тот раз. В поле зрения появился мужчина. Довольно высокий, с широким лбом, прямым носом, широким тонкогубым ртом и мощной нижней челюстью. Гейдт сразу опознал в нем человека, которого показывали по телевизору. Это был его враг, Мартин Бек. Тот, кто сперва сорвал террористический акт, потом обезвредил Каитена, физически самого сильного из всех агентов БРЕН, и кого теперь следовало устранить, чтобы облегчить Гейдту отступление. Мужчина взял женщину за плечи, повернул лицом к себе и обнял. Не такой уж опасный на вид, подумал Гейдт, слегка приподнимая ствол так, что крестик оптического прицела пришелся на переносицу полицейского. Убить его сейчас ничего не стоило, но тогда он должен немедленно убить и женщину тоже. Все зависит от ее реакции. Гейдт видел ее только мельком, но догадывался, что она достаточно сообразительна. Если быстро сориентируется – успеет укрыться и поднимет тревогу, а тогда его позиция на крыше станет отнюдь не завидной. Окажись поблизости несколько полицейских, и темнота уже не будет для него надежной защитой. Напротив, он очутится в смертельной западне, отрезанным от всех путей отступления. Рейнхард Гейдт быстро и трезво взвесил все за и против. Потом решил, что время еще есть, можно подождать и посмотреть, как разовьются события. Рея Нильсен поднялась на цыпочки и шутливо куснула Мартина Бека за щеку. – У меня теперь регламентированный рабочий день, – сказала она. – И начальство есть. Как еще оно посмотрит на то, что за три четверти часа до конца работы меня забирает полицейский. – Особые обстоятельства, – объяснил Мартин Бек. – К тому же мне не хотелось возвращаться домой одному. – Что за особые обстоятельства? – Сегодня ночью уезжаю. – Далеко? – В Мальмё. По правде говоря, мне уже положено быть в пути. – Почему же ты здесь? – Решил сперва провернуть одно дело. – Где? В спальне? – Допустим. Они отошли от окна. Рея покрутила в руках модель корабля, которую он сам собрал, и подозрительно посмотрела на Мартина Бека: – И надолго ты уезжаешь? – Не знаю точно. Дня на четыре, на пять. – Значит, и в сочельник тебя не будет? Черт возьми, я даже не успела тебе подарок купить. – И я тебе. Но к сочельнику я, наверно, все-таки вернусь. – Наверно? Кстати, обрати внимание, какая я нарядная сегодня. Юбка, блузка, ажурные колготы, туфли, клетчатый бюстгальтер и такие же трусики. Мартин Бек рассмеялся. – Ты над чем смеешься? Над моей женственностью? – Без одежды она нагляднее. – Ты милый, – вдруг заявила она. – В самом деле? – Честное слово. Если я верно читаю твои мысли, нам лучше пройти в спальню. – Ты всегда верно читаешь мои мысли. Она сбросила туфли так, что они разлетелись в разные стороны. Потом трезво заметила: