Глава третья Проблем с билетами не возникло. Кассиршу ничуть не смутил паспорт гражданина иностранного государства, хотя впечатывать в билет фамилию Габиани пришлось под побуквенную диктовку Давида Вениаминовича кириллицей, поскольку компьютер у кассира не был знаком с грузинским алфавитом. Посадив гостя в поезд и убедившись, что он устроился со всеми возможными удобствами, которых даже в купейном вагоне, как показалось, явно не хватало, Кольчугин дождался отправления состава на перроне, чтобы быть точно уверенным, что Габиани уехал, и не опасаться его непредвиденного возвращения в разгар беседы с генералом. Вернувшись на стоянку, Давид Вениаминович услышал богатырский храп Валдая, от которого, казалось, вибрировал и подрагивал пластиковый верх машины. Валдай проснулся только после того, как хозяин дверцу открыл. Но сам Кольчугин хорошо знал, что храп собаки вовсе не означает, что та ничего не видит и не слышит. По большому счету, это был даже и не храп, а просто вибрации воздуха из-за того, что Валдай был очень губастым псом. Большие обвислые губы вибрировали при дыхании. А дыхание было мощным, как и все собачье тело. Добираться до дома по скользкой вечерней дороге было не слишком приятно, поскольку джип «Ренглер» Кольчугина не имел дополнительного освещения, которое часто ставится на подобные машины. А штатные фары были на лесной дороге явно недостаточно сильными. И хотя Давид Вениаминович знал, что дома его уже дожидается генерал Кобылин, тем не менее излишне не торопился и ехал аккуратно, объезжая обочины. И только уже в деревне, на последнем двухкилометровом участке, где дорога была получше, Кольчугин поехал быстрее. Около дворовых ворот, не закрывая проезд в соседние гаражные ворота, стоял старенький и в нескольких местах побитый «Ниссан Патрол». Тоже вполне подходящая машина для местных дорог. Оставив свой «Ренглер» рядом, Давид Вениаминович выпустил собаку, которая сразу насторожилась. Но при хозяине, тем более за пределами дома и даже двора, Валдай практически никогда не проявлял агрессивности. Вместе они прошли за калитку, где Валдай сразу побежал к двери, чувствуя запах постороннего человека. Но спокойствие хозяина и собаку успокаивало. Хорошие собаки всегда чувствуют обстановку лучше, чем видят. Генерал стоял сразу за комнатным порогом и приветливо улыбался. Подняв руки в капитулирующем жесте, он позволил собаке обнюхать себя, и когда Валдай завилял хвостом, показывая, что он вообще-то существо общительное и незлобливое и гостям всегда рад, Кобылин сначала пса погладил по большущей голове, потом протянул Кольчугину руку. – Не скажу, что заждался хозяев, но признаюсь, рассчитывал, что вы быстрее обернетесь. На такой-то машине… – Здесь ситуацию разрешает, товарищ генерал, не машина, а плохая дорога, – уклончиво ответил Давид Вениаминович. Генерал, как только Валдай завершил процедуру знакомства, сделал шаг в сторону, освобождая хозяину дома дорогу. Кольчугин снял куртку, пристроил ее на вешалке рядом с кожаной генеральской курткой и сразу двинулся на кухню… * * * В отличие от предыдущего гостя генерал пил чай с удовольствием и не торопился оторваться от этого занятия, чтобы приступить к разговору, ради которого он и приехал. И знаменитая армейская фраза о том, что чай не водка и много его не выпьешь, генералу, скорее всего, была не знакома, поскольку он не был армейским генералом. Но это Давиду Вениаминовичу и нравилось в Кобылине. Однако чай, как и водка, имел привычку заканчиваться. Анатолий Иванович приподнял заварочный чайник, проверяя на вес, и снова поставил на стол. В чайнике уже оставалась одна гуща. Значит, можно было приступать к разговору. – Чай похвалю, Давид Вениаминович. Вода у вас и в самом деле чрезвычайно вкусная. Необычная вода. Давно я колодезной не баловался… – Это не колодезная. Это родниковая. – Тем более. Но, как ни приятно баловать себя чаем, все же разговаривать нам придется о делах. И начну я с вопроса. Какое впечатление на вас произвел недавний гость? – Внешне – хорошее. Анзор Георгиевич, кажется, в неплохой боевой форме. Следит за собой. А то у нас как часто случается… Выходит человек в отставку, расслабляется и сразу лишние килограммы набирает. И все уже. Ни к чему серьезному человек не годен… – Ну, про вас такого не скажешь. – Я себя в форме поддерживаю. На охотничьих лыжах ходить в три раза сложнее, чем на спортивных. Нагрузка большая. Тем более что никогда не хожу по старой лыжне. И все лето на ногах и на руках работаю. – Это как – на руках? – Собака у меня водоплавающая. Я резиновую лодку на голове к речке спускаю, сам за весла, а собака за мной плывет. И оба мы в форме. Полезное занятие. Да и пешком каждый день минимум по десятку километров проходим. Здесь не город. Здесь толстеть не хочется. – Отличная жизненная позиция. Наверное, потому вы и выглядите не хуже, чем Анзор Георгиевич. Ни в чем ему не уступаете. Впрочем, я не о том спрашиваю. Не про внешний вид Габиани. Меня больше интересует ваше чутье разведчика. Зачем он приехал? Чего хотел добиться от вас? – Извините, товарищ генерал, когда я комбатом был, мой начальник штаба в ответ на подобные вопросы встречный задавал. Кто старше по званию, кердык или кочердык? Понимаете суть его встречного вопроса? – Я понял вас, Давид Вениаминович, и тем не менее… – У меня нет никаких данных, товарищ генерал, чтобы делать выводы. Могу только пересказать содержание нашей беседы и свои отдельные, несистематизированные наблюдения. А вот выводы по сути происшедшего я надеялся, честно говоря, от вас услышать. Вы информацией владеете если уж не в полном объеме, то в гораздо большей степени, нежели я. – Согласен частично. Но в значительной части. Выводы делать еще рано, но информацией я поделиться смогу. Это однозначно. Итак, я слушаю. О чем шла речь? Кольчугин не стал дословно пересказывать весь разговор с Габиани. Как человек, всю свою сознательную жизнь прослуживший в армии, он умел докладывать кратко, умел выделять главные тезисы, которые оформлял лишь небольшими лаконичными подробностями. Таким образом, доклад получился сжатым и емким. Генерал только кивал в такт словам и выглядел вполне удовлетворенным услышанным. – В принципе, Давид Вениаминович, это как раз то, что мы ожидали со стороны Габиани. Надеюсь, что вы охотно будете сотрудничать с ним. – Если есть такая необходимость, товарищ генерал. – Относительно необходимости я скажу отдельно. Не мне вам объяснять, что такое дезинформация. И наша задача на данном этапе убедить грузинских ответственных лиц в том, что система подготовки, рекомендованная американцами, действительно хороша и действенна. Мы с вами, точно так же как полковник Габиани, прекрасно знаем, что в сравнении с системой подготовки спецназа ГРУ она проигрывает. Но не в наших интересах готовить грузинские коммандос, которые в отдельных случаях, я повторю, в отдельных случаях, мы имеем право рассматривать как недружественные российской стороне силы. По крайней мере, во время событий в Южной Осетии в две тысячи восьмом году это было так. И во многих других случаях это было тоже так. И при нынешнем положении вещей в международных отношениях пока не предвидится изменений к лучшему. Следовательно, нам ни к чему экспортировать в Грузию наши технологии подготовки спецназа. Пусть уж лучше проходят свой тест Купера и спокойно себя чувствуют до того времени, когда начнут чувствовать себя неспокойно, поскольку этот тест, на мой взгляд и на взгляд наших специалистов, – полная ерунда. Вы как, Давид Вениаминович, относитесь к тесту Купера? – Насколько я понимаю, главная ошибка доктора Купера заключается в возрастном цензе. Купер не рекомендовал использовать его тесты для людей старше тридцати пяти лет. Это, на его взгляд, критический возраст для спецназовца, за которым лежит предел выносливости. Хотя все его таблицы, помнится, рассчитаны на возраст до тридцати девяти лет. Но мужчину в возрасте тридцати девяти лет Купер считает полным отстоем и нормативы для него предусматривает пониженные. При этом совершенно не учитывается то, что в нашей системе подготовки ставится во главу угла – характер и умение терпеть. Совершенно непонятно, с какой стати берется за точку отсчета именно вариант с двенадцатью