* * * Глава 1 Охота Я считаю, что вся штука жизни заключается в том, чтобы понять, чего ты по-настоящему хочешь, и затем стараться изо всех сил добыть это. А тот, кого я хочу больше всего на свете, — Зверь. Вот почему я здесь, на своем серфборде, опускаюсь и поднимаюсь на легких океанских волнах в холодных водах залива Фолс, на самом краешке юга Африки. Я быстро осмотрелась: не появились ли где акулы? Заниматься серфингом на закате, когда великие белолицые пускаются в обеденный марафон, было безрассудно, — но я тоже охочусь. И моя добыча прямо передо мной — пребывает на роскошной яхте, что стоит на якоре, ее силуэт четко вырисовывается на фоне бескрайних октябрьских небес цвета коралла. Это высокоскоростная, дорогущая яхта, по меньшей мере двадцать метров длиной, с двухэтажной палубой, а сзади еще привязаны гидроцикл и надувная шлюпка. Два маленьких флага, один южноафриканский, а другой американский, вывешены на флагштоке сзади яхты; их лениво развевает легкий ветерок. Стемнеет через двадцать минут. Позади, на берегу, солнце садится за бурый горный хребет Капского полуострова, погружая деревеньку Симонстад, расположившуюся на склоне холма, в тень. Здесь, в океане, последние в этот день лучи летнего солнца сияют через просвет в облаках, окрашивая яхту в золотисто-розовые тона. Если я взгляну на них искоса, повернув голову в сторону, то скопление облаков будет похоже на сердечко. Доброе предзнаменование для охотницы за красавчиками! Я не посмею приблизиться к яхте, пока не настанет ночь: меньше всего я хочу, чтобы охрана Зверя меня засекла. То, что я — восемнадцатилетняя девушка, заставит их следить за мною только с большим подозрением. Здесь же, скользя по темным волнам в черном гидрокостюме, ближе к берегу, я чувствую себя в безопасности. А еще мой наряд служит некоторой защитой от глубинных хищников, которые могут окружить меня, несмотря на то что это я охочусь за ним. На небесах гаснут последние розовые отблески, а грязные пятна облаков, которые и так казались нарисованными углем над немолчными волнами цвета индиго, еще больше темнеют. На яхте зажглись огни. Ожерелье сияющих, как драгоценности, фонариков, висевших на перилах палубы, слабо колебалось, в то время как на носу яхты, на верхней палубе, струнный квартет начал наигрывать один из моих любимых саундтреков. Музыка и смех нестройными волнами неслись над поверхностью океана. Я подплыла ближе, стараясь держаться в тени со стороны яхты, обращенной к берегу. Приблизившись настолько, что стали слышны голоса и звон бокалов, я подтянулась и села верхом на доску, а ноги остались плескаться в воде. Несмотря на полный гидрокостюм, я мерзла. Но все мои неудобства окупятся, если я увижу его хоть мельком. Я достала бинокль, сбросила колпачки с окуляров и подогнала увеличение. В фокус попал галстук-бабочка мужчины. Я быстро приподняла бинокль, чтобы увидеть его лицо. Не он. Знаменитые и потрясные: сияющая демонстрация усыпанных блестками вечерних нарядов, пышные бюсты с низкими декольте, смокинги, бриллианты и дорогущий маникюр, — толпа заполняла и верхнюю, и нижнюю палубы. Я восхищалась тем, как молодые красотки ухитрялись сохранять равновесие, разгуливая по качающейся палубе на тонких, как стилеты, шпильках. Не думаю, что я могла бы просто устоять на них, не то что расхаживать на таких, даже на суше. Люди казались экстатически-счастливыми, когда пробовали на вкус закуски и потягивали шампанское через соломинки. У всех были оживленные лица, и их смех лился свободно — я словно увидела сверкающий фрагмент совершенно другого мира. Есть ли что-то, что я бы ни отдала за то, чтобы быть там сейчас, быть частью всего этого? Носить дизайнерские платья, экзотический парфюм и роскошные драгоценности, травить смешные байки, пока я, как и все, ожидаю его? Очень легко отличить кинозвезду от всех прочих. У нее или у него идеальная фигура и идеальный загар, ослепительно белые и безупречные зубы, волосы безукоризненно окрашены и подстрижены. Я всматривалась в каждое лицо — многие были мне знакомы, — но его я найти не могла. Неужели мой информатор ошибся? Зеб, мой лучший друг, который доучивался последний год в старшей школе Тейбл-Маунтейн, как правило, был превосходным и надежным источником сплетен. Но открытое им мне сегодня утром, когда мы болтали по телефону, было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. — Знаешь ли ты, что этой ночью боги и богини снизойдут на землю? — спросил Зеб. — Но они не станут якшаться с простыми смертными, Роми, так что губы не раскатывай. — Скажи по-человечески, — вздохнула я, хмуро глядя на груды тетрадей и учебников, которыми был завален стол в моей спальне. Последние два итоговых экзамена — биология и химия — подкрадывались все ближе, и мне следовало хорошенько позаниматься. — Так вот, знаешь ли ты, что за команда сейчас находится в городе: скупает всё, что можно, за местную валюту, проводит съемки на фоне нашей величественной горы, на нашем буром побережье, снимает всяких там смертельно опасных тварей? — Зеб! Давай выкладывай. — Я вдруг стала слушать его очень внимательно. — Терпение, женщина, я к этому подхожу. Мне рассказал Лебо, у которого работенка в «Лакшери Чартерз», что они арендовали яхту — одну из массивных, сверкающих, остроносых малюток. И они взяли ее на сегодняшнюю ночь, для вечеринки. Для него — для твоего Зверя. Я охнула и стиснула в руке телефон. — Алло? Роми? Ты еще тут? — Я здесь, — я сглотнула. — Ты считаешь, этому можно верить? — Я доверяю своим источникам. Лебо сказал, они сняли яхту на ранний вечер и полный вечерний круиз — для «частного празднования». Звучало правдоподобно. Было как раз тридцать первое октября. — Это его день рождения, — сообщила я. — Сегодня ему исполняется двадцать. Он Скорпион. — Верю, что ты в курсе. — Я пойду. Я скажу предкам, что к тебе в гости, чтобы вместе разобраться в мейозе и митозе. — Не знаю, что это, но звучит премерзко. — Просто прикрой меня, если они позвонят, о’кей? Но я непременно пойду. — Пойдешь? Как? У них полно охраны, чтобы держать таких, как ты, подальше. Ты что, планируешь тайком проникнуть на борт разливать им шампанское? — Не говори глупостей. Они точно не отправятся далеко. А если и бросят якорь недалеко от берега, я могла бы попробовать доплыть… — Можно подумать, это не звучит глупо. — …может быть, на доске для серфинга. А твой источник сообщил, куда они поплывут? — Лучше бы я тебе не говорил… давай всё забудем! Я об этом упомянул только потому, что знал, что тебе будет интересно. Но я не думал, что ты станешь его преследовать. — Где они будут? — потребовала я ответа. — Ничего хорошего из этого не выйдет. Тебе надо избавиться от этой страсти и сосредоточиться на экзаменах. — Не заставляй меня заявиться к тебе домой и выбить из тебя ответ! Скажи мне. Сейчас же. — Ты сумасшедшая, Роми Морган. Честно, иногда ты меня просто пугаешь. Они будут около Симонстада. Ну что, довольна? Вечеринка с пингвинами, судя по всему, — он рассмеялся лающим смехом. — Фильмец будет первый сорт: «Зверь: Черное и Белое». У него будет шанс продемонстрировать актерский прием подражания походке вразвалку. — Спасибо, я у тебя в долгу. Не знаешь, в котором часу закат? — Тебе что же, не надо готовиться к экзаменам? — Мне нужно передохнуть. — Так передохни и зависни со мной. Или сходи потусить на какую-нибудь другую вечеринку. — Да-а, ведь у меня сотня предложений. — Не делай этого, подруга. Ты только будешь еще несчастнее, посмотрев на то, чего у тебя никогда не будет. — Я хочу просто взглянуть, пока другие влачат жалкое подобие жизни. — Пфф-ф-ф! Что у них есть такого, чего нет у нас? Я имею в виду, — поправился он, — если не считать, что у них есть слава, несметные состояния и талант? — У них есть жизнь, — сказала я. — В отличие от нас, они живут жизнью, которая наполнена весельем, и от нее захватывает дух, и они путешествуют и творят волшебство… И у них свобода! Прежде всего — свобода. — Ты правда так думаешь? — Я правда так думаю. — Ну, делай, как считаешь нужным, только не дай себя арестовать за незаконную слежку или другое правонарушение. И не потеряй ни головы, ни сердца. И, — прибавил он задумчиво, — куска своей плоти: не попадись на зуб акулы. Легче сказать, чем сделать, подумала я, покачиваясь на волнах яхты в открытом океане в ожидании, когда покажется он. Кто-то постучал трижды по бокалу, и музыканты быстро доиграли композицию. — Леди и джентльмены, — послышался звучный женский голос, пробившийся сквозь гул толпы. Я направила бинокль на говорившую, которая стояла около бара на верхней палубе. Она была взрослая, высокая и выглядела потрясающе в своем струящемся черном платье. Я подозревала, что она не актриса: нос у нее был слишком длинным, а челюсть квадратной, что не отвечает голливудскому представлению о женской красоте, — но я буквально кожей чувствовала по исходившей от нее ауре властности и самоуверенности, что она важная шишка. Когда она повернула голову, чтобы посмотреть назад, я увидела, что над ее правым виском по смелой моде выбрит белыми полосками участок в гуще черных волос. — Леди и джентльмены, — повторила она, когда все голоса смолкли. — Позвольте представить вам… Зверя! Громкие приветствия и аплодисменты встретили это объявление, а музыканты грянули музыкальную тему из саундтрека, посвященную Зверю. Вытягивая шею и силясь разглядеть высокую фигуру, которая только что появилась на палубе, я проклинала тех, кто столпился вокруг него, выкрикивая приветствия, хлопая его по спине и своими спинами заслоняя мне вид. Затем толпа расступилась, он вышел из толпы и заговорил: — Пожалуйста, зовите меня просто Логан. Глава 2 Солнце, Луна и звезды Логан Раш стоял на верхней палубе яхты, склонив голову под низко висящим фонарем. Насмешливая улыбка кривила его губы.