— С мельницы больше, рабочие. — А кто именно? — Машинист, весовщик, вальцовщик Давыдка и кое-кто из наших казаков учащивает. Следователь остановился, поджидая отставшего офицера, фуражкой вытер пот на переносице. Он что-то сказал офицеру, вертя в пальцах пуговицу его мундира, и помахал атаману пальцем. Тот подбежал на носках, удерживая дыхание. На шее его вздулись и дрожали перепутанные жилы. — Возьми двух сидельцев и пойди их арестуй. Гони в правление, а мы сейчас придем. Понятно? Атаман вытянулся, свисая верхней частью туловища так, что на стоячий воротник мундира синим шнуром легла самая крупная жила, и, мыкнув, зашагал обратно. Штокман в исподней рубахе, расстегнутой у ворота, сидел спиной к двери, выпиливая ручной пилкой на фанере кривой узор. — Потрудитесь встать. Вы арестованы. — В чем дело? — Вы две комнаты занимаете? — Да. — Мы у вас произведем обыск. — Офицер, зацепившись шпорой о коврик у порога, прошел к столику и, щурясь, взял первую попавшуюся книгу. — Позвольте ключи от этого сундука. — Чему я обязан, господин следователь?.. — Мы успеем с вами поговорить. Понятой, ну-ка! Из второй комнаты выглянула жена Штокмана, оставив дверь неприкрытой. Следователь, за ним писарь прошли туда. — Это что такое? — тихо спросил офицер, держа на отлете книгу в желтом переплете. — Книга. — Штокман пожал плечами. — Остроты прибереги для более подходящего случая. Я тебя попрошу отвечать на вопросы иным порядком! Штокман прислонился к печке, давя кривую улыбку. Пристав заглянул офицеру через плечо и перевел глаза на Штокмана. — Изучаете? — Интересуюсь, — сухо ответил Штокман, маленькой расческой разделив черную бороду на две равные половины. — Та-а-ак-с. Офицер перелистал страницы и бросил книгу на стол; бегло проглядел вторую; отложив ее в сторону и прочитав обложку третьей, повернулся к Штокману лицом: — Где у тебя еще хранится подобная литература? Штокман прищурил левый глаз, словно целясь: — Все, что имеется, тут. — Врешь! — четко кинул офицер, помахивая книгой. — Я требую… — Ищите! Пристав, придерживая рукой шашку, подошел к сундуку, где рылся в белье и одежде рябоватый, как видно напуганный происходящим, казак-сиделец. — Я требую вежливого обращения, — договорил Штокман, целясь прищуренным глазом офицеру в переносицу. — Помолчите, любезный. В половине, которую занимал Штокман с женой, перекопали все, что можно было перекопать. Обыск произвели и в мастерской. Усердствовавший пристав даже стены остукал согнутым пальцем. Штокмана довели в правление. Шел он впереди сидельца, посреди улицы, заложив руку за борт старенького пиджака; другой помахивал, словно отряхивая прилипшую к пальцам грязь; остальные шли вдоль плетней по стежке, испещренной солнечными крапинами. Следователь так же наступал на них ботинками, обзелененными лебедой, только фуражку не в руке нес, а надежно нахлобучил на бледные хрящи ушей. Допрашивали Штокмана последним. В передней жались охраняемые сидельцем уже допрошенные: Иван Алексеевич, не успевший вымыть измазанных мазутом рук, неловко улыбающийся Давыдка, Валет в накинутом на плечи пиджаке и Кошевой Михаил. Следователь, роясь в розовой папке, спросил у Штокмана, стоявшего по ту сторону стола: — Почему вы скрыли, когда я вас допрашивал по поводу убийства на мельнице, что вы член РСДРП? Штокман молча смотрел выше следовательской головы. — Это установлено. Вы за свою работу понесете должное, — взвинченный молчанием, кидал следователь. — Прошу вас начинать допрос, — скучающе уронил Штокман и, косясь на свободный табурет, попросил разрешения сесть. Следователь промолчал; шелестя бумагой, глянул исподлобья на спокойно усаживавшегося Штокмана: — Когда вы сюда прибыли? — В прошлом году. — По заданию своей организации? — Без всяких заданий. — С какого времени вы состоите членом вашей партии? — О чем речь? — Я спрашиваю, — следователь подчеркнул «я», — с какого времени вы состоите членом РСДРП? — Я думаю, что… — Мне абсолютно неинтересно знать, что вы думаете. Отвечайте на вопрос. Запирательство бесполезно, даже вредно. — Следователь отделил одну бумажку и придавил ее к столу указательным пальцем. — Вот справка из Ростова, подтверждающая вашу принадлежность к означенной партии. Штокман узко сведенными глазами скользнул по беленькому клочку бумаги, на минуту задержал на нем взгляд и, поглаживая руками колено, твердо ответил: — С тысяча девятьсот седьмого года. — Так. Вы отрицаете то, что вы посланы сюда вашей партией? — Да. — В таком случае, зачем вы сюда приехали? — Здесь ощущалась нужда в слесарной работе. — Почему вы избрали именно этот район? — По этой же причине. — Имеете ли вы или имели за это время связь с вашей организацией? — Нет. — Знают они, что вы поехали сюда? — Наверное. Следователь чинил перламутровым перочинным ножичком карандаш, топыря губы; не смотрел на Штокмана. — Имеете ли вы с кем из своих переписку? — Нет. — А то письмо, которое было обнаружено при обыске? — Это письмо товарища, не имеющего, пожалуй, никакого отношения ни к какой революционной организации. — Получали ли вы какие-либо директивы из Ростова? — Нет.