– И? Я кашлянула. – Он велел мне отдать твои вещи на благотворительность. Не то что я ей не сочувствовала, но двадцать лет – это очень долго. Она ведет себя так, будто ее не было неделю, а на самом деле – четырнадцать месяцев! Руби на миг закрыла глаза, медленно вздохнула. Это она в тюрьме так научилась? Раньше Руби Флетчер встречала разочарование по-другому. – Мак за чем-нибудь заглядывал? Не поймешь, что у нее на уме! То одно, то другое, какая тут вообще связь? – Давай отвезу тебя в магазин. Купим все, что тебе нужно, – предложила я. Конечно, куплю ей новую одежду, туалетные принадлежности. Могу поселить в гостиницу, дать денег, пожелать всего наилучшего. И больше никогда ее не видеть. Но она только щелкнула пальцами. – Это потом. Она наклонилась, подхватила свою пустую сумку и снова пошла наверх. В сознании пронеслась странная мысль: она совершает преступление против моей собственности прямо у меня на глазах. Собирается меня ограбить, и я же соучастница. Если связался с Руби Флетчер, стать соучастницей нетрудно. Под одной крышей мы жили не всегда. Прямо ничего не обсуждали, но подразумевалось, как я считала, что это временно и ненадолго. После того как Айдан съехал, а отец Руби вышел на пенсию и продал дом, вдруг возникла такая потребность – нам обеим надо было передохнуть, оглядеться, понять, на каком мы свете. И прикинуть планы на будущее. Но она так никуда и не уехала, и я не стала ее об этом просить. Казалось, мы обе хотим, чтобы она осталась. Мы заключили удобный союз. По крайней мере, всегда было кому покормить кошку. Когда ее забрали, к одиночеству я привыкла быстро. Впервые после университета могла насладиться независимостью, полным уединением. Пониманием того, что я здесь полноправная хозяйка. Она спустилась в моей одежде, из-под черного платья на бретельках торчал хвостик бордового купальника. Как тут возразишь, ведь все ее вещи я отдала. Она была выше, а теперь и тоньше меня, но размер одежды более или менее совпадал. За Руби, путаясь у нее под ногами, спускалась Кода – быстро она меня предала! Поначалу она была кошкой Айдана, жила своей жизнью и к людям относилась наплевательски – за исключением Руби. Руби собрала волосы в хвостик, на ее руке была одна из моих резинок. – Лишних очков от солнца нет? – спросила она. Я вытаращила глаза. Будто следишь за аварией на дороге в замедленной съемке. – Что ты надумала? – спросила я. Вместо ответа она открыла ящичек стола у входной двери – там всегда лежат ключи, там же Руби держала и ключ Труэттов, когда выгуливала их собаку. На секунду я решила, что она ищет именно его, но она подхватила электронную бляшку от черной калитки – вход к бассейну. – Идем к бассейну? – Руби… – надо ее предостеречь. Она сжала губы и ждала, что я скажу дальше. – Не уверена, что сейчас это уместно, – сказала я. Пусть знает. Хотя она и так знает. Она чуть отвернулась, но я все-таки увидела, как на ее губах промелькнула улыбка. – Срываю пластырь, – пояснила она, открывая входную дверь. Ну, это не совсем точно. Не тот образ, смягчилась она, что ли, в тюрьме? Я бы сказала иначе: она заигрывает с преисподней. Или льет на открытую рану уксус. Руби вышла босиком, оставив дверь приоткрытой. Предложение составить ей компанию. Но я не пойду. Не средь бела дня. Не на нашей улице. Не в нашем заповеднике. Она здесь, в моем доме, это уже плохо. Однако я все-таки вышла на крылечко, чтобы посмотреть ей вслед. Она прошла мимо дома Труэттов, даже не глянув на крыльцо и темные окна. Без всяких колебаний, уверенной походкой она прошла мимо дома, в который якобы проникла однажды ночью, выпустила собаку, завела в гараже двигатель старенькой «Хонды», дверь из гаража в дом оставила полуоткрытой – Брэндон и Фиона Труэтт беззвучно