– Идет по той стороне улицы. Жрет яблоко. Тимур! Выслать команду: пусть дадут ему тычка или взашеину! – Не надо. Все оставайтесь на местах. Я вернусь скоро. Он прыгнул из окна на лестницу и исчез в кустах. А наблюдатель сообщил снова: – У калитки, в поле моего зрения, неизвестная девица, красивого вида, стоит с кувшином и покупает молоко. Это, наверно, хозяйка дачи. – Это твоя сестра? – дергая Женю за рукав, спросил Коля Колокольчиков. И, не получив ответа, он важно и обиженно предостерег: – Ты смотри не вздумай ей отсюда крикнуть. – Сиди! – выдергивая рукав, насмешливо ответила ему Женя. – Тоже ты мне начальник… – Не лезь к ней, – поддразнил Гейка Колю, – а то она тебя поколотит. – Меня? – Коля обиделся. – У нее что? Когти? А у меня – мускулатура. Вот… ручная, ножная! – Она поколотит тебя вместе с ручною и ножною. Ребята, осторожно! Тимур подходит к Квакину. Легко помахивая сорванной веткой, Тимур шел Квакину наперерез. Заметив это, Квакин остановился. Плоское лицо его не показывало ни удивления, ни испуга. – Здорово, комиссар! – склонив голову набок, негромко сказал он. – Куда так торопишься? – Здорово, атаман! – в тон ему ответил Тимур. – К тебе навстречу. – Рад гостю, да угощать нечем. Разве вот это? – Он сунул руку за пазуху и протянул Тимуру яблоко. – Ворованные? – спросил Тимур, надкусывая яблоко. – Они самые, – объяснил Квакин. – Сорт «золотой налив». Да вот беда: нет еще настоящей спелости. – Кислятина! – бросая яблоко, сказал Тимур. – Послушай: ты на заборе дома номер тридцать четыре вот такой знак видел? – И Тимур показал на звезду, вышитую на своей синей безрукавке. – Ну, видел, – насторожился Квакин. – Я, брат, и днем и ночью все вижу. – Так вот: если ты днем или ночью еще раз такой знак где-либо увидишь, ты беги прочь от этого места, как будто бы тебя кипятком ошпарили. – Ой, комиссар! Какой ты горячий! – растягивая слова, сказал Квакин. – Хватит, поговорили! – Ой, атаман, какой ты упрямый, – не повышая голоса, ответил Тимур. – А теперь запомни сам и передай всей шайке, что этот разговор у нас с вами последний. Никто со стороны и не подумал бы, что это разговаривают враги, а не два теплых друга. И поэтому Ольга, державшая в руках кувшин, спросила молочницу, кто этот мальчишка, который совещается о чем-то с хулиганом Квакиным. – Не знаю, – с сердцем ответила молочница. – Наверное, такой же хулиган и безобразник. Он что-то все возле вашего дома околачивается. Ты смотри, дорогая, как бы они твою сестренку не отколошматили. Беспокойство охватило Ольгу. С ненавистью взглянула она на обоих мальчишек, прошла на террасу, поставила кувшин, заперла дверь и вышла на улицу разыскивать Женю, которая вот уже два часа как не показывала глаз домой. Вернувшись на чердак, Тимур рассказал о своей встрече ребятам. Было решено завтра отправить всей шайке письменный ультиматум. Бесшумно соскакивали ребята с чердака и через дыры в заборах, а то и прямо через заборы разбегались по домам в разные стороны. Тимур подошел к Жене. – Ну что? – спросил он – Теперь тебе все понятно? – Все, – ответила Женя, – только еще не очень. Ты объясни мне проще. – А тогда спускайся вниз и иди за мной. Твоей сестры все равно сейчас нет дома. Когда они слезли с чердака, Тимур повалил лестницу. Уже стемнело, но Женя доверчиво пошла за ним следом. Они остановились у домика, где жила старуха молочница. Тимур оглянулся. Людей вблизи не было. Он вынул из кармана свинцовый тюбик с масляной краской и подошел к воротам, где была нарисована звезда, верхний левый луч которой действительно изгибался, как пиявка. Уверенно лучи он обровнял, заострил и выпрямил. – Скажи, зачем? – спросила его Женя. – Ты объясни мне проще: что все это значит? Тимур сунул тюбик в карман. Сорвал лист лопуха, вытер закрашенный палец и, глядя Жене в лицо, сказал: – А это значит, что из этого дома человек ушел в Красную Армию. И с этого времени этот дом находится под нашей охраной и защитой. У тебя отец в армии? – Да! – с волнением и гордостью ответила Женя. – Он командир. – Значит, и ты находишься под нашей охраной и защитой тоже. Они остановились перед воротами другой дачи. И здесь на заборе была начерчена звезда. Но прямые светлые лучи ее были обведены широкой черной каймой. – Вот! – сказал Тимур. – И из этого дома человек ушел в Красную Армию. Но его уже нет. Это дача лейтенанта Павлова, которого недавно убили на границе. Тут живет его жена и та маленькая девочка, у которой добрый Гейка так и не добился, отчего она часто плачет. И если тебе случится, то сделай ей, Женя, что-нибудь хорошее. Он сказал все это очень просто, но мурашки пробежали по груди и по рукам Жени, а вечер был теплый и даже душный. Она молчала, наклонив голову. И только для того, чтобы хоть что-нибудь сказать, она спросила: – А разве Гейка добрый? – Да, – ответил Тимур. – Он сын моряка, матроса. Он часто бранит малыша и хвастунишку Колокольчикова, но сам везде и всегда за него заступается. Окрик резкий и даже гневный заставил их обернуться. Неподалеку стояла Ольга. Женя дотронулась до руки Тимура: она хотела подвести его и познакомить с ним Ольгу. Но новый окрик, строгий и холодный, заставил ее от этого отказаться. Виновато кивнув Тимуру головой и недоуменно пожав плечами, она пошла к Ольге. – Евгения! – тяжело дыша, со слезами в голосе сказала Ольга. – Я запрещаю тебе разговаривать с этим мальчишкой. Тебе понятно? – Но, Оля, – пробормотала Женя, – что с тобою? – Я запрещаю тебе подходить к этому мальчишке, – твердо повторила Ольга. – Тебе тринадцать, мне восемнадцать. Я твоя сестра… Я старше. И, когда папа уезжал, он мне велел… – Но, Оля, ты ничего, ничего не понимаешь! – с отчаянием воскликнула Женя. Она вздрагивала. Она хотела объяснить, оправдаться. Но она не могла. Она была не вправе. И, махнув рукой, она не сказала сестре больше ни слова. Сразу же она легла в постель. Но уснуть не могла долго. А когда уснула, то так и не слыхала, как ночью постучали в окно и подали от отца телеграмму. Рассвело. Пропел деревянный рог пастуха. Старуха молочница открыла калитку и погнала корову к стаду. Не успела она завернуть за угол, как из-за куста акации, стараясь не греметь пустыми ведрами, выскочило пятеро мальчуганов, и они бросились к колодцу. – Качай! – Давай! – Бери! – Хватай! Обливая холодной водой босые ноги, мальчишки мчались во двор, опрокидывали ведра в дубовую кадку и, не задерживаясь, неслись обратно к колодцу. К взмокшему Симе Симакову, который без передышки ворочал рычагом колодезного насоса, подбежал Тимур и спросил: – Вы Колокольчикова здесь не видали? Нет? Значит, он проспал. Скорей, торопитесь! Старуха пойдет сейчас обратно. Очутившись в саду перед дачей Колокольчиковых, Тимур стал под деревом и свистнул. Не дождавшись ответа, он полез на дерево и заглянул в комнату. С дерева ему была видна только половина придвинутой к подоконнику кровати да завернутые в одеяло ноги. Тимур кинул на кровать кусочек коры и тихонько позвал: – Коля, вставай! Колька! Спящий не пошевельнулся. Тогда Тимур вынул нож, срезал длинный прут, заострил на конце сучок, перекинул прут через подоконник и, зацепив сучком одеяло, потащил его на себя. Легкое одеяло поползло через подоконник. В комнате раздался хрипловатый изумленный вопль. Вытаращив заспанные глаза, с кровати соскочил седой джентльмен в нижнем белье и, хватая рукой уползающее одеяло, подбежал к окну. Очутившись лицом к лицу с почтенным стариком, Тимур разом слетел с дерева. А седой джентльмен, бросив на постель отвоеванное одеяло, сдернул со стены двустволку, поспешно надел очки и, выставив ружье из окна дулом к нему, зажмурил глаза и выстрелил. …Только у колодца перепуганный Тимур остановился. Вышла ошибка. Он принял спящего джентльмена за Колю, а седой джентльмен, конечно, принял его за жулика. Тут Тимур увидел, что старуха молочница с коромыслом и ведрами выходит из калитки за водой. Он юркнул за акацию и стал наблюдать. Вернувшись от колодца, старуха подняла ведро, опрокинула его в бочку и сразу отскочила, потому что вода с шумом и брызгами выплеснулась из уже наполненной до краев бочки прямо ей под ноги.