Его рука сжимает мое бедро. — Я думал о красном берилле, но это могут быть и рубины, если ты предпочитаешь их. Это Тара проболталась? — Да. Она очень расстроилась, когда увидела, как я бросаю горсть изумрудов в аквариум. — Я улыбаюсь. — Почему, Драго? — Ты любишь блестящие вещи, как и я. — Так зачем же дарить их мне? — Потому что самая сверкающая уже находится в моем владении, и ее сияние не сравнится ни с одним камнем. Мне не должно быть так приятно слышать, как он называет меня своей собственностью. Я не должна от этого становиться такой влажной. Но это так. Мне до боли хочется почувствовать его внутри себя, чтобы он закрепил это утверждение действием. Я запускаю пальцы в его волосы. — Да, я люблю, когда моя одежда блестит. Мимо нас проходит официант, неся поднос с напитками. Драго бросает ложку, которую держал все это время, и она со звоном ударяется о поверхность, задевая один из бокалов. — Я не говорю о твоей нелепой одежде, Сиенна. Он смотрит на меня, пронзительно и серьезно, с какой-то первобытной силой. Иногда мне кажется, что он может поглотить меня одним только взглядом. Краем глаза я вижу, как люди бросают на нас любопытные взгляды. Мое платье задралось до самых бедер, открывая всем полный обзор моих ног и, возможно, половины моей задницы, но мне на это наплевать. Все мое существо настроено на Драго, на то, чтобы быть в его объятиях. Он - все, что я вижу. Все, что я чувствую. Даже несмотря на все запахи, наполняющие воздух вокруг нас, я чувствую только его утонченный мятный аромат. Я никогда не была так заворожена человеком. — Ты действительно собирался выколоть этому парню глаза? — шепчу я, когда взгляд Драго переходит на мои губы. Его челюсть сжимается, и он разворачивается, увлекая меня к своей личной кабинке: — Тара слишком много болтает. Я бросаю взгляд через плечо Драго на выход, где двое охранников выталкивают банкира на улицу, а Тара наблюдает за их действиями. Она смотрит вверх и, подмигнув, поднимает большой палец. Когда мы доходим до большого кожаного дивана, мои ноги вытягиваются из-за спины Драго, но вместо того, чтобы опустить меня, он усаживает меня к себе на колени. Я отпускаю его волосы и провожу пальцами по подбородку к губам. Он раздвигает губы, и его зубы прикусывают кончик моего указательного пальца. — Что это было? — спрашиваю я. — Наказание за то, что отвлекла меня от моей миссии. — У тебя часто возникает желание вырвать людям глазные яблоки? — спрашиваю я, хотя все еще ожидаю, что он скажет, что Тара просто прикалывалась надо мной. На его лице появляется небольшая ухмылка. — Нет. Это довольно новое явление. Я провожу большим пальцем по изгибу его губ, затем провожу ладонью по его челюсти. Музыка, звучащая из колонок, сменяется медленной мелодией - "The Sound of Silence". Эта песня играла, когда мы познакомились, и я помню, как подействовало на меня его присутствие в тот момент. Удивление и мгновенное притяжение, и я почувствовала странную тягу к нему, даже не зная, кто он такой. Но одновременно с этим возникло и другое ощущение, которое я не могла определить, слишком потрясенная им. Сейчас я вспоминаю его. Тонкие нити страха, первобытный инстинкт, как будто мое подсознание пыталось предупредить меня, что передо мной стоит очень опасный человек. Я проигнорировала его. — Нет никакого личного убийцы, не так ли? Когда я слышала, как Адам говорил о священнике (Игра слов: Pop – Поп, священник. Поп сокращенно от фамилии Попов), он говорил о тебе. Взгляд Драго отрывается от моих губ, перемещаясь вверх, чтобы встретиться с моими. Он больше не улыбается, и его ответ ясно отражается в его глазах. Мне кажется, что в глубине души я всегда знала правду. — "Поп" - это старое прозвище, оставшееся с тех времен, когда мы были молодыми панками, еще в Сербии. Адам - единственный, кто до сих пор иногда меня так называет. Его грубый голос проникает в мое существо, прямо в сердце, каждое слово падает, как валун, на мою душу. Я родилась в Cosa Nostra, и пути мафии мне небезызвестны. Каждый из моих знакомых хотя бы раз лишал жизни человека, но, кроме нашего дона, никто так жестоко не вершит свое правосудие. Я жду, что мое сознание взбунтуется, что чувство страха поднимется и задушит меня. Но этого не происходит. Глядя на мрачное лицо мужа, я понимаю, что уже давно не испытываю этого. Впервые в жизни мне кажется, что я стою на твердой земле, в объятиях человека, который прибивает тела своих врагов к стенам. — Скажи что-нибудь, Сиенна. — Глаза Драго прикованы к моим губам, ожидая моей реакции. Его зубы крепко стиснуты, рот сжался в тонкую линию. — Почему крест? — спрашиваю я едва слышно. — Это подпись. Взял от своего старого прозвища. Способ послать сообщение тем, у кого может возникнуть идея напасть на меня или на моих людей. — И что же это за послание? — Что я отпущу им их грехи. Лично. И в крови. Так же, как я поступил с теми, кто убил мою семью. — Ты нашел их? — Всех до единого. Никто не тронет мою семью и останется жив. — Его рука движется вдоль моей челюсти к подбородку, а затем возвращается, чтобы сжать мой затылок. — И никому не позволено пялиться на мою сверкающую жену. Если кто посмеет, я позабочусь о том, чтобы это было последнее, что они увидит. Я вдыхаю и слегка наклоняюсь вперед. Когда мое платье сползает с бедер, твердый член Драго упирается прямо в мою киску. Он наклоняет голову в сторону и тянется к небольшому пульту, лежащему на подлокотнике дивана. Через мгновение две лампы по обеим сторонам кабинки гаснут, окутывая наше пространство полумраком. Вокруг нас по-прежнему горят лампы над танцполом, в других кабинках и в баре, но мы остаемся в тени, в основном скрытые от посторонних глаз. Руки Драго опускаются на мои бедра и медленно поднимают ткань платья выше. Я не слышу его неровного дыхания из-за музыки, звучащей над головой, но чувствую его теплые выдохи на своем лице. — Помнишь свадьбу, на которую я тебя водил? Где ты танцевала для меня? — спрашивает он и приникает к моим губам. Его руки добрались до резинки моих трусиков, его пальцы запутались в кружевных бретельках на моих бедрах. Кивнув, я хватаю в кулак его рубашку и прикусываю нижнюю губу, в то время как мое тело гудит от напряжения. Как бы близко мы ни находились друг к другу, этого никогда не бывает достаточно. Я чувствую, как на левой стороне моих трусиков появляется трещина, а затем разрыв. — Я хотел стащить тебя со стола и трахнуть на глазах у всех присутствующих. Заявить, что ты моя. Чтобы все об этом знали. Правая сторона трусиков тоже порвана, и тогда он скользит ладонью между нашими телами, обводит пальцем мой клитор, в то время как другой рукой расстегивает молнию на своих брюках. В тот момент, когда его член высвобождается, он хватает меня под задницу, располагая меня над своей твердой длиной. — Тебе есть в чем признаться, Сиенна? Слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица, но время от времени вспышки света над танцполом отражаются в его светло-зеленых глазах. Глаза, которые пристально смотрят в мои. Вихрь чувств закручивается в моем животе, требуя выхода. Я зарываюсь руками в его волосы и, вглядываясь в его глубину, медленно скольжу по его члену. У меня перехватывает дыхание, когда он заполняет меня, погружаясь в глубину. Я сжимаю его темные пряди между пальцами и покачиваю бедрами, вбирая в себя еще больше. Мой взгляд держит его в плену, пока я скачу на нем верхом, но с моих губ не слетает ни слова. Я знаю, о чем он просит. Он хочет, чтобы я сказала ему, что люблю его. Но я не могу. Я слишком боюсь сказать правду, произнести вслух то, что мы оба уже знаем. Каждый раз, когда я даже думаю об этом, внутри меня поднимается паника, сжимает меня в своих когтях. Я понимаю, что мой страх иррационален. Нельзя решить судьбу человека тремя простыми словами. И все же я не могу заставить себя сделать это, слишком боюсь потерять его. Давление в сердцевине нарастает, я вращаю бедрами, желая почувствовать его еще больше. Рука Драго сжимает мою попку, затем перемещается по бедру к киске и сжимает клитор. Я задыхаюсь, дыхание становится учащенным и неглубоким. Блестящие пронзительные глаза мужа все еще прикованы к моим, когда он наклоняется вперед и касается своим лбом моего. — Все в порядке, mila moya, - шепчет он, прижимая большой палец к моему клитору. — Тебе не обязательно это говорить. Скажешь, когда будешь готова. Его губы захватывают мои, кусая, требуя. Я зажмуриваю глаза и целую его в ответ, а затем достаю пульт дистанционного управления, который он оставил на подушке рядом с нами. Легкое нажатие кнопки, и элегантные лампы-колонны по обе стороны дивана оживают, освещая нас бледно-голубым сиянием и восстанавливая окружающее пространство. Сегодня в клубе более ста человек, и каждый из них теперь отчетливо видит меня, сидящую на члене своего мужа. Глаза Драго удивленно расширяются, а уголки его губ приподнимаются. — Зачем? — спрашивает он. Отбросив пульт в сторону, я прижимаю ладони к лицу мужа и пожираю его глазами, продолжая медленно скакать на нем. Я вдыхаю его запах, впитываю всего его и принимаю ту самую тьму, которой я когда-то боялась, когда мы встретились в первый раз. Этот мужчина. Единственный, кто когда-либо понимал меня. Человек, без которого я уже не могу представить свою жизнь. — Потому что я тоже хочу, чтобы все знали, — говорю я. — Знали что? — Что ты мой. — Я наклоняюсь вперед, чтобы он мог почувствовать мое учащенное сердцебиение. — И что я твоя. Глава 21 Тыквенно-оранжевый. Ну конечно. Я опираюсь локтем на дверную раму ванной комнаты и продолжаю сушить волосы полотенцем, наблюдая за своей женой. Сидя на краю кровати, положив правую ногу на стоящее рядом кресло, она красит ногти на ногах. Кисточка в ее руке держится только кончиками двух пальцев, остальные три вытянуты наружу, что наводит меня на мысль, что лак на ее ногтях еще не высох. Сегодня она одета в блестящие бирюзовые леггинсы в паре с оранжевым свитером. На брюках узор в виде рыбьей чешуи, что делает их похожими на хвост русалки. Я улыбаюсь и отталкиваюсь от косяка, направляясь в другой конец комнаты. — Эй, что ты делаешь? — говорит она, когда я обхватываю рукой ее лодыжку и подтягиваю ее ногу вверх, чтобы я мог сесть в кресло. Я кладу ее ногу на свое колено и забираю кисточку для лака из ее рук. Замешательство на лице Сиенны сменяется удивлением, когда я окунаю аппликатор во флакон, стоящий на тумбочке, и продолжаю начатую ею работу. Она протягивает руку и кладет палец мне под подбородок, приподнимая мою голову вверх. — Что бы сказали твои люди, если бы увидели, что ты красишь мне ногти на ногах? Это не очень-то по-мужски, знаешь ли. Я приподнимаю бровь. — Может, мне пойти и надрать кому-нибудь задницу после того, как я закончу? Это поможет сохранит мой статус альфа-самца?