Он отдал бы все за то, чтобы этот чертов парижский номер наконец освободился. Он принялся искать какую-нибудь гостиницу неподалеку, решив позвонить туда и попросить передать его сообщение в ее гостиницу. До одной он даже дозвонился, однако договориться не смог, тамошняя дама-портье говорила только по-французски. Он спросил пассажира на соседнем кресле, не говорит ли тот по-французски. Увы, сосед не говорил. Он был вне себя, валиум не действовал, и он чувствовал, что дыхание у него становится менее глубоким и ему начинает недоставать воздуха. Он встал и вновь принялся расхаживать по самолету. Обычно это помогало. Через час он вернулся на свое место и вновь принялся звонить. Похоже, это уже не имело смысла. В Париже время подходило к восьми, и он опасался, что звонки его бессмысленны. И вдруг раздались длинные гудки. Он стиснул телефонную трубку и, как только услышал «алло», стал кричать по-английски, чтобы его сейчас же соединили с ее номером. Но в номере ее уже не было. Он опоздал. Опоздал войти в ее жизнь, а теперь вот опять. Его захлестнуло безмерное чувство вины. Он собрал все силы и спокойно спросил, получены ли его мейлы и переданы ли они адресатке. Потом рассказал о катастрофе TWA800 и о том, что должен был лететь тем рейсом, и о том, что она, возможно, еще не знает об этом. Женщина, ответившая ему, уже узнала о катастрофе из газет, но, услышав его, утратила дар речи. Придя же в себя, сообщила, что только что приняла дежурство и ответить на его вопросы не может, так как ее сменщик, который обычно принимает электронную почту, исчез до ее прихода и сейчас все его разыскивают. Она пообещала все выяснить, как только его отыщут. Она единственно смогла подтвердить, проверив в компьютере электронную почту, что его мейлы были прочитаны ее сменщиком, и посоветовала позвонить через полчаса. Закончив разговаривать, он обратил внимание, что пассажиры в нескольких рядах за ним и перед ним как-то странно поглядывают на него. Видимо, они слышали его разговор: связь была не слишком хорошей и ему пришлось почти что кричать. И он вдруг вспомнил, что он – единственный пассажир этого самолета, который знает о катастрофе TWA800. Был до этой минуты… Он нарушил слово, данное стюардессе, но у него не было выбора. Через некоторое время весь самолет перешептывался, а вскоре к нему подошла девушка – по акценту он распознал, что она американка, – и без всяких околичностей объявила, что ей хотелось бы знать, как себя чувствует человек, вот так избежавший смерти. Он не без сарказма объявил ей, что не дает интервью, разве что она представляет «Таймс» и у нее при себе чековая книжка. Она поняла его сарказм, но тем не менее отошла от него изрядно удивленная. Эти полчаса показались ему вечностью. Он сидел с телефонной трубкой в руке и смотрел на экран монитора, на котором была представлена карта с их трассой, позицией самолета в данный момент и временем. До Парижа оставалось совсем немного, и каждый сантиметр продвижения по этой карте все больше лишал его уверенности в том, что ее оповестили. Полчаса прошло, и он снова набрал номер гостиницы. Портье сразу же начала оправдываться, что им пока не удалось найти ее предшественника. Тот пропал в буквальном смысле слова. И вдруг она произнесла нечто совершенно невероятное: – Мы отправили в аэропорт Руасси нашу гостиничную машину с водителем. Если он не застрянет в пробке, то вполне успеет до… ну, вы понимаете… до того TWA. Ваша знакомая не взяла свой паспорт после регистрации, так что у водителя есть даже ее фотография, и он постарается ее отыскать. Это все, что я могла для нее сделать… Он был бесконечно ей благодарен. ОНА: Она с любопытством смотрела из окна такси на парижские улицы. Аэропорт Руасси-Шарль де Голль находится в двадцати трех километрах к северо-востоку от центра Парижа, и им пришлось, прежде чем выехать на автостраду, ведущую к аэропорту, пробиваться по забитым центральным улицам. Время в запасе у нее было, так что она не нервничала, когда они останавливались перед семафорами или застревали в пробках.