– Ты выскажешься, наконец? – изображаю нетерпеливое равнодушие. – Короче, эта барышня, похоже, беременна. Твой мудак скоро станет отцом. – Ну, станет и станет, – веду плечом. – Ты же не думаешь, что меня это волнует? – Накостылять бы ему, – мечтательно тянет Пашка, избавляя Ольгу от необходимости отвечать. Та только виновато отводит глаза. Лишний раз подтверждая, что так они все и думают. Может, даже меня жалеют. С них станется. Это выше моих сил. Я выхожу из-за стола. – Дина… – Я на пару минут. Только припудрю носик. Мне нужно как-то это все уложить в голове. Гарипов… станет отцом. Он встречается с какой-то девочкой… Наверняка молоденькой. Такому, как Рустам, нетрудно вскружить голову кому угодно. Может быть, эта девочка нравится его маме. И они счастливы, что тот, наконец, нашел кого-то… подходящего. А не разваливающую на части тетку вроде меня. Люди-то они хорошие, но есть же предел… Я горько улыбаюсь. И краем глаза замечаю, как, усадив ту самую девушку за столик, Гарипов устремляется вслед за мной. Нет-нет, я сейчас этого не выдержу. Вцеплюсь ему в лицо и… Я не успеваю придумать, что именно я бы сделала, потому что в беспамятстве натыкаюсь на препятствие. Вскидываю взгляд. Понимаю, что передо мной Федор. И не давая себе ни секунды на то, чтобы передумать, привстаю на цыпочки, зарываюсь пальцами в его волосы и жадно целую. ГЛАВА 3 Федор Я открываю рот, чтобы возмутиться. Послать избалованную сучку по известному адресу и сплюнуть чужой ненавистный вкус. Но вместо этого лишь помогаю ей углубить поцелуй и совсем уж неожиданно на него реагирую. Кровь отливает от головы и устремляется в известном направлении. Туда, где, как я полагал, все давно уже атрофировалось за ненадобностью. Твою мать. Твою мать… Да чтоб тебя! Мне нужен кислород. Нужно вымарать из памяти последние секунды. Стереть ощущение не тех губ… шершавых, обветренных, тонких. Вдохнуть что-то кроме ее терпкого аромата, навязчиво оседающего на моих воспаленных рецепторах. Избавиться от неё. Я отталкиваю незнакомку, наверное, чуть сильней, чем это нужно. Но барышня до того крепко в меня вцепилась, что от нее не так-то просто отделаться даже при помощи грубой силы. – Подыграй мне. Пожалуйста, – умоляет она. И я какого-то хрена медлю, услышав в ее голосе знакомое до боли отчаяние. Я колеблюсь. Устремляю взгляд ей за спину, а там маячит какой-то слащавый тип… Весь на понтах. При костюме и галстуке. Ах, значит, вот для кого предназначено это шоу? А я-то уже невесть что придумал. Послать бы их обоих… Но вместо этого я почему-то сползаю взглядом на ее искусанные дрожащие губы. А тут еще она складывает их в беззвучное «пожалуйста», в общем… Я делаю глубокий вдох, наклоняюсь и, зажмурившись, трогаю ее губы своими… На большее я считаю себя неспособным, но неожиданно (может, по забытой привычке) перехватываю инициативу, отпускаю тормоза и с силой прохожусь ладонями по ее хрупкой спине с выступающими позвонками. «Все не то!» – мелькает в мозгу, и я снова отшатываюсь. Незнакомка осоловело моргает. Касается пальцами губ. Пальцы у нее тоже как будто бы беззащитные. Длинные, тонкие. Без маникюра совсем, но с аккуратно постриженными овальной формы ногтями. Я не знаю, что больше меня шокирует. То, что случилось какие-то доли секунды назад, или та, казалось бы, ушедшая из моего взгляда пристальность… с которой обычно мужчины смотрят на женщин, и с которой я теперь смотрю на нее. – Нет… – Он ушел, – сухо поясняю я. Дамочка сглатывает, кивает, но, не поверив мне, медленно оборачивается, чтобы самой убедиться в моих словах. Воспользовавшись этим, я иду прочь. – Федь! – машет из-за бара мой друг. Я выставляю перед собой указательный палец. Мол, одну минутку. Выхожу из зала в коридор, толкаю дверь в туалет. Включаю кран, набираю