Отец отвёл взгляд в сторону, и мне это не понравилось: сердце забарабанило в плохом предчувствии, и кружка с вином выскользнула из дрогнувшей руки, выплеснув содержимое на плащ. На этот раз голос отца звучал не так уверенно: ― О, Сим… Весёлый и добродушный, скрывающий свою гордость и острый ум за внешней горячностью и вспыльчивостью юности. Он очень осторожен и самолюбив, маскируя показным легкомыслием точно выверенный расчёт. Твой старший сын мстителен и очень опасен, друг. Мне непонятны его мотивы, но… прости, я подозреваю его в самом страшном… Никто из нас не ожидал услышать подобное… Дан от неожиданности чуть не захлебнулся вином и громко раскашлялся, не в силах остановить сотрясающие тело спазмы. Джед мгновенно протрезвел, побелев сильнее самого чистого снега на горных перевалах, а растерявшийся Сим испуганно заглядывал в лица друзей и родных, словно надеясь услышать от нас, что всё это лишь неудачная, глупая шутка ещё не выздоровевшего человека… Отец с каменным лицом подбрасывал ветви в и без того полыхавший костёр, и только я, не выдержав потрясения, вскочил на ноги, крича: ― Зачем ты так, отец? Сим ни в чём не виноват… Умоляю, скажи, что ошибся… Джед, показав рукой на траву у костра, произнёс внезапно охрипшим голосом: ― Сядь на место, Алан, и не вмешивайся в дела старших, мы сами разберёмся, ― казалось, его лицо этой летней ночью замёрзло от порыва невидимого ледяного ветра, ― объяснись, Лорд Бар ― я никому не позволю бросаться подобными обвинениями в адрес сына… Чем ты подтвердишь свои дерзкие слова? Отец так и не поднял на него глаз, словно то, что он говорил, причиняло ему невыносимую боль: ― Скажи, Лорд Джед, я когда-нибудь ошибался или лгал тебе? Нет? Очень трудно это говорить, но мои суждения всегда основывались на фактах, хотя на этот раз их и немного. Но прежде всего я опытный разведчик, друг… думаю, вряд ли после сегодняшней ночи ты станешь меня так называть. Теперь в голосе Джеда звенела сталь, он уже взял себя в руки: ― Ближе к делу, Лорд Бар. Кивнув, отец медленно встал. Его холодные, словно покрытые изморозью глаза смотрели в пустоту, руки медленно ломали тонкий прутик, подкармливая жадный огонь: ― Хоть я и недавно в лагере, с первого же дня наслышан об известной «проблеме» ― все кому не лень обсуждают возможного шпиона, строя собственные догадки ― от повара до командиров небольших отрядов. Побродив и поговорив с людьми, а знакомых у меня здесь много, невольно задумался ― кто же этот неуловимый враг? Он близок к штабу, значит, это кто-то из Избранных ― только они могут видеть секретные документы. И их не так уж много… Чтобы передавать сведения, предателю, ― отец поморщился, словно само это слово причиняло ему боль, ― нужно незаметно выбираться из лагеря. У штабных офицеров нет такой возможности, они просиживают штаны в палатке Наместника, не отходя от него ни на шаг. Зато я знаю одного толкового мага, принимающего участие во всех совещаниях, у которого дети как простые разведчики ходят в рейды. А там легко затеряться, назначив встречу нужному человеку… Джед фыркнул: ― Притянуто за уши… Даже слушать смешно ― враг мог сговориться с любым разведчиком и передавать сведения через него. Почему ты подозреваешь именно моего сына? Отец вздохнул: ― Я умею сопоставлять факты, Джед. К тому же, начальник разведки ― мой старый приятель, он показал записи участников рейда. Только Сим последние полгода выходил в дозор каждый раз накануне наших предполагаемых атак, и по донесениям ― не морщись, ты же знаешь, что везде есть стукачи ― постоянно куда-то отлучался, всегда без объяснений, отшучиваясь… Его, увы, часто видели с чужаками, и я тут ни при чём. За твоим старшеньким уже давно «присматривают», он под подозрением не только у меня, Джед. Не удивлюсь, если завтра за ним придут… Я в ужасе смотрел на несчастное лицо Джеда и помрачневшее ― Сима. Дан подошёл к брату и обнял за плечи: ― Сим, братишка, умоляю ― очнись! Почему ты молчишь? Я знаю, кое в чём Бар прав ― ты и в самом деле очень гордый, но сейчас не время играть в обиженного. Ответь ему, это всё очень серьёзно, твоя жизнь в опасности… ты ведь не замешан ни в чём таком, правда? Но Симон молчал, на губах его играла непривычно грустная, полная печальной иронии ухмылка. Неожиданно он поднял на меня наполненные слезами глаза ― в них было столько боли и обречённости, словно мой старший названый брат уже сдался, приняв свою страшную участь. А ещё я прочитал в них немой упрёк: ― Почему ты молчишь, Ал? Я же столько раз спасал тебя от беды, а на что ты готов ради друга? И я не выдержал, снова вскочив на ноги: ― Мне всё равно, что вы о нём думаете, я уверен― Симон ни в чём не виноват, и мы должны ему помочь. Скоро очередной рейд с разведчиками ― наброшу на себя полог невидимости и пойду за ними следом. В лесу пригоню к отряду зверя пострашнее, благо здесь этого добра полным-полно. Создав точное подобие Симона, натравлю на него чудовище, так чтобы все это видели ― зверюга утащит «тело» в чащу, пока настоящий Сим краем леса проберётся к реке, а там по течению доплывёт до устья, к ближайшей гавани. Корабли с беженцами уходят в плаванье к побережью Второго материка ― на чужбине нашего брата никто не найдёт… Обрадованный Дан всплеснул руками и, порывшись в своей котомке, достал увесистый кошель, сунув его в руки брата: ― Держи, здесь всё, что я скопил ― мечтал, наивный дурак, однажды вместе с тобой отправиться в путешествие… Беги, Сим, когда-нибудь я приеду на Второй континент, и мы обязательно встретимся. Просто пообещай мне дожить до этого дня… Симон покорно кивнул, обняв брата, и, шепнув ему что-то на ухо, убрал деньги в походную котомку. После чего поклонился сидящему у костра, словно на сотню лет постаревшему отцу, и, даже не взглянув в сторону замершего Бара, подошёл ко мне. Сердце в груди стучало так яростно, словно собиралось в любой момент разорваться. Печальный Сим протянул руку, нежно коснувшись моей щеки, и прошептал настолько тихо, что сквозь нарастающий шум в ушах я уловил только обрывки его фраз: ―… Всегда любил тебя, Ал, как младшего братишку… Понимаю… Держись… не вини отца… Меня качало как на волнах, и, не расслышав его последние слова, усилием воли я заставил себя прочитать исцеляющее заклинание. ― Не вздумай разрываться, сволочь, ― шептал ноющему сердцу, пробираясь следом за уходящим в дозор отрядом разведчиков, среди которых был и Сим, ― надо ему помочь, только это сейчас имеет значение, с остальным разберусь позже… Через некоторое время, сбросив отнимавшую последние силы «невидимость», я по собственным следам возвращался в лагерь, очень надеясь не наткнуться на часового. И, хотя мне полностью удалось выполнить задуманное, проводив Сима до самой реки, в душе почему-то не было радости. Только убедившись, что, зацепившись за подходящий «плывун», он движется в правильном направлении, я повернул назад, но в гудящей голове, не отпуская, крутилась мысль: ― Надо вспомнить, что же он сказал на прощание, я же видел, как шевелились его губы. Почему мне кажется, что это важно, очень важно… И как часто бывает, нужное воспоминание пришло, когда до нашей палатки оставалось всего несколько шагов. Без сил опустившись на сырую траву под деревом и откинув голову, я прислонился спиной к гладкому стволу, глядя сквозь слёзы, как розовый рассвет потихоньку завоёвывает большую часть неба. И, глотая горько-солёную влагу, всхлипывал, обращаясь к себе, потому что больше поговорить об этом было не с кем: ― Он догадался, обо всём догадался, Ал… Прав был отец, говоря, что Сим всегда был очень умным, только прикидываясь весёлым простачком. Ты меня раскусил, братец ― всё верно, это я принёс несчастье и разлад в вашу дружную семью, испортив всем жизнь. Я передавал сведения врагу в обмен на обещание освободить отца из плена. Из-за меня умирали люди…Твой названый братишка ― и есть тот самый мерзкий предатель, убить которого мечтал каждый из вас. И почему, зная об этом, ты не выдал настоящего виновника, не стал защищаться от обвинений отца, устроившего тебе ловушку? Теперь меня душил нервный смех: ― А потому… Говоришь, любил как брата? Это же смешно ― за что можно любить такого неудачника? Я уже не смеялся, вспоминая, как шевелились его губы, складываясь в страшное: ― Понимаю и прощаю тебя, Ал… Вытащив из-за пояса нож, как сумасшедший с остервенением снова и снова бросал его в сырую чавкающую землю: ― Да что ты понимаешь… Я настолько любил отца, что пошёл на предательство, лишь бы сохранить ему жизнь. Мне и в голову не приходило, что, защищая сына, он решится на такую подлость. Может, его околдовали проклятые Шаманы, отняв разум? Мой, якобы, кристально честный отец― ненавижу тебя, ненавижу! Лезвие ножа жалобно звякнуло, ломаясь пополам ― это немного успокоило смятение в измученной душе, и, вцепившись руками в траву, я вновь закрыл мокрые веки: ― Прости меня, Сим… Наверное, правду говорят, что даже маленькое зло притягивает большое несчастье. И как мне теперь жить, как смотреть в глаза Дану и Джеду? Смогу ли я когда-нибудь простить нас обоих ― и себя, и отца ― ответивших предательством на доброту друзей? Или придётся всю оставшуюся жизнь нести этот позорный крест… Кто знает…