Водитель-араб время от времени поглядывал на нее в зеркальце и улыбался.Поначалу он пытался завязать с ней разговор, но когда убедился, что она отвечает ему по-английски, прекратил эти попытки и только улыбался.Но зато он часто выкрикивал по-французски какие-то фразы, резко тормозил либо жал на газ, а иногда открывал окно и, отчаянно жестикулируя, возмущенным тоном кричал что-то другим водителям.Ее это забавляло. Она была в прекрасном настроении, и сегодня все ее радовало.В такси звучала утренняя музыка, главным образом французская, время от времени прерывавшаяся последними известиями и сообщениями. Внезапно во время очередной порции известий водитель сделал звук громче и сосредоточенно слушал. Потом он начал что-то ей говорить по-французски, но поскольку она никак не реагировала, замолчал.Вскоре они выехали на автостраду. Это было предместье Парижа, и вдоль шоссе стояли огромные жилые корпуса, похожие друг на друга как близнецы. Большой красоты в них не было, и она подумала, что в Варшаве они, в сущности, точно такие же.Минут через двадцать они уже были в Руасси и подъезжали к терминалу, где приземлялись самолеты «TWA». Она расплатилась с таксистом, который, как только они остановились, молниеносно выскочил из машины и распахнул ей дверцу. Она подумала, да, это не по-варшавски. По крайней мере, ни один варшавский таксист перед ней ни разу еще не распахнул дверцу.Она вошла внутрь терминала, огляделась, и первое, что отметила, это неправдоподобная тишина. Народу было множество, но впечатление возникало, будто вокруг невероятно тихо. Она достала принт одного из мейлов Якуба, где он сообщал о номере рейса и времени прилета. Она решила, прежде чем идти к выходу с рейсов «TWA», удостовериться, не произошло ли каких-нибудь изменений.Она поискала взглядом стойку «TWA».Увидев большую красную надпись с названием этой линии, она подошла к ней и вдруг увидела толпы людей, телевизионщиков с камерами и журналистов с микрофонами. На мраморном полу стояли в ряд трое носилок, какие обыкновенно используют в каретах «скорой помощи»; на них лежали три заплаканные женщины. Над носилками склонились санитары в желтых светоотражающих жилетах. А возле одних носилок она с удивлением обнаружила кюре, который держал за руку пожилую женщину.Ей стало не по себе.Она пробралась к боковой стойке с надписью «справки». Там стоял седоволосый мужчина в темно-синей униформе с эмблемой TWA.Она спросила его про рейс TWA800.И тут произошло нечто непонятное. Мужчина вышел из-за массивной стойки, отделяющей персонал от пассажиров, очень близко подошел к ней и осведомился, не пришла ли она встречать прибывающего этим рейсом. Когда она сказала, что да, он кивнул кому-то за соседней стойкой, схватил ее за обе руки и, глядя прямо в глаза, спокойно и выразительно произнес на английском:– Рейс TWA800 не прибудет. Самолет рухнул в океан через одиннадцать минут после взлета, и все пассажиры, а также экипаж погибли. Нам безмерно жаль…Она спокойно стояла и удивлялась, почему этот незнакомый мужчина держит ее за руки.Выслушав то, что он сказал, она… обернулась, решив, что он разговаривает с кем-то другим.Но сзади никого не было… И вдруг до нее дошел смысл слов: «Нам безмерно жаль…» И только тут она поняла, почему здесь носилки, телевидение и так тихо.Она снова услышала голос этого мужчины:– Кем вам был пассажир, которого вы пришли встречать?– «Был»? Как это «был»?.. Это Якуб. Он есть, а не «был»…Совершенно неожиданно у нее полились слезы. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Внезапно подбежала женщина в такой же униформе, как у того мужчины, с которым она только что разговаривала, и, не спрашивая согласия, проводила ее к креслу, стоящему за стойкой.У нее пропал голос. Она слышала все, что происходило вокруг нее, но не могла произнести ни слова.Якуб погиб…Он летел к ней, и теперь его нет в живых.