пригоршню холодной воды, плещу в лицо и… принимаюсь полоскать рот. В голове пульсирует. Чтобы вернуть себе улетучившийся покой, отматываю назад пленку памяти. Вдыхаю носом, выдыхаю ртом. Повторяю про себя – все нормально, нормально, нормально… Поцелуй с незнакомкой не стер из памяти образ той, кого я буду любить всегда. Она все еще перед глазами. Как обычно, смеющаяся, легкая и… живая. Я без труда слышу ее навсегда смолкнувший голос. Чувствую ее запах. Совсем не такой, как тот… Неправильный. Его даже аромат похорон – венков, ладана и сырой земли – не способен был перебить. Отрываю сразу несколько бумажных полотенец, вытираю лицо и иду к Сашке, согласившемуся одолжить мне немного денег до зарплаты. Времени на рефлексию нет. Сашка за стойкой смешивает коктейли. Здороваемся коротким рукопожатием. – Сейчас. Я только закончу. А то у нас такие люди в гостях, что мама дорогая! – Кто? – прохожусь равнодушным взглядом по лицам сидящих за столиками. В зале полная посадка, и совершенно непонятно, о ком Сашка говорит. Да мне и не особенно интересно. Я просто пытаюсь поддержать беседу, чтобы не обидеть друга своим равнодушием. – Дина Довгань с друзьями. Прикинь! – Это кто? – Бля, ну ты совсем одичал, Вакула. Дочка Довганя, который держал всю область. Помнишь? А после того, как старик помер, всем в крае стала заправлять она. – М-м-м… – изображать интерес к беседе мне труднее с каждой секундой. Пока Сашка треплется, я прикидываю, сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до ледовой арены маршруткой. И как сильно пострадает мой недельный бюджет, если я все же позволю себе такси. – Вон та, темненькая, у окна. Если так разобраться, не очень. Но денег все равно в обрез. И это мне уже порядком поднадоело. – Темненькая? – Угу. Левее. Поворачиваю голову, чтобы не разочаровать Сашку, и натыкаюсь на пристальный женский взгляд. Оу… Значит, дочка Довганя? Неудивительно, что она ведет себя как гребаная королева. Швыряет тарелками в официантов, унижает массажистов и считает, будто может наброситься с поцелуями на первого встречного. – А-а-а. Ну ладно… Да я просто бог красноречия! Сашка закатывает глаза, видно, подумав о том же. Я достаю телефон, сверяюсь с часами. Друг отправляет на поднос кучу стаканов с коктейлями. Вытирает руки белоснежным полотенцем и тянется за бумажником. – Вот, возьми, – вздыхает он, тыча сложенные вместе купюры. – Спасибо, бро. Я все верну, как только дадут зарплату. – Не торопись. Я сегодня надеюсь на щедрые чаевые. – И снова он едва заметно кивает в сторону сидящей за столиком у окна брюнетки. Мне бы порадоваться, что не надо спешить, рвать жилы, но как-то не выходит. Терпеть не могу быть кому-то должным. А в последнее время без этого не обходится. – Верну. Зарплату должны дать десятого. – Ну, смотри, – отмахивается Сашка. – Кстати, какие у тебя планы на выходные? Мы думали выбраться на озеро. – Я, наверное, буду работать. – Ты такими темпами скоро загнешься, Вакула. Помяни мое слово. Обсуждать работу мне хочется меньше всего. Я вообще не понимаю, какого хрена мои друзья так любят педалировать эту тему. Я мужик, у меня семья. Мне нужно ее обеспечивать. Точка. Сую сложенные вместе купюры в карман поношенных джинсов. Прощаюсь с Сашкой – все ж тут не место для разговоров, и иду прочь. Почему-то кажется, что Дина смотрит мне вслед. Ну и хрен с ней. Хочу скорее на воздух, здесь столько народу, что становится невозможно дышать. Толкаю тяжелую дверь. В лицо ударяет ветер. Севшее к вечеру солнце совсем не греет, приятно остужая голову. Я, по привычке куда-то спешить, прибавляю шагу, равняюсь с остановкой как раз в тот момент, когда подходит дребезжащий раздолбанный автобус. Отсюда до ледовой арены всего десять остановок. Вдеваю наушники, прохожу в самый зад и отворачиваюсь к окну подальше от недовольных взглядов бабулек, которые все куда-то спешат. Через две остановки автобус ломается. Приходится пересесть на трамвай. В общем, к месту я добираюсь с десятиминутным опозданием. – Папа! Ну, наконец-то! – Данил с Никитой несутся мне навстречу, задевая сумками со снаряжением углы, скамейки и других маленьких хоккеистов. Те возмущенно охают, оборачиваются, прожигая не по-детски злыми взглядами. – Привет. Я все пропустил? Автобус сломался. – Да не, норм. Сегодня Ника тренер хвалил. – А еще он напомнил, что нужно сдать деньги на новую экипировку, – добавляет Никита, закидывая сумку на плечо. Данил толкает брата в бок, как если бы тот сказал какую-то глупость. – Я помню. Сейчас пойду его найду и сдам… – Это могло подождать, – бурчит Данил. Приглядываюсь к нему повнимательней. Данька с Ником совсем не похожи. Тот более смелый, требовательный, а этот… Короче, стыдно ему просить. Пусть даже на экипировку. Он все время переживает за наш бюджет, и это так же трогательно, как и неправильно. Не должен парень шести лет забивать подобной ерундой голову! Это моя задача. – Все нормально, – успокаиваю мальчишку и ухожу, коротко, проведя рукой по его светлым, как у матери, волосам. Тренер к тому моменту уже занят со следующей группой. На арене у нас конвейер. Лед оплачивается почасово. Времени на разговоры нет, хотя обычно мы перекидываемся с Михалычем парочкой слов. На этот раз я просто отдаю деньги, а тот обещает не забыть внести наши фамилии в общий список. От арены до дома еще сорок минут на автобусе. Да с сумками, да в час пик. Домой приезжаю донельзя измочаленный. А ведь еще нужно сходить в магазин и приготовить ужин. Пацаны все уши мне прожужжали о том, какие они голодные. – Обойдемся пельменями? Я сегодня очень устал. – Обойдемся, – вздыхают синхронно, и я понимаю, что с гораздо большим удовольствием они бы съели домашнее. Надо заставить себя в следующий раз приготовить что-нибудь стоящее. Может быть, даже заморочусь с блинами. Чем черт не шутит? К счастью, прямо у нас перед носом открывается касса, и хоть в очереди стоять не приходится. Бросаю пачку замороженных пельменей на ленту. Кошусь на своих пацанов, нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу. Те ничего не просят, лишь бросают голодные взгляды на шоколадки на витрине у кассы. – Берите, но по одной. Ник с победным кличем хватает по Сникерсу себе и брату. Данька бормочет, что ему совсем не хочется шоколада. Но все в его взгляде говорит об обратном. Во мне поднимается привычное чувство вины за то, что я не могу закрыть все их потребности, хотя ну просто из кожи вон лезу, хватаясь за любую работу. Но даже так я не уверен в том, что справляюсь. Без их матери ни черта у меня не выходит. С Лизой мне все давалось намного легче. Без нее же… – Федя… – запинаюсь на ровном месте. Оборачиваюсь, лишь когда вслед за «Федя» прилетает «Привет». – Мама… Отец. Удивительно. Ладно, мать явилась, но батя… Это что-то новое. Прямо из ряда вон. Мальчишки, которые никогда не видели моих родителей, с интересом глядят из-под надвинутых на брови одинаковых шапок. Родители же делают вид, будто не замечают их интереса. – Какими судьбами? – равнодушно интересуюсь я. Мы до этих пор не виделись… сколько? Да насколько лет. С тех пор как на ультиматум либо-мы-либо-она я выбрал… ее, собственно. – Мы с папой хотели с тобой поговорить. – Никит, Данил, это мои родители. Сказать «ваши бабушка и дедушка» я не решаюсь. Ведь мой отец может в любой момент брякнуть, что «к этим детям» (так он их называет) он не имеет ровным счетом никакого отношения. Батя, может, и не имеет, для него все зациклено на генетике. Я же… считаю, что отцом является тот, кто этих детей воспитал. – Очень приятно! – лепечет мама, отводя взгляд.