– Да, Константине? Что произошло? – Могу вас поздравить, командир, вы на грани неприятностей. – Спасибо, только мне всегда казалось, что я эту грань уже давно перешел. И неприятности стали моей обычной жизнью. Таким образом, я к ним и привык. Докладывай. – Только что хозяину дома звонил полковник Бакелия. Он едет сюда. У него есть важные данные. Кстати, полковник сильно удивился, что курьер все же перешел границу. Пообещал разобраться, что там произошло. Но у него данные по другому делу. Хозяин дома разговаривал с курьером о полковнике. Считают его малонадежным источником. Из их разговора мы и узнали, кто звонит. Сам Бакелия не представлялся. – Да. У него нет такой привычки. Машина не пришла? Хотя, что спрашиваю… Нет, конечно. – Что делать с полковником? Он уже в курсе всего, что у вас произошло в селе? – В курсе. Недавно сам звонил, спросил. Пришлось доложить. – Он нас с потрохами сдаст. Не нас то есть, а вас. И подставит под пулю. Наверняка он едет доложить о захвате «схрона» и о получении детонаторов. – Нельзя его туда пускать, я так думаю. – У нас в наличии есть СВД[14]. Можем остановить. – Слишком кардинально. Но, если ничего не придумаю, придется. Вообще-то, я, кажется, уже придумал. Если не получится, стреляйте. Константине хорошо знал, что такое субординация, и не стал спрашивать, что Бзоу Гозарович придумал. Только сразу согласился: – Мы пока подготовимся, чтобы потом наспех не искать позицию. – Если не получится, я позвоню. Если получится, ты мне позвонишь. – То есть? – не понял Константине. – Позвонишь и скажешь, что полковник Бакелия решил вернуться в управление. Буду ждать твоего звонка. Но он человек упрямый, и ты на всякий случай подбери позицию. Чтобы следов не оставить. – Мы сделаем, – гарантировал Константине, и опять все так же легкомысленно, как раньше. Но Бзоу Гозарович к его легкомыслию давно привык, зная, что это только напускная манера поведения. В деле Константине бывает серьезен и сосредоточен… * * * Бзоу Гозарович недолго обдумывал, кому следует позвонить. Возникла необходимость реагировать оперативно. Подполковнику потребовалось лишь сменить трубку, потому что полковнику Бакелия вовсе не обязательно было знать этот номер. – Дамей Зеканович, – Ахуба спросил довольно строго, и эту строгость вполне можно было принять за угрозу. – Вы еще в кабинете или уже выехали? – Я тебя не понял, Бзоу Гозарович. Что ты хочешь сказать? – Но по голосу полковника уже стало понятно, что он напрягся. – Куда я должен выехать? Значит, еще не выехал, а только собирается. Это уже легче. Есть время решить вопрос мирно, не втравливая свою группу поддержки в серьезное даже по меркам Абхазии дело. – Вы лучше меня знаете, куда вы собирались выехать. Мне не кажется, что наше с вами руководство одобрит дружеские контакты с «Имаратом Кавказ». И потому я вам посоветовал бы воздержаться от этой поездки. – Я не понимаю, о чем говоришь, – голос полковника Бакелия стал мягким и вкрадчивым. Подполковник Ахуба отлично помнил, что иногда полковник начинал так говорить во время допросов. И эти интонации говорили о том, что полковник желает пригрозить. Бакелия был из тех, кто не побрезгует никакими средствами для достижения своей цели. При этом у него была своя «ахиллесова пята», чем можно было при желании воспользоваться. Бакелия был тщеславен настолько, что никогда не сомневался в том, что его все поголовно до рези в глазах и боли в собственной печени уважают. И Бзоу Гозарович решил воспользоваться этой чертой характера Бакелия. Сделать задуманное было не слишком сложно, поскольку Бакелия всю свою жизнь прослужил в органах и хорошо знает, что это такое. – Дамей Зеканович, вы знаете, как я к вам отношусь. Я всегда вас уважал и всегда у вас учился. Мы не первый год вместе работаем. – Трубка не могла показать лица полковника, но Ахуба легко представил, как это вытянутое лицо с тяжелыми румяными щеками расслабилось и расплылось от самодовольства, словно сплющилось. – И потому не могу вам не сказать, что я получил категоричный приказ. Не менее категоричный, чем ваш вчерашний приказ относительно расстрела курьера. За вами ведется скрытое наблюдение, все ваши разговоры записываются, передвижения регистрируются, и мне дан, как я сказал, приказ. Я должен отдать снайперу команду уничтожить вас, как только вы отправитесь к людям из «Имарата Кавказ». Снайпер уже ждет вас или где-то по пути или рядом с самим домом. В случае, если вы попытаетесь связаться с представителями «Имарата» и предупредить их, вас уничтожат даже дома. Бакелия долго жевал собственный язык и тяжело дышал в трубку. Лето полковник всегда трудно переносил из-за лишнего веса. Но зима была для него спасением и давала возможность дышать почти ровно, если не ходить долго и быстро пешком. А тут и зимой продышаться не дают. – Кто? – спросил наконец полковник. – Кто приказал? – Товарищ полковник, Дамей Зеканович, – с укором проговорил Ахуба. – Вы, честное слово, как будто первый год служите в системе. Или не понимаете, что мне еще тоже жить хочется. У меня еще младший сын несовершеннолетний. Его в люди нужно вывести. – Да-да, спасибо, Бзоу Гозарович. Я всегда к тебе относился не как к сослуживцу, а как к другу. – Здесь полковник сильно перебирал, но он, видимо, сильно расчувствовался. – Спасибо, что предупредил. Что посоветуешь? – Это не телефонный разговор. Приеду, сразу к вам загляну. Поговорим. Рекомендую пока никаких шагов не предпринимать. Никаких… – Я жду. Приезжай… * * * Уже в самом деле пора было ехать. Но быстро вернуться в Сухуми, как хотелось, Бзоу Гозаровичу было в этот день не суждено. Не успел он вернуться в машину, как пришлось опять отойти, потому что позвонил генерал Барателия. – Бзоу Гозарович, ваша просьба выполнена. Номера, названные вами, под контролем. В дополнение к прослушиванию мобильный номер отслеживается в движении. – Это как раз то, что мне и требовалось, Мизан Сетович. – В настоящий момент слежение ведется в on-line режиме. Машина уже в Сухуми и пять минут назад въехала во двор дома, где находится аппарат со вторым номером. Переговоры внутри дома у нас нет возможности прослушать, поскольку они при личном общении, к моему сожалению, обходятся без телефонов. Поэтому будем делать выводы по движению транспорта. Куда машина поедет… – Спасибо, товарищ генерал. Как только я вернусь в Сухуми, сразу к вам заеду. – Не забудьте. Генерал отключился от разговора. И тут же позвонил Константине. – Слушаю тебя. Говори быстрее, а то мне уже руками машут. Люди в машинах сидят, ждать устали. Мы возвращаемся в Сухуми. – Машина вернулась. – Я в курсе. Константине знал свое место и лишнего вопроса не задал, но сообщил: – Есть два новых адреса. Они назывались вслух, но номера домов не указывались. Может быть, в селах и номеров нет. Но они знают, куда ехать. Курьер отоспался. Поедет вместе с водителем. Он знает, кому передать. Курьеру не понравилось происшествие с умершей женщиной. Но туда они уже не поедут. А как отследить новые адреса? – Говори. Отследят, кому полагается. Константине назвал. Районы приграничные. Видимо, тоже все со «схронов» должно было бы быть переправлено в Россию. – Понял, продолжайте работать. Бакелия, кстати, не приедет. Но снайпера на всякий случай оставь на месте. Полковник человек ненадежный. Может обмануть. О всех переменах обстановки сразу сообщай. Все. Теперь Ахуба набрал номер генерала. Но это был уже, кажется, последний звонок из всех необходимых… * * * Расстройство Бексолтана по поводу задержки с поставками из «схронов» с оружием, взрывчаткой и боеприпасами было неподдельным, и даже, как казалось, действовало сильнее усталости от утреннего ползучего рейда. Хотя полковника Мартинеса эта новость не сильно тронула. Впрочем, показывать свое равнодушие тоже было нельзя, и потому он посмотрел сурово и требовательно, словно Бексолтан был ответственным за этот провал: – Что там произошло? Врача ей вызывали? – Подробности мне неизвестны. Знаю только, что дома умерла, и сразу. Обошлись без врачей. – Самчто об этом говорит? – Доку нервничает. На него грузины «наезжают». Грузины надеялись этим поссорить Абхазию с Россией, но, кажется, теперь дело опять на несколько месяцев откладывается, и в результате мы здесь оказались только в роли туристов. – Не отчаивайся сильно, – авторитетно произнес Мартинес. – Плох тот разведчик, что впадает в отчаяние. Разведчик и диверсант обязаны искать пути к выполнению задания, а не сетовать на обстоятельства. Обстоятельства имеют привычку меняться. Запомни это на будущее. А если сейчас они заставляют тебя быть туристом, то стань им на какое-то время. Но, даже в качестве туриста, ты остаешься все той же взведенной пружинной. И пусть пока об этом никто не знает. Ты же не артист, который ждет аплодисментов. Твоя обязанность – сделать дело и уйти так, чтобы тебя никто не заметил и никто не подумал бы, что это ты. Оставайся вне подозрений. – А что мы тогда должны здесь делать? – Что туристы здесь делают? – На лыжах катаются. – Разве это плохо? Учись и ты. Отдыхай. В бар сходи. Вечером вместе сходим. Что касается работы… Ну, если потребуется, придется вам немного мне помочь. Хотя помощь может и не потребоваться. А если и понадобится, то не всей группы, а нескольких человек. Ты, естественно, в числе первых. Не заскучаешь. – В чем заключается помощь? – Есть у меня попутное небольшое дело…