– Здесь бы ребятам из полицейского IT-управления поработать, – сказала Андертон из-за его плеча. – Не волнуйтесь. Если они что-то найдут, мы об этом узнаем. – Да, но всегда лучше все видеть своими глазами, – сказал Уинтер, откатившись от стола и повернувшись к ней лицом. Следующая дверь вела в кухню. Аналогично прихожей и гостиной, здесь также были замазанные отверстия от крючков. Кухня тоже не создавала впечатления, что Гифорд ею пользовался. Словно это был дом-маска. Предметы, которые здесь находились, вызывали почти такой же интерес, как и предметы, которых не было. Здесь были чайник и тостер. Больше на столешницах не было ровным счетом ничего – ни микроволновой печи, ни ножей, ни весов, ни кулинарных книг, ни произвольно лежащих предметов. Посуды в раковине не было. Сама раковина блестела, как и плита. Вода в чайнике была холодная, но чайником пользовались в обозримом прошлом. Поддон для крошек в тостере был чистым, но несколько крошек все же было. Значит, им тоже пользовались некоторое время назад. Первый ящик, который открыл Уинтер, был пуст. Во втором лежала одна чашка, глубокая и плоская тарелки – они были аккуратно размещены на нижней полке. Третий ящик был забит макаронами быстрого приготовления. В ящике для кухонных принадлежностей лежали одна вилка, один нож и одна ложка. В соседнем ящике лежала горка аккуратно сложенных белых полотенец для посуды. Все остальные ящики были пусты. Даже пары ножниц было не отыскать. – Подойдите-ка сюда, – позвала его Андертон. Она стояла у холодильника, открыв обе его дверцы. На средней полке было с десяток упаковок ветчины, все нераспечатанные и с действующим сроком годности. На нижней полке четыре крупных бруска маргарина. На двери не было ни сока, ни молока. В нижних ящиках – никаких салатных овощей и зелени. Верхняя полка морозильника была забита батонами хлеба. – В нижних двух то же самое. – Похоже, Гифорд на диете из тостов, бутербродов с ветчиной и доширака. – Что очень странно. – Но и очень практично. Чем меньше времени тратишь на готовку, тем больше остается на более интересные занятия. – Типа взрывания женщин и слежки за их мужьями, – продолжила Андертон. – Да, именно так. Окно выходило в маленький садик. Одну треть занимал деревянный настил, на котором не было ни стульев, ни стола, ни гриля, ни цветочных кадок. Они вышли из кухни и пошли наверх. Там было четыре двери, все закрытые. В первой комнате они нашли пустующие шкафы, ящики и кровать с отсутствующим постельным бельем. То же самое – во второй. Спальня Гифорда оказалась за третьей дверью, и в ней обнаруживались явные следы его присутствия: скомканное посреди кровати одеяло, небрежно лежащие подушки. В верхнем ящике комода лежало нижнее белье: слева – аккуратно сложенная стопка трусов-боксеров, справа – свернутые в шарики носки. Остальные ящики пустовали. Одежда висела в шкафу. Слева – белые рубашки, справа – коричневые хлопковые брюки. На полке для обуви в нижней части шкафа стояли две пары начищенных до блеска коричневых мокасин. – Судя по всему, к одежде у него такой же прагматичный подход, как и к еде, – заметила подошедшая сзади Андертон. – Похоже на то. – Почему так? – Потому что жизнь каждого человека ограничена определенным количеством часов и минут. Допустим, ты спишь восемь часов в день, и вот уже третьей части суток нет. Что делать с двумя третями? Гифорд на этот вопрос сказал бы, что он точно не желает тратить время на мысли о том, что съесть или надеть на себя. – Жестко. – А привязывать самодельную бомбу к человеку не жестко? Четвертая дверь вела в ванную. На вешалке висело одно полотенце, и в держателе была одна зубная щетка. Ванная содержала в себе ничуть не больше информации о Гифорде, чем все остальные комнаты, что само по себе было красноречивым свидетельством о его личности. – Какой вывод мы можем сделать из всего этого? – повернулась к нему Андертон. По своему обыкновению, задав вопрос, она сама погрузилась в размышления над ним. – Теперь мы знаем, что он живет один. И, судя по всему, это его привычное состояние. – А еще что? – Только то, что он предпочитает хлопковые штаны, а не джинсы, – разочарованно покачала головой она. – И где же он? 48 – Где угодно, – ответила Андертон. – Я говорю не о том, каково его текущее местоположение в пространстве и времени. Об этом мы еще поговорим. Я сейчас про то, где и как он проявляется в собственном доме. Личность владельца всегда отражается в том месте, где он живет. Даже если он приходит сюда только переночевать, обычно следов присутствия гораздо больше, чем здесь. Поэтому я и спрашиваю, где здесь он? – Следы присутствия были в комнате, которую он использует как рабочий кабинет. – Но их немного. Эта комната больше похожа на склад. – А компьютер? В нем наверняка что-то есть. Мы знаем, что он выслеживает жертв через интернет и впоследствии следит за мужьями. Может, он из разряда одиночек, которые все время проводят в сети. – В компьютере что-то должно быть, да, но вряд ли что-то ценное. – Из чего вы это заключили? – нахмурившись, спросила Андертон. – Потому что он уехал отсюда в спешке и явно не планирует возвращаться, – ответил Уинтер. – Если бы в компьютере осталось что-то важное, он бы забрал его с собой. Вы видели размер монитора? Это модель с высоким разрешением. Он использовал его для работы. – Значит, для слежки у него есть другой компьютер. И, скорее всего, это ноутбук. Сейчас у всех есть ноутбуки. Их можно носить с собой, что он и сделал – просто захватил его с собой, выходя за дверь. А почему вы так уверены, что он не вернется? – Вы что, шутите? Не видели, в каком состоянии кровать? – Я видела, что она не заправлена, – ответила Андертон. – Но я бы не сказала, что она в каком-то особом состоянии. Моя кровать примерно в таком же большую часть времени. – Это неправда. Я видел вашу машину и квартиру. Вы заправляете постель каждый божий день. Натягиваете простынь, поправляете одеяло, взбиваете подушки. Готов поспорить, что и Гифорд делает так же. – Пусть так, но все равно. Нельзя заключить, что он не вернется, только по тому, что его кровать не заправлена. Слишком вольное предположение. – Можно заключить, и именно по этой причине. Видели, как аккуратно сложены в ряд упаковки с ветчиной в холодильнике? То же самое с дошираком. Те, что со вкусом курицы и грибами, – слева, говядина и помидоры – посередине, а карри – справа. Ну и не будем забывать, что собирался он в спешке. – А это вы откуда взяли? – спросила Андертон, бросив на него скептический взгляд. – Он не взял с собой нижнее белье. Одну и ту же одежду можно носить несколько дней без особых проблем, но не белье. Это было бы уже совсем печально. В шкафу – пять пар боксеров, пять пар носков, пять рубашек и пять пар брюк. По одной паре каждой вещи лежало в корзине для грязного белья. Предположим, в то же самое он одет и сегодня, значит, стирает он раз в семь дней. Что-то спугнуло Гифорда, и он сбежал. – Лэптоп Эрика Кирчнера? – Думаю, да. Он был включен, когда я приехал к нему. Возможно, в тот момент Гифорд настроился посмотреть сериал под названием «Эрик Кирчнер», а вместо него увидел меня. А из интервью с Дилейни он уже знает, кто я такой. Если он решил, что мы у него на хвосте, то мог и напугаться. – Что подводит нас к вопросу, где он находится сейчас. Есть идеи? – Предлагаю зайти с другой стороны, – замотал головой Уинтер. – Если бы вы продолжали вести расследование, то что бы делали дальше? – Прогнала бы его имя по базе собственников, вдруг за ним числится еще какая-то недвижимость. Проверила бы отели и хостелы. – Это очень трудоемко. – Значит, нужно звонить Фримену. У него есть возможности и доступ к документам. У нас нет. – Да, только я бы пока не стал ему звонить. – Почему? – Потому что мы сейчас здесь и нам нужно копнуть глубже. Сильная сторона Фримена – в наличии людских ресурсов. Наша – опыт анализа мест преступления. Если позвоните Фримену, он тут же скажет убираться отсюда. А как мы сможем выжать все из места преступления, если будем наблюдать с тротуара? – Хорошо, пока не буду ему звонить. – Знаете, я не думаю, что дом всегда пустовал. На стене есть заделанные отверстия, на которых когда-то висели фотографии. И их много. Кто-то заштукатурил их и закрасил, и, уверен, этот кто-то – Гифорд. К тому же дом как-то большеват для одного человека. – И что? Думаете, он здесь с кем-то жил? – обдумав эту мысль, она кивнула. – Вероятно, у него могла быть жена или подруга. Пожилая соседка сможет это подтвердить. – Она точно знает, да, – кивнул Уинтер. – Тогда нужно пойти поговорить с ней. – Пока рано. Не дожидаясь ответа Андертон, Уинтер вышел из ванной и пошел вниз. Они столкнулись у двери кабинета Гифорда, из которого Уинтер выносил стремянку. – Могу ли я поинтересоваться? – Объясню по дороге. Она отошла в сторону, чтобы Уинтер мог пройти, и они снова пошли к лестнице. – Предположим, у Гифорда были отношения с женщиной, но они не заладились. Жена-тире-девушка съезжает с вещами. Но она забирает не все, потому что так никогда не бывает. Всегда остается что-то. И что Гифорд с этим всем делает? Он может выбросить вещи в мусор, а может отдать куда-то забесплатно, что нам неважно, потому что в любом случае эти вещи для нас пропали. Либо вариант два: он может сложить их в гараже, но это не наш случай, потому что в доме нет гаража. – Или на чердак, – продолжила Андертон. – В точку. Люк на чердак располагался посередине коридора на втором этаже. Уинтер встал под ним и стал раскладывать алюминиевую стремянку. Ее высоты – метр двадцать – должно было хватать Гифорду для верхней съемки большого количества людей. Забравшись на вторую ступеньку, Уинтер надавил на люк. Он был на петлях и захлопывался, как дверь ловушки. Андертон взялась за лестницу, чтобы добавить ей устойчивости, а Уинтер поднялся еще на одну ступеньку, продолжая давить на тяжелую дверцу. Наконец, она преодолела вертикальное положение, и ему удалось ее откинуть. Рядом стояла выдвижная лестница. Уинтер взялся за нее и стал опускать, пока она полностью не раскрылась. В кармане джинсов он нащупал зажигалку Zippo. Она была очень старая и поцарапанная, но работала ничуть не хуже, чем в день покупки. Уинтер влез по лестнице на темный чердак и посветил зажигалкой. От увиденного у него перехватило дыхание, и он тихо присвистнул. – Все в порядке? – прокричала снизу Андертон.