Нора испуганно оглядывала группу родителей. Тут слово взял один из пап. — Не думаю, что сейчас кто-нибудь скажет вам больше. Не так-то просто там что-нибудь разглядеть. Но Лотта была в ужасе, после того как побывала там. Нора опустилась на скамейку у края бассейна. Симон держался за красно-оранжевый спасательный круг и старательно отталкивался ногами от невидимой вертикальной стенки. Нора попыталась стряхнуть с себя неприятное чувство — безуспешно. Перед глазами стоял человек, хватающий ртом воздух, между тем как его ноги все сильнее запутывались в сетях, которые в конце концов должны были утянуть его на дно. Необыкновенно тихо было на западном побережье. Смолкли крики чаек. Даже утренний бриз не морщил гладь моря. Морская полиция оцепила участок земли, где лежало тело. За заградительной лентой оцепенела толпа любопытных. Томас приветствовал коллег и направился к тому, что издали походило на ворох тряпья. Что и говорить, зрелище не из приятных. Чуть отброшенная в сторону изорванная рыболовная сеть открывала глазам то, что осталось от мужского тела. Просматривались рубашка и брюки. Одно ухо было словно отгрызено, и вместо него на виске лежал кусок кожи. Вокруг тела, на уровне подмышек, шел потрепанный канат. Судя по виду, обычный швартов для небольшой лодки, весь увитый уже подсохшими водорослями. От жары зловоние стало почти невыносимым, и Томас инстинктивно отвернулся, когда удушающая волна ударила в нос. Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть. Подавив рвотный импульс, Томас обошел вокруг тела, чтобы взглянуть на него с другой стороны. Трудно было сказать, как утопленник выглядел при жизни. На черепе еще оставались клочки темных волос. Лицо опухло, голубоватая кожа походила на пропитанную водой губку, и все тело словно было слеплено из мокрой глины. Томас отметил про себя рост мужчины — что-то между ста семьюдесятью и ста восьмьюдесятью сантиметрами. Обручального кольца на сохранившемся безымянном пальце не было, с другой стороны, оно могло соскользнуть в воду. Криминалисты уже раскрыли свои черные сумки и прочесывали место ужасной находки. Чуть поодаль на камне, прислонившись спиной к дереву и прикрыв глаза, сидел мужчина средних лет. Рядом такса возбужденно нюхала воздух. Этот человек обнаружил тело во время утренней прогулки и первым забил тревогу. «Должно быть, бедняга сидит так не первый час», — подумал Томас, подошел к мужчине и представился. — Это вы его нашли? Мужчина молча кивнул. — Мне нужно с вами поговорить, но перед этим сделать еще кое-что. Можете подождать меня? Понимаю, каково вам сейчас, тем более признателен за то, что вы все еще здесь. Мужчина кивнул еще раз. Он и в самом деле выглядел неважно — бледное, несмотря на загар, даже зеленоватое лицо, на туфлях нездорового цвета жижа. «Не лучшее начало дня», — думал о нем Томас, направляясь к криминалистам. — Эй, Томас, решил нас навестить? Нора широко улыбалась, шагая навстречу лучшему из друзей за пределами Вестербергс Лив. Оставив велосипед в гравии на подножке, подняла с багажника Симона: — Это твой крестный, Симон, обними его крепко. Ей пришлось хорошенько потянуться, чтобы мальчик смог это сделать. Нора и сама была выше среднего роста, но это было ничто в сравнении со стадевяностапятью сантиметрами Томаса. Вдобавок он был довольно широкоплеч, потому что долго занимался гандболом. Мощный голубоглазый блондин, Томас буквально излучал уверенность и являл собой рекламный образ шведского полицейского. — Твой портрет так и просится на афишу полицейской школы, — шутила Нора. Родители Томаса жили на соседнем острове Харё. С девяти лет Томас и Нора вместе занимались в яхт-клубе, где и стали лучшими друзьями. Их встречи возобновлялись каждое лето, но взрослые ошибались, подозревая роман. Томас и Нора оставались приятелями, и только. Когда Нора впервые набралась до положения риз, Томас сумел отвести ее домой так, что родители ничего не заметили. Или же сделали вид, что не заметили. Во всяком случае, они ничего не сказали наутро. А когда большая подростковая любовь дала Томасу отставку, Нора приложила все усилия, чтобы его утешить, дать высказаться и выплакаться. Тогда они вдвоем всю ночь просидели на скалах. Когда Хенрик проявил к ней интерес, пригласив на студенческий бал, Нора первым делом позвонила Томасу. И это ему, а не Хенрику, пришлось выслушивать сбивчивый влюбленный монолог девушки, очарованной шармом будущего медика. Четырнадцатилетними подростками они вместе готовились к конфирмации, а в туристический сезон не брезговали никакой подработкой — торговали в киоске, помогали в пекарне, сидели на кассе в Вестербергс Ливс и даже охраняли здание королевского яхт-клуба. Кроме того, танцевали до упаду в ресторанах на воде, а потом, потные и разгоряченные, купались возле Дансбергета до восхода солнца. Томас с детства хотел быть полицейским, а Нора юристом. Даже шутила, что, когда станет министром юстиции, доверит ему возглавлять полицейское управление. Когда родился Адам, у Норы не было сомнений относительно кандидатуры крестного отца, но Хенрик