Но ведь он всегда был, всегда, когда был необходим ей. И ничего не хотел взамен. Он попросту был.Ей вспомнился их первый разговор в Интернете, его несмелость и все, что он ей рассказывал. Он изменил ее мир, начал менять ее… И вот теперь его нет.Она беззвучно плакала, охваченная безмерным горем и скорбью.Люди из «TWA» заметили, что она утратила голос, и позвали санитара.Он пришел, взял ее левую руку и что-то вколол в вену. Она подняла глаза, глядя на санитара, как на пришельца с другой планеты.Вдруг появился портье из гостиницы. Он оттолкнул санитара, вытащил из кармана какую-то мятую бумагу и, тыча в нее пальцем, что-то кричал ей по-польски. Лекарство, которое вколол ей санитар, начало действовать, и его действие усиливалось шоком, в котором она находилась.Ей пришлось чудовищно сосредоточиться, чтобы понять, что говорит ей этот поляк.А тот в очередной раз громко выкрикивал:– Якуб опоздал на этот рейс и прилетит через полчаса самолетом «Дельты»! Ты поняла? Он жив! Его не было в том самолете… Он еще летит к тебе! Ответь: ты поняла?И она вдруг поняла…Она выхватила у него эту бумажку и принялась читать.Она перечитывала и перечитывала ее. Потом вдруг встала с кресла и, не произнеся ни слова, пошла.Портье молча шел рядом с ней, направляя ее к залу прибытия «Дельты».Он усадил ее на скамейку напротив выхода, сказал, что самолет уже приземлился, и вдруг опустился перед ней на колени и стал просить прощения за то, что так поздно добрался до аэропорта. Потом внезапно встал и ушел.Она сидела в одиночестве на скамейке и не отрывала взгляд от выхода.И вдруг представила, как она, наверное, выглядит: косметика размазана, вокруг того места, куда был сделан укол, начинает наливаться синяк.«Точно у наркоманки», – с улыбкой подумала она.О, она уже опять способна смеяться.И вдруг она расплакалась, сложила руки, как для молитвы, и хотя никогда не верила в Бога, прошептала:– Боже! Благодарю Тебя за это. Время в запасе у нее было, так что она не нервничала, когда они останавливались перед семафорами или застревали в пробках. Водитель-араб время от времени поглядывал на нее в зеркальце и улыбался. Поначалу он пытался завязать с ней разговор, но когда убедился, что она отвечает ему по-английски, прекратил эти попытки и только улыбался. Но зато он часто выкрикивал по-французски какие-то фразы, резко тормозил либо жал на газ, а иногда открывал окно и, отчаянно жестикулируя, возмущенным тоном кричал что-то другим водителям. Ее это забавляло. Она была в прекрасном настроении, и сегодня все ее радовало. В такси звучала утренняя музыка, главным образом французская, время от времени прерывавшаяся последними известиями и сообщениями. Внезапно во время очередной порции известий водитель сделал звук громче и сосредоточенно слушал. Потом он начал что-то ей говорить по-французски, но поскольку она никак не реагировала, замолчал. Вскоре они выехали на автостраду. Это было предместье Парижа, и вдоль шоссе стояли огромные жилые корпуса, похожие друг на друга как близнецы. Большой красоты в них не было, и она подумала, что в Варшаве они, в сущности, точно такие же. Минут через двадцать они уже были в Руасси и подъезжали к терминалу, где приземлялись самолеты «TWA». Она расплатилась с таксистом, который, как только они остановились, молниеносно выскочил из машины и распахнул ей дверцу. Она подумала, да, это не по-варшавски. По крайней мере, ни один варшавский таксист перед ней ни разу еще не распахнул дверцу. Она вошла внутрь терминала, огляделась, и первое, что отметила, это неправдоподобная тишина. Народу было множество, но впечатление возникало, будто вокруг невероятно тихо. Она достала принт одного из мейлов Якуба, где он сообщал о номере рейса и времени прилета. Она решила, прежде чем идти к выходу с рейсов «TWA», удостовериться, не произошло ли каких-нибудь изменений. Она поискала взглядом стойку «TWA». Увидев большую красную надпись с названием этой линии, она подошла к ней и