умерли ночью от отравления угарным газом. Мой дом стоит прямо в центре нашего поселка. Шесть домов расположены полумесяцем. Каждый из них выходит на широкую подъездную дорожку из бетона, за ней, посредине, – зеленый холмик, засаженный деревьями, которые летом загораживают вид на озеро. Бассейн прилегает к главной улице поселка, за ним уже лес, озеро, и, если найти выгодную точку для обзора и пофантазировать, может показаться, что бассейн и озеро – одно целое. Очевидно, что пока Руби проходит мимо домов, ее засекают все камеры безопасности. Они наблюдают за девушкой. Регистрируют ее в каждый отрезок времени, чтобы потом все свести воедино и отследить каждый ее шаг. Вот дом Броков, именно их камера уловила шум той ночью. Камера над звонком углового дома, где живут братья Сиверы, поймала идущую мимо фигуру в капюшоне – кстати, с Руби Флетчер эта камера была хорошо знакома. Руби исчезла из моего поля зрения, значит, идет мимо дома Уэллменов – их камера записала, как Флетчер бежит к лесу, в сторону озера. Я стояла, вслушиваясь в тишину, как вдруг сбоку что-то мелькнуло. У входа в соседский гараж, поддерживая руками живот, стоит Тейт. Между нашими домами всего несколько ярдов, еще чуть-чуть и это был бы двойной блок с общими стенами. Можно сказать, что мы живем под боком друг у друга. И сейчас она смотрела на меня в профиль. – Я не знала, что она приедет, – сказала я. – Сколько она здесь пробудет? – спросила Тейт. Я вспомнила о пустой сумке у меня в доме. – Пока неясно. По официальной версии, Тейт и Хавьер Кора той ночью ничего не видели и не слышали, они вернулись от друзей за полночь, их камера ничего не показала. Неофициально… они не особо удивились. Поэтому сейчас Тейт сжимает зубы, то ли от ярости, то ли от страха. Тейт ростом примерно пять футов, можно сказать, мелкая. О том, что на самом деле никакая она не Тейт, я узнала только во время следствия. Так ее стали называть в колледже, в честь известного игрока в лакросс. В то время она играла в местной команде, где и познакомилась с Хавьером. Он тоже стал называть ее Тейт. Густые светлые волосы она и теперь завязывала в высокий хвост, на лбу – спортивная повязка, хоть сейчас выходи на поле. Я никогда не видела ее в игре, но вполне могу себе представить. Маленькая, да удаленькая – это как раз про нее. В нашем поселке Тейт и Хавьер – самая общительная пара. На выходных устраивают барбекю, всегда в первых рядах, когда у нас совместные сборища. – Сделай что-нибудь, – заявила она, округлив глаза. Во время беременности Тейт стала менее общительной и более требовательной. Впрочем, за последние полтора года мы все почерствели. Стали более скептичными, осмотрительными, закрытыми. Я неопределенно кивнула. Мы обе посмотрели в сторону дороги, куда ушла Руби. – Чейз в штаны наделает, когда ее увидит, – небрежно бросила Тейт и ушла в дом. Тейт любит перегнуть палку, но сейчас – не тот случай. Если Чейз ее увидит… Если его заранее не предупредят… Я схватила купальник и поспешила вслед за Руби. Глава 2 Если честно, никто из местных Брэндона и Фиону Труэтт не любил. Внешне все было пристойно. Мы улыбались друг другу, здоровались при встрече. Но желанием общаться с ними никто не горел. Брэндон был главой приемной комиссии в колледже Лейк Холлоу, где многие из нас работали. Он свято верил, что работу и жизнь за ее пределами смешивать нельзя. Был холоден и осуждал всех, кто не соблюдал его личный кодекс поведения. В общем, козел был еще тот. Фиона была ему под стать: холодная, осуждающая и, само собой, та еще коза. Потом мы стали относиться к ним лучше. Из сострадания. С тех пор как их нашли мертвыми, дом стоял пустым. Сейчас он принадлежит банку, но желающих его купить нет. Так он и стоит немым укором – пустой и пугающий. Через несколько месяцев двор чрезмерно зарос травой. Нам пришлось составить график, чтобы сохранять приличный вид, – именно так мы поступили, когда Шарлотта Брок попала в аварию и ей сделали операцию на колено. Это не был альтруизм, мы, конечно, люди хорошие, но не настолько. Нас беспокоил собственный статус: если эта недвижимость полетит в тартарары, она и нас за собой потащит. Как ни крути, мы все здесь повязаны. Поселок Холлоуз Эдж занимал узкое пространство возле озера Холлоу, пятьдесят тесно стоявших домов окружали озеро, полумесяцем примыкая к двум главным дорогам. Строительство закончили пять лет назад, и во многих домах жили первые владельцы. Все дома были построены однотипно и стоили весьма умеренно. Промышленности вокруг нет, значит, каждый день ездить на работу особо некуда. Почти все в окрестностях озера Холлоу работают в колледже, в частной школе или в системе государственного образования. Все мы – люди с высшим образованием, хотя оплату нашего труда высокой не назовешь. Но плюсов много: прекрасный вид, удобство жизни в пригороде, обаяние собственного кусочка природы: ночью можно услышать, как она оживает, особенно у воды. И в твоем распоряжении лето. На административных должностях ты занят круглый год, но остальные наслаждаются свободой с середины июня по середину августа. Два с лишним месяца никакого обязательного посещения, никакого жесткого графика. Технически я работаю в колледже круглый год, но летом предоставлена сама себе, на работу надо ходить скорее по желанию. На другой стороне озера, ближе к колледжу, есть зоны покруче нашей: там и дома побольше, и общины лучше развиты, есть доступ к озеру и причалам для яхт. Формально прямого доступа к озеру у нас нет, но через лес от дома Уэллменов ведет дорожка, немного под уклон, по ней можно тащить каяки или каноэ. Вдоль этой неровной тропинки лежат доски, чтобы не повредить лодку о торчащие из-под земли корни. Детей младшего возраста почти нет, община формировалась, исходя из предлагаемых возможностей. Игровой площадки нет. Охранника у бассейна тоже. Поблизости озеро. Опасности хоть и неявные, но родителям понятные. В основном мы – молодые специалисты, энергичные карьеристы. Айдан и я вписывались в эту картину наилучшим образом. Едва мы распаковали вещи прямиком из Бостонского университета, где мы и познакомились, местный круг нас безоговорочно принял. Нас привлекла перспектива построить здесь новую жизнь. Мы оба выросли у воды. Я провела детство в миле от мыса, выучилась там и рыбачить, и ходить под парусом, и часами глядеть на волны. Он – на берегу Флоридского пролива, неудивительно, что полюбил и биологию, и водный туризм. В этом месте мы видели для себя нечто общее, хорошо нам знакомое, казалось, оно тоже приняло нас за своих. Прошло пять лет. Я шла к бассейну вслед за Руби и думала: на нашей улице я знаю всех. Я решила было зайти в угловой дом к Маку, проверить, получил ли он мое сообщение, но занавески в нем были плотно задернуты. На дороге, со всех сторон стояла полная, даже неестественная тишина, только цикады начинали перекликаться в деревьях. Обычно моих соседей я хорошо слышу. Наши участки за домом впечатаны один в другой, высокие белые заборы дают иллюзию уединения. Мы не видим друг друга, но слышим все, хотя не подаем виду. Каждый из нас – карикатура по ту сторону забора, низведенная до своих самых характерных черт. Иногда сквозь тонкие доски мелькают цвета, за забором кто-то движется, хотя тебе казалось, что рядом никого нет. В обычный выходной в это время все уже на ногах, либо занимаются чем-то по дому, либо сидят на участке и читают. Кто-то садится на велосипед и вдоль озера едет в город, либо просто прогуливается, пока не началось пекло.