решил вопрос в пользу своего лучшего друга и его жены. Только с Симоном Норе удалось настоять на своем. При том, что Томас действительно был тем самым человеком, на которого в случае чего можно положиться. — Я здесь по работе, — он серьезно посмотрел на Нору. — Слышала, наверное, что на западном побережье нашли труп? Нора кивнула. — Звучит ужасно. Я отвозила Симона в бассейн, и там только об этом и говорили. Что случилось? Ее взгляд стал беспокойным. — До сих пор ни малейшего понятия. Тело мужчины, запутавшееся в старой рыболовной сети, — вот все, что мы знаем. Выглядит так, будто долго пролежало под водой. Нора зябко поежилась, несмотря на жаркое солнце. — Несчастный случай? Мне трудно поверить, чтобы на Сандханме кто-то кого-нибудь убил. — Посмотрим. Для начала тело должны осмотреть медики. Из парня, который его нашел, много не вытянешь. — Он в шоке? — Вид у него жалкий, по крайней мере. Чего еще ожидать от того, кто обнаружил такое во время утренней прогулки. Нора снова посадила Симона на багажник. — Может, зайдешь на минутку, когда управишься? Чашку кофе ты точно заслужил. Томас натянуто улыбнулся ее шутке. — Звучит вполне разумно. Постараюсь. Глава 5 Погруженная в размышления, Нора продолжила путь. Кто же этот несчастный, чужак или из местных? Если он с Сандхамна, кто-то должен его хватиться. Остров небольшой, все знают друг друга. Но Нора ничего такого не слышала. Она припарковала велосипед возле штакетника и опустила Симона на землю. Соседка Сигне Бранд поливала розы. Южная стена ее дома буквально утопала в фантастических розах, ярко-пунцовых и нежно-розовых вперемежку. Кустам не один десяток лет, и нижние ветви были толщиной с руку. Дом Сигне, или тети Сигне, как с детства называла ее Нора, назывался виллой Бранда и по праву считался самым красивым на острове. Он стоял на Мельничной горе, над самым входом в гавань. Когда в шестидесятых годах позапрошлого века мельница была перенесена с горы на другое место, лоцман Карл Вильгельм Бранд, дедушка Сигне, купил эту землю в собственность. Но лишь много лет спустя смог наконец выстроить этот действительно роскошный особняк. Он высился в гордом одиночестве, несмотря на давнее правило островитян селиться тесно, чтобы дома служили друг другу защитой от ветра. Когда пароход входил в гавань, вилла Бранда была первым, что открывалось глазам пассажиров. Поэтому ее можно было считать главной достопримечательностью острова. Лоцман не пожалел на нее денег и использовал только лучшие материалы. С широкими чердачными окнами, узкими карнизами вдоль скатов крыши и мягко изогнутыми линиями мансарды и эркеров, дом являл собой образец национально-романтической архитектуры. Внутри были роскошные печи с изразцами, специально изготовленными на фарфоровой фабрике в Густавберге, и огромные ванны на чугунных львиных лапах в стиле модерн. Даже туалет, что больше всего удивляло соседей, привыкших пользоваться удобствами во дворе, как это тогда было принято. Находились и те, кто укоризненно качал головой и что-то бурчал про пижонство и столичные веяния. Но этим доброго лоцмана было не смутить. «На своей земле я делаю, что хочу», — отвечал он, когда подобные слухи достигали его ушей. Сигне, после долгих сомнений, все-таки купила телевизор, и до сих пор это оставалось единственным стилистическим нарушением в угоду современности. Случайный гость едва поверил бы, что меблировке виллы Бранда более ста лет, так отлично все сохранилось. Сейчас Сигне жила в доме одна, точнее с лабрадором Кайсой. Время от времени жаловалась, что содержание дома ей дорого обходится. Но очередному чужаку, пытавшемуся соблазнить ее фантастической суммой в обмен на самое красивое строение на Сандхамне, неизменно указывала на дверь. — Здесь я родилась, здесь и помру, — объявляла Сигне без тени пафоса. — И ни один толстосум из Стокгольма не переступит этого порога. Сигне любила Виллу Бранда, и Нора хорошо ее в этом понимала. Когда она была маленькой, соседке нередко доставалась роль мамы на подхвате, поэтому в ее доме Нора ориентировалась не хуже, чем в родительском. — Слышали, что случилось? — спросила Нора через забор. — Нет, а что? Сигне отставила лейку, выпрямилась и подошла к штакетнику. — На западном побережье нашли утопленника. Сейчас там полно полиции. Взгляд Сигне стал испуганным. — Можете себе представить настроение родителей из школы плавания, — продолжала Нора. — Утопленник, ты сказала? — переспросила Сигне. — Да. Я наткнулась на Томаса возле Вестербергс Ливс. Он приехал вести расследование. Теперь Сигне смотрела вопросительно: — И его опознали? Утопленника, я имею в виду… — Я там не была, но Томас сказал, что это мужчина и тело долго пролежало в воде. Похоже, несколько месяцев. — То есть Томас здесь по работе. Представить себе только, как он вырос… — Я тоже, тетя Сигне, — улыбнулась Нора. — Он ведь всего на год старше меня. — Все равно в это трудно поверить. Так быстро летит время, — взгляд Сигне стал печальным. — До сих пор не могу привыкнуть к тому, что у тебя своя семья и дети. Давно ли сама была ростом с Симона?