вдруг увидела толпы людей, телевизионщиков с камерами и журналистов с микрофонами. На мраморном полу стояли в ряд трое носилок, какие обыкновенно используют в каретах «скорой помощи»; на них лежали три заплаканные женщины. Над носилками склонились санитары в желтых светоотражающих жилетах. А возле одних носилок она с удивлением обнаружила кюре, который держал за руку пожилую женщину. Ей стало не по себе. Она пробралась к боковой стойке с надписью «справки». Там стоял седоволосый мужчина в темно-синей униформе с эмблемой TWA. Она спросила его про рейс TWA800. И тут произошло нечто непонятное. Мужчина вышел из-за массивной стойки, отделяющей персонал от пассажиров, очень близко подошел к ней и осведомился, не пришла ли она встречать прибывающего этим рейсом. Когда она сказала, что да, он кивнул кому-то за соседней стойкой, схватил ее за обе руки и, глядя прямо в глаза, спокойно и выразительно произнес на английском: – Рейс TWA800 не прибудет. Самолет рухнул в океан через одиннадцать минут после взлета, и все пассажиры, а также экипаж погибли. Нам безмерно жаль… Она спокойно стояла и удивлялась, почему этот незнакомый мужчина держит ее за руки. Выслушав то, что он сказал, она… обернулась, решив, что он разговаривает с кем-то другим. Но сзади никого не было… И вдруг до нее дошел смысл слов: «Нам безмерно жаль…» И только тут она поняла, почему здесь носилки, телевидение и так тихо. Она снова услышала голос этого мужчины: – Кем вам был пассажир, которого вы пришли встречать? – «Был»? Как это «был»?.. Это Якуб. Он есть, а не «был»… Совершенно неожиданно у нее полились слезы. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Внезапно подбежала женщина в такой же униформе, как у того мужчины, с которым она только что разговаривала, и, не спрашивая согласия, проводила ее к креслу, стоящему за стойкой. У нее пропал голос. Она слышала все, что происходило вокруг нее, но не могла произнести ни слова. Якуб погиб… Он летел к ней, и теперь его нет в живых. Но ведь он всегда был, всегда, когда был необходим ей. И ничего не хотел взамен. Он попросту был. Ей вспомнился их первый разговор в Интернете, его несмелость и все, что он ей рассказывал. Он изменил ее мир, начал менять ее… И вот теперь его нет. Она беззвучно плакала, охваченная безмерным горем и скорбью. Люди из «TWA» заметили, что она утратила голос, и позвали санитара. Он пришел, взял ее левую руку и что-то вколол в вену. Она подняла глаза, глядя на санитара, как на пришельца с другой планеты. Вдруг появился портье из гостиницы. Он оттолкнул санитара, вытащил из кармана какую-то мятую бумагу и, тыча в нее пальцем, что-то кричал ей по-польски. Лекарство, которое вколол ей санитар, начало действовать, и его действие усиливалось шоком, в котором она находилась. Ей пришлось чудовищно сосредоточиться, чтобы понять, что говорит ей этот поляк. А тот в очередной раз громко выкрикивал: – Якуб опоздал на этот рейс и прилетит через полчаса самолетом «Дельты»! Ты поняла? Он жив! Его не было в том самолете… Он еще летит к тебе! Ответь: ты поняла? И она вдруг поняла… Она выхватила у него эту бумажку и принялась читать. Она перечитывала и перечитывала ее. Потом вдруг встала с кресла и, не произнеся ни слова, пошла. Портье молча шел рядом с ней, направляя ее к залу прибытия «Дельты». Он усадил ее на скамейку напротив выхода, сказал, что самолет уже приземлился, и вдруг опустился перед ней на колени и стал просить прощения за то, что так поздно добрался до аэропорта. Потом внезапно встал и ушел. Она сидела в одиночестве на скамейке и не отрывала взгляд от выхода. И вдруг представила, как она, наверное, выглядит: косметика размазана, вокруг того места, куда был сделан укол, начинает наливаться синяк. «Точно у наркоманки», – с улыбкой подумала она. О, она уже опять способна смеяться. И вдруг она расплакалась, сложила руки, как для молитвы, и хотя никогда не верила в Бога, прошептала: ОН: То, что происходило при высадке, было просто невыносимо. Целую вечность они ждали, когда откроется дверь. Он был готов к выходу, еще когда они летели над Дувром в Англии. Сейчас в душном самолете, стоя с перевешенным через плечо ноутбуком сразу же за пассажирами первого класса, он задыхался от нетерпения. Так ему хотелось увериться, что она знает.Наконец дверь открыли. На выходе стояла та самая стюардесса.Он остановился, а она подала ему два соединенных скрепкой листка серой бумаги.– Я добыла это для вас. Это своего рода реликвия, не потеряйте ее, – произнесла она.Он, целуя стюардессе на прощание руку, сказал:– Наверно, мы еще встретимся, ведь я всегда летаю «Дельтой». Правда, в этот раз меня хотели впихнуть в «TWA», но даже Бог не допустил этого. Благодарю вас за все.А выйдя и увидев, как она сидит на скамейке и плачет, он понял, что ей сказали поздно.Но зато он знал, что ей все-таки сказали.Он медленно шел к ней и увидел, что она заметила его. Он подошел совсем близко, и она, не вставая со скамейки, приложила палец к губам, давая знак, что не надо ничего говорить.Он видел, что ей пришлось пережить, прежде чем она оказалась здесь. Он сел рядом с нею и молча смотрел ей в глаза. Вдруг она взяла его руки, поднесла к губам и стала целовать.Он хотел как-то оправдаться, попросить прощения, но она не позволила.Она лишь шептала его имя и время от времени прикасалась к нему, словно удостоверяясь, что он действительно существует. А он не мог сдержать волнения, когда она благодарила его за то, что он с ней и что жив.Прошло не меньше часа, прежде чем они пришли в себя. За все это время они ни разу не упомянули про катастрофу.Понемногу, постепенно к ним приходила радость, оттого что они встретились.Наконец они решили покинуть аэропорт. Она пошла в туалет поправить макияж, а он нашел представительство «Авис» и получил заказанную машину. После коротких формальностей они стояли перед сверкающим «СААБом-9000» с поднимающимся верхом и кожаными сиденьями цвета шампанского.Она предложила поехать к нему в гостиницу, где она хотела принять душ и освежиться после всех переживаний. В свою гостиницу ей не хотелось возвращаться, поскольку она понимала, какую сенсацию произведет там, после того как эта история стала известна.Он остановился в гостинице «Луизиана» в квартале Сен-Жермен. Старая удобная гостиница с атмосферой, с великолепным уютным рестораном в пристройке, примыкающей ко двору, увитому виноградом.На его взгляд, это была самая романтическая гостиница в Париже.Езда в кабриолете немножко освежила их обоих.Они почти не говорили, только время от времени смотрели друг на друга, да иногда она, когда он переключал скорости, протягивала руку, чтобы дотронуться до него.Весь путь до улицы Сен-Жермен в машине царила какая-то праздничная нежность.Он поставил «СААБ» в гараж под гостиницей, получил ключи от номера, и через минуту они уже наслаждались прохладой в высокой комнате с толстыми стенами.Он заказал шампанское. И когда они уже стояли, держа бокалы, она сказала:– Якуб, я еще никогда ни по кому так сильно не тосковала.У него перехватило горло, и он лишь дотронулся левой рукой до ее щеки.Они решили, что отныне всегда будут поднимать тост за здоровье таксистов с Манхэттена, особенно индусов.Потом она отправилась в ванную принять душ.Он остался один в комнате, из ванной доносился шум душа, но он знал, что, несмотря на огромное восхищение и волнение, которое она пробуждала в нем, он в ванную не войдет. Ему безумно этого хотелось, но страх перед тем, что он может что-то испортить или нарушить в их связи, основывающейся на полном доверии, пересиливал. Особенно сейчас, после того, что они пережили.Он достал из чемодана привезенный ей подарок, положил его на покрывало, а сам сел с газетой на плюшевый коврик между стеной и кроватью и в ожидании, когда она выйдет, попытался читать.Через минуту он уже спал. Так ему хотелось увериться, что она знает. Наконец дверь открыли. На выходе стояла та самая стюардесса.