минутами бега, плавания и остальных дисциплин. Двенадцатиминутный бег по системе доктора Купера, может быть, что-то и показывает. Но он не может показать умения человека передвигаться бегом в течение целого дня. Здесь уже только на характере можно бежать. И на опыте, который позволяет правильно распределять силы и управлять дыханием. А опыт приходит как раз после тридцати пяти. Я тут, товарищ генерал, однажды разговаривал с одним профессиональным боксером-ветераном. Он тогда уже сорокалетний рубеж перешагнул. И говорил, что соображает лучше, чем соображал, будучи молодым, все видит, но не всегда успевает среагировать. Здесь, возможно, сильная сторона теста доктора Купера, но она же является и сильной стороной для контраргумента. – Я готов выслушать грамотный контраргумент, – кивнул генерал Кобылин. – Контраргумент простейший. Командир ведет группу по заросшему кустами ущелью. Из кустов высовывается пулеметный ствол в сторону группы. Молодой человек с отличной реакцией успевает среагировать и дать очередь на опережение по этим кустам. В этом случае доктор Купер будет прав. Но, если командир опытный, он может предвидеть в опасном месте засаду. Любой опытный командир всегда определит удобное для засады место, потому что сам много раз такие засады устраивал. И обстреляет кусты еще до того, как оттуда высунется тот самый пулеметный ствол. Эта тактика часто срабатывала. Особенно в период военных действий в Чечне. Я тогда вообще приказывал всем бронемашинам при продвижении по ущельям расстреливать из башенного пулемета все подозрительные места до того, как бронетехника к ним близко подойдет. Это и есть преимущество опыта. А что касается бега, хоть на двенадцать минут, хоть на двенадцать часов, я готов прямо сейчас посоревноваться с любым морским пехотинцем США. Просто я знаю их уровень подготовки по совместным учениям. Я участвовал в антитеррористических учениях и с американцами, и с французами, и с англичанами. Не тянут они в сравнении с нашим спецназом. Откровенно не тянут. Американцы вообще подсумки для магазинов набивают туалетной бумагой вместо патронов. Так бегать легче, да и без этой бумаги они обходиться не привыкли. – Все это я знаю и принимаю, Давид Вениаминович, – охотно согласился генерал Кобылин. – И именно потому не хочу, чтобы грузинские коммандос готовились по нашей системе. И это не мое личное желание, не мое личное отношение к делу. Исходя из такого подхода, как вы, должно быть, понимаете… – Я понимаю, что мы должны выпустить группу, о которой говорил Габиани… Извините, товарищ генерал, никак язык не поворачивается его полковником назвать. Привык к тому, что он майор. Хотя, пожалуй, следует привыкать… – Да, сейчас многое изменилось. И Грузия оказалась по другую сторону российских интересов. Ничего страшного не было бы в ее самостоятельности. Но, когда бывшая часть нашей страны становится на сторону потенциального противника, это иначе как предательством назвать нельзя. Точно так же, как украинскую политику. Но с этим нам жить, и следует приспосабливаться к новым условиям. Предатели были всегда, сколько существует человечество. Бороться со страстью к предательству бесполезно. Но и придавать предателям дополнительные силы тоже не в наших интересах. Поэтому мы и должны показать, что полковник Валентино Мартинес способен готовить коммандос по американской системе подготовки. Мы в данном случае даже вчерашних друзей не предаем, как может показаться, но соблюдаем свои интересы. Анзор Георгиевич не был с вами искренним. Он не ушел в отставку. Он надеется получить должность руководителя центра подготовки коммандос. Это наши разведданные. Они проверены и сомнению не подлежат. Да, полковник Габиани сказал правду о своей конкуренции с Мартинесом. Впрочем, сам полковник Мартинес лицо во всей этой истории временное. Он в самом деле вовсе не полковник корпуса морской пехоты США, как считают его грузинские друзья и покровители из грузинского Генерального штаба. Полковник Мартинес – кадровый офицер ЦРУ, всю свою жизнь там прослуживший, и в данном случае, прикрываясь должностью инструктора, проводит