Кейт набрала номер и терпеливо прослушала автоответчик — сначала на испанском, а затем на английском. Когда предзаписанное сообщение закончилось, из трубки донеслось несколько гудков, а затем, к ее удивлению, раздался голос: — Томассини слушает. — Добрый день. Жорж Томассини? — поздоровалась Кейт, надеясь, что произносит его имя правильно, с «ж». — По-испански правильнее будет Хорхе, — поправил ее Томассини. По-английски он говорил хорошо, хоть и с заметным испанским акцентом. На несколько мгновений Кейт смешалась. — Здравствуйте. Меня зовут Кейт Маршалл, я звоню из Великобритании. Я управляю детективным агентством в городе Эшдин, недалеко от Эксетера. Сейчас мы пытаемся найти двух мужчин по имени Дэвид Ламб и Гейб Кемп. Я думаю, что вы могли их знать, и мне очень нужна ваша помощь. Долгое время Хорхе ничего не отвечал. — Могу я вам перезвонить? — наконец сказал он и отключился. Прошла минута. Одна минута превратилась в пять. — Думаешь, он испугался? — спросил Тристан. — Может быть. Прошло еще пять минут. — Я перезвоню ему сама, — решила Кейт, но ей никто не ответил, и в этот раз после автоответчика ей сразу предложили записать сообщение. — Мы его спугнули, — заключил Тристан. Он запустил мотор, но стоило им выехать на автомагистраль, как телефон Кейт зазвонил. Она тут же перешла на громкую связь. — Здравствуйте. Кейт? Прошу прощения, — сказал Хорхе. — Я хотел поговорить с вами по личному телефону, а чтобы выйти отсюда на улицу, требуется немало времени. Я был в здании Европейского парламента, в Страсбурге. На заднем фоне слышались шум автомобилей и приглушенный гомон человеческих голосов. — Я подумала, что испугала вас, — сказала Кейт. — Нет, я просто предпочитаю не говорить на личные темы по рабочему телефону, — объяснил он. Кейт вкратце посвятила его в суть дела Джоанны Дункан и объяснила, что все, с кем она разговаривала, считали Хорхе пропавшим без вести наравне с Дэвидом Ламбом и Гейбом Кемпом. — Люди действительно считают, что я пропал без вести? — шокированно уточнил он. — Да. Он помедлил. — Просто однажды я понял, что с меня хватит, и уехал из Великобритании. Я вернулся домой в Барселону. Я ничего не сказал об этом своим знакомым из Эксетера, и в те дни у меня не было ни аккаунта в социальных сетях, ни электронной почты. И слава богу! Жить тогда было куда как свободнее. — Вы когда-нибудь жили в коммуне на Валпол-стрит в Эксетере? Ею управлял Макс Джеспер. — Пару месяцев, когда только приехал в Англию, да. По-моему, это было в начале 1996 года. Было еще очень холодно. — Вы помните Макса Джеспера? Хорхе рассмеялся. — О да. Наверное, это самый ушлый парень из всех, кого я встречал. Но добрый и гостеприимный. — Почему ушлый? — По-моему, он никогда ни за что не платил. Эта старая развалина буквально рассыпалась на части. Потом он просверлил в счетчике отверстие, чтобы не капали счета за электричество, и ни разу с тех пор за него не платил. — Вы платили за то, чтобы жить в коммуне? — Да, но сущие гроши. Я уже и забыл, сколько, вроде фунтов пять в неделю или вроде того. У Макса была куча друзей, которые снабжали его бесплатной едой. В коммуне вообще было принято делиться. Помню, Макс хвастался, что в Великобритании сменилось три разных премьер-министра за все те годы, что он жил исключительно на пособие по безработице. Кейт рассказала ему о том, что теперь Макс Джеспер владеет отелем. — Вы это серьезно? Шикарный отель? Времена и правда меняются. Макс всегда говорил, что собирается воспользоваться правом о незаконном владении. — У Макса Джеспера был парень? — спросила Кейт. — Я бы сказал, у него было их множество. По-моему, большинство парнишек, попавших в коммуну, провели с Максом ночь или две. Но вообще постоянный партнер у Макса был. Его звали Ник, — сказал Хорхе. Кейт и Тристан переглянулись. — Ник Лейси? — Да, вроде бы так. Ник Лейси: хорошо сложенный парень, высокий, густые светло-каштановые волосы. Он приходил один-два раза в неделю, иногда оставался на выходные. Часто приносил Максу еду или давал ему деньги, и по-моему, иногда к ним в спальне присоединялись и другие молодые люди… Послушайте. Это ведь все останется строго конфиденциальным? — Конечно, — успокоила его Кейт. — Я член прогрессивно-социалистической партии в парламенте, я счастливо живу в Европе, и ничего из моего прошлого не стало достоянием интернета. Никто из моих британских знакомых не знает, что со мной сейчас. И я бы предпочел, чтобы так это и осталось. К слову говоря, как вы вообще узнали мое имя? Кейт рассказала про Эда, а также про попавшие к ним документы из архива полиции и коробку, на которой были написаны имена Дэвида Ламба и Гейба Кемпа. — Рядом с именами был записан телефонный номер, — сказала Кейт. — Погодите минутку… — Она зарылась в сумку и в конце концов нашла распечатанную на принтере фотографию надписи. — Номер 07980746029 вам ни о чем не говорит? Возникла пауза. Кейт заволновалась. Может, Хорхе начало смущать обсуждение его прошлого — в то время он все-таки был барменом весьма свободных нравов, а не депутатом парламента, — но тут он снова заговорил: — Это мой номер телефона. — Вы уверены? — Да. Это мой первый телефонный номер. — Джоанна Дункан, журналистка, исчезновение которой мы расследуем, записала ваш номер телефона на крышке коробки. Вы с ней встречались? — Да. Она хотела кое о ком поговорить… — Хорхе вздохнул. — Это насчет одного человека, с которым у нас была связь. Он был довольно известен. — Как его звали? — спросила Кейт, и Тристан бросил на нее взгляд. — Ной Хантли. Он был депутатом парламента. — Вы состояли с ним в отношениях? — Вроде того, — тихо ответил Хорхе. — Вы знали, что он женат? — Да. Полагаю, ничего нового я вам не открыл? — Его имя постоянно продолжает всплывать в нашем расследовании. Мы знаем, что он женат, но многие годы изменяет своей жене с молодыми мужчинами. Также мы слышали, что он мог пользоваться услугами секс-работников. — Я не… Таким я никогда не занимался, — сказал Хорхе. — Где вы встретили Ноя Хантли? — спросила Кейт. — Он регулярно посещал коммуну, а когда я переехал, то частенько видел его в гей-барах. Он был весьма привлекательным мужчиной. С неплохим чувством юмора. Ему нравились молоденькие парни, и он любил доставлять им удовольствие. — Вы спали с ним в то время, пока жили в коммуне? — Да. — Он когда-нибудь проявлял склонность к насилию? Хорхе снова вздохнул. — В жизни — нет. Но в постели его иногда заносило. — Как? — Однажды во время секса он попытался меня придушить, — тихо сказал он. — Такое случалось несколