Ведь я его видела вчера утром, он сменил Мака и дежурил по поселку, решила, что он в отпуске. – Утренняя смена, надо проверить, все ли здания заперты перед праздником. С тобой кто-то есть? Он мимолетно взглянул мне за спину. – Никого, – ответила я, поддерживая папки, торчавшие между моей сумочкой и боком. – Взяла кое-какую работу домой. В здании пусто. Он кивнул, потом дернул головой в сторону белого внедорожника. – Чья тачка, знаешь? – Нет, впервые вижу. Наверное, кто-то решил прогуляться по кампусу. – Она и вчера здесь стояла. Без номеров. Я присмотрелась. Стильные тонированные окна, а колеса заляпаны грязью. – На этом же месте стояла? Он цокнул языком. – Не помню. Я вдруг вспомнила, что произошло, когда Брэндона не стало. Газетчики приехали к нему домой, прочесали весь поселок, а потом приехали к нему на работу и вели репортаж прямо с парковки, а мы, запершись в здании, следили за ними через окна. Анна потом вызвала службу безопасности – пусть едут отсюда. Убийство – не самая лучшая реклама для колледжа. – Можешь ее отсюда отбуксировать, – предложила я. – Если стоит тут без разрешения. – Буксировать чужую машину без особой нужды нельзя. Он подошел поближе, заглянул через окна внутрь, сделал неспешный круг. Я открыла свою машину, положила на пассажирское сиденье сумку и папки – надо уезжать, а то начнет приставать с расспросами. – Завтра увидимся? – спросил он. – Да, на вечеринке, – сказала я, усаживаясь за руль. Отъехала, посмотрела в зеркальце заднего вида. Престон стоит возле белого внедорожника, руки в карманах, смотрит мне вслед. Глава 12 Я повернула к Холлоуз Эдж, проехала мимо каменного знака, свежих цветов и скульптурки фонарей у въезда в поселок, перед изгибом дороги мелькнуло озеро, и я, как всегда, затаила дыхание. В этом месте иногда кажется, что тебя несет прямо в воду, особенно в темное время суток, когда дорогу освещает только свет фонарей, установленных на крыльце каждого дома. Дорожки под уклон, насыпные участки – всем хотелось, чтобы из их дома открывался вид на озеро, но иногда казалось, что весь поселок соскальзывает вниз, будто все мы ведем борьбу с земным притяжением. Конечно, все мы разные, но именно озеро – то, ради чего мы здесь, то, что нас сюда заманило. Все мы ценили определенную эстетику, определенный образ жизни. И вот мы привязаны к этому месту, друг к другу, именно озеро нас объединяет. Через его призму мы воспринимаем друг друга. Считаем, что между нами есть что-то общее. У каждого из нас есть каяк, доска для серфинга, рыболовная сеть. Летом выходные мы проводим в купальниках под легкими топиками, берем с собой кулеры, кружки с теплоизоляцией, чтобы напитки были холодными. Вечером допоздна жарим мясо, расслабленно общаемся в течение дня, не обращая внимания на спутавшиеся от ветра и влажности волосы. Возможно, Брэндон и Фиона плохо себе представляли, с чем столкнутся, решив поселиться в этих краях. Если честно, это относится и ко мне. Мы с Айданом прокатились по окрестностям, прежде чем сюда переехать, мне показалось, что все здесь спокойно, мирно и тихо, такое местечко вполне в меня впишется, а я впишусь в него. Здесь мое стремление к цели останется при мне, но я смогу жить более беззаботно, как Айдан. А потом, к собственному удивлению, мы стали другими. Обосновавшись здесь, мы впервые увидели друг друга вне связи с работой. Айдан с головой ушел в учебу, возможно, так ему было легче не думать о том, к чему логически должны прийти наши отношения. И он от этой логики всячески уклонялся. Может, вся эта авантюра на свежем воздухе пришлась мне по душе, потому что меня всегда куда-то выпихивали, посылали в лагеря, записывали в какие-то кружки – только бы я не пошла по стопам моего брата. Может быть, все сложилось именно так, потому что родители боялись: если я остановлюсь, со мной случится что-то ужасное. Есть некая извилистая червоточина, которая обязательно начнет меня пожирать, если я застыну на месте. И тогда я точно паду жертвой обстоятельств, от меня не зависящих. Кстати, Труэтты сюда перебрались одними из первых. Может, это сказалось на их видении общей картины – кто-то все время приезжает, меняются правила, меняется их роль в жизни общины. Многие из нас пересекались на работе в Холлоуз Эдж. Не только Брэндон и я, в приемной комиссии, и Руби, тогда еще студентка. В медицинском центре работала Тина, братья Сиверы на факультете почвоведения и в службе безопасности. Пол Уэллмен занимался связями с выпускниками. Шарлотта – юрисконсульт. Тейт подрабатывала тренером по лакроссу. Наверное, поэтому наш квартал иногда напоминал общежитие. Он словно был продолжением колледжа – по месту и по возрасту. Нас устраивала эта уникальная структура частного специального образования. Всех, кроме Труэттов. Они регулярно на что-то жаловались (ночные посиделки на участках, фейерверки в канун Нового года, оставленный дольше положенного мусор), поэтому враждебность к ним только росла. Зачем они вообще здесь живут? К бассейну на выходных никогда не выходят. Никогда не появляются на общих тусовках. Никогда не ходят босиком от края дороги, через рощицу и прямиком в воду. В принципе, берег для купания не предназначен, но мы все ходим сюда плавать. У нас есть свой заливчик, никаких подводных течений здесь нет. Этот укромный уголок принадлежит только нам – еще одна наша маленькая общая тайна. Правда, последние месяцы стояла засуха, и шарм немного сдал позиции. Вода отступила, обнажив корни, ил, просто грязь и мусор. Покатавшись на лодках, люди привозили объедки и оставляли на берегу, а вода их смывала, они прилипали к подгнившим бревнам. Из-под них виднелись человеческие тайны. Иногда по вечерам тут шуршали крысы. Временами мне казалось, что виной всему этому – Брэндон и Фиона Труэтты. Это из-за них здешняя красота увядает. Картинка, нарисованная нашим воображением, подгнила, и теперь это гниение не остановишь. Руби вышла на улицу. Она стояла на углу, перед домом Сиверов. В эту секунду ее отделяло шесть футов от Мака, который шел по дорожке от своего дома, покачиваясь на пятках и уперев руки в бедра. Пять футов, он уже совсем рядом. Я нажала на тормоз и съехала на обочину. Руби стояла ко мне спиной, она что-то сказала Маку, и он улыбнулся в ответ. Когда он увидел меня, выражение его лица не изменилось. Я опустила окно. – Что задумали? – поинтересовалась я. Руби быстро обернулась, хлестнув хвостиком. – А что задумала ты? Я проснулась, а тебя нет. – Надо было кое-что прихватить с работы, – объяснила я, и Руби едва заметно нахмурилась. Я повернулась к Маку: – В кампусе встретила Престона. Подумала, может, и ты утром работаешь. Не вынимая рук из карманов, он покачал головой. – Эээ, нет. Мне на этой неделе там делать нечего. Половина сотрудников все равно в отпуске. Я перевела взгляд на Руби, которая наигранно потянулась, наклонилась в сторону, уперев руки в бедра. – Ну, я на пробежке, – сказала она. – Готовлюсь к ней. Только об этом и думаю. Она засмеялась, и Мак засмеялся в ответ. – Если минутку подождешь, я с тобой. Вообще-то жарко, да и голова тяжеловата после вчерашнего. А Руби, похоже, с похмельем полностью справилась. – Нет, – возразила она. – Лучше я буду позориться в одиночку. А ты насладись тишиной и покоем, Харпер! И она тронулась в путь, медленно, но вполне уверенно. Я следила за ней в зеркальце заднего вида, пока она не исчезла. Мак тоже смотрел ей вслед. – Что она хотела? – спросила я. – Наверное, просто поздороваться. – Он почесал щеку, заросшую щетиной. – Что же мне теперь, прятаться от нее? Сама знаешь, какая она. Умеет настоять на своем. Да, это нам обоим известно. – Поздороваться? – переспросила я, высунувшись из окна, нагретая солнцем ручка дверцы меня едва не обожгла. – Это все? – Харпер, не начинай, – сказал он, быстро огляделся и подошел к моему окошку. Наклонился, положил на раму загорелую руку рядом с моей, другой рукой поправил мне волосы за ухом. – Между прочим, это ты меня вечером выгнала. Я оттолкнула его руку. – Мак, без шуток, что она тебе сказала? С Маком обходные маневры не требуются, прямой вопрос – прямой ответ. – Так и сказала: Привет, Мак, давно не виделись. Как дела? – Он улыбнулся, в уголках глаз возникли легкие морщинки. Я закатила глаза, он сжал мою руку. – Будет тебе, Харпер. Можешь после всего хотя бы сделать вид, что ты мне доверяешь. Вот поэтому я и терплю это подвешенное состояние, хотя ни ему, ни мне продолжение не требуется. Я ему доверяю, просто и прямолинейно, и за одно это ему спасибо. Он не скрывает, кто он, какие у него по жизни интересы. Проснуться и узнать, что он смылся, да еще и прихватил половину моей мебели – с Маком такое невозможно. С ним легко. И просто. Соответственно, никаких обязательств и никаких обещаний. Он выпрямился, стукнул пальцами по дверке машины. – Еще, – добавил он, – она хотела узнать, где ты. Не видел ли я тебя. Может, она догадалась. Ну и ладно. Он неторопливо повел плечом, беззаботно ухмыльнулся.