какую-то свою акцию. Но какую именно, мы пока не знаем. Его группа, составленная из радикально настроенных представителей северокавказских народов, короче говоря, из простых бандитов, прикрывающихся идеями исламизма, будет выполнять собственную террористическую задачу. Намеревается ее выполнить. Мы же контролируем действия группы. Вернее, не мы, а ФСБ с нашей помощью. Наша работа, как вы, Давид Вениаминович, наверное, понимаете, несколько иного профиля, и в своих действиях на территории России мы обязаны и вынуждены работать в тесном сотрудничестве с другими силовыми структурами. И со спецназом ГРУ, и с ФСБ. Если вы включаетесь в операцию, вам придется взаимодействовать не только со мной, но и с подполковником ФСБ Известьевым. – С Виктором Николаевичем? – Да. Вы знакомы с ним? – Так точно. Дважды проводили совместные операции в период моей службы. – Он мне не говорил об этом. – Виктор Николаевич вообще, помнится, человек немногословный. Мало говорит, но много слушает и еще больше делает. – У меня к вам прямой вопрос, Давид Вениаминович. Вы, как я понимаю, решились и включаетесь в нашу операцию? Кольчугин встал и вытянулся по стойке «смирно». – Так точно, товарищ генерал. Только я предполагал, что уже включился в нее. – Значит, мы можем оформить сотрудничество документально. Я понимаю, что на одну подполковничью пенсию вам трудно будет не испытывать проблем в некоторых обстоятельствах. – Скорее всего, да, хотя мне при моей скромности много и не нужно. Резину бы на машине к лету сменить, и все. – Договоримся, я думаю, по всем вопросам… * * * Генерал предложил прочитать и подписать договор о сотрудничестве, уже составленный юристами Службы внешней разведки, хотя назвать его типовым, наверное, было бы сложно. Кольчугин читал внимательно, не пользуясь очками, которые надевал на нос только тогда, когда работал за компьютером или когда приходилось читать мелкий газетный текст. Но если за компьютером он работал регулярно, то газеты почти не читал, понимая, что найти там правду бывает очень сложно. При чтении книг, где шрифт, как правило, бывает намного крупнее газетного, Давид Вениаминович не пользовался очками, предпочитая напрягать зрение. Напряжение – это всегда главная составляющая любой тренировки, а зрение, как хорошо знал отставной подполковник, тренируется точно так же, как все мышцы тела. – Я ничего не нашел, против чего мог бы возразить, – дважды прочитав и положив договор на стол, сказал Давид Вениаминович. – Будем подписывать? Генерал первым подписал оба экземпляра. За ним поставил подпись и Кольчугин. Печать на договоре уже была проставлена. Генерал показал пальцем на гриф «Сов. секретно», стоявший в правом верхнем углу первой страницы договора. Именно из-за этого грифа каждый из экземпляров был прошит, и концы нитей прошивки были заклеены бумажным квадратом с печатью. – Я обратил внимание, – кивнул Кольчугин. – Это создает какие-то сложности? – Сложности создает для вас, Давид Вениаминович, поскольку вы не имеете собственной секретной части для хранения совершенно секретных документов. И потому я просто прикажу переслать договор в управление кадров ГРУ, чтобы ваше участие в операции вошло в трудовой и боевой стаж. Думаю, это что-то добавит к вашей пенсии. – У меня нет возражений. – Тогда жду вопросов. – Личность полковника ЦРУ Валентино Мартинеса. Хотелось бы подробнее знать, против кого мне предстоит выступать. Хотя бы в общих чертах. Но кое-что, наверное, мне и сам Анзор Георгиевич сообщит. Но это будет позже. – Личность незаурядная. Кадровый офицер ЦРУ. Тридцать семь лет от роду. Образование университетское, техническое. Программист. Имеет ученую степень бакалавра. В начале своей служебной карьеры четыре года служил в АНБ США[10], потом был задействован сразу в нескольких одна за другой идущих операциях ЦРУ. В итоге АНБ передало Мартинеса на постоянную службу в ЦРУ. Скорее всего, потому, что методы работы Мартинеса больше соответствовали стилю ЦРУ. Мартинес не имел комплексов и никогда не проявлял каких-то сомнений, связанных с совестью и порядочностью. Наверное, он и сам просился, и о нем просили. И перевод состоялся. Для ЦРУ методы работы Мартинеса – это типичный стиль. АНБ все-таки более интеллигентная организация, предпочитающая не выходить далеко за рамки закона, если обстоятельства позволяют так работать. Но в ЦРУ Мартинес пришелся, что называется, ко двору. Его оценили по достоинству. Тем более что он своей работой сам зарекомендовал себя соответствующим образом. А техническая грамотность позволила использовать Мартинеса в операциях, имеющих подходящий уклон. В ЦРУ обычно не хватает именно таких специалистов. Людей без комплексов у них много, а грамотных сотрудников всегда не хватает. По служебной лестнице он продвигался стремительно. Возможно, наш полковник смог бы стать одним из самых молодых генералов в спецслужбах США, если бы не события в Гренаде. Помните это? – Остров Гренада. Маленькое государство в Карибском бассейне. Что-то там было в начале или середине восьмидесятых годов. – Да, остров. Население чуть больше ста тысяч. Армия при этом состояла из трех тысяч бойцов. Коммунистический режим там просуществовал почти четыре года до вторжения на остров американских войск. Американцам хватало под боком одной Кубы. Иметь аналог они не желали. В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году американцами была разработана и проведена операция «Urgent Fury» по захвату острова и установлению там своего марионеточного режима. Десант состоял из тридцатитысячного боевого контингента. Основной ударной частью операции считался хваленый американский спецназ «Дельта». – Это реклама, а не спецназ, – спокойно, почти без презрения сказал Кольчугин. – Как и почти все американское. По крайней мере, все американское военное. – Не могу не согласиться, хотя знаю исключения из правил. Что это за спецназ, если он в первой же своей операции по освобождению заложников в Иране теряет сразу сорок процентов личного состава. Помнится мне, спецназ ГРУ в Афгане изначально присутствовал только в количестве одной роты. И за три года потери составили, кажется, один убитым и трое ранеными. И это при том, что рота шла из боя в бой и спали бойцы практически только в вертолетах. Но американцы своей «Дельтой» все равно гордятся. И на нее был главный расчет при захвате Гренады. Армия Гренады была вооружена советским оружием времен Второй мировой войны. Списывали с расконсервированных складов и, вместо уничтожения, передавали гренадцам. Но встретила эта армия американцев достойно. Тогда было сбито более ста транспортных самолетов с десантом. В результате американцы потеряли более двух тысяч человек, в том числе и полностью все группу «Дельта». А обеспечение посадки этих самолетов было возложено на Валентино Мартинеса, тогда еще капитана. Он смог обеспечить посадку, захватив со своей группой охраняемый гражданскими лицами аэродром. Там оказали сопротивление только кубинские строители, практически невооруженные, и два гражданских охранника на КПП. У охранников имелись пистолеты. Но блокировать действия зенитчиков Мартинес не смог. Зенитки времен Второй мировой войны. Их всерьез принимать никто не мог. А руководитель захвата аэродрома вообще, кажется, не догадывался об их существовании. Справедливости ради нельзя не заметить, что сам капитан Мартинес прибыл на остров за сорок часов до начала операции «Urgent Fury». Он и времени на подготовку не имел. Но эта неудача затормозила стремительный карьерный рост. Тем не менее мистер Мартинес оправился, почистил крылья и снова на плаву. И проводит серьезные операции, даже чрезвычайно рискованные. Наша задача, с одной стороны, помочь ему и показать грузинским специалистам высокий уровень подготовки бойцов, обучаемых Мартинесом, с другой – блокировать действия самого Мартинеса и по возможности задержать его так, чтобы группа ушла в Грузию без него. – Сложная, как я понимаю, задача, товарищ генерал. Но если бы задача была простой, не было бы необходимости привлекать спецназ ГРУ. – Я опять, Давид Вениаминович, могу только согласиться. Впрочем, спецназ ГРУ привлекаем не мы, а грузинская сторона, в соответствии со своими намерениями. Но в остальном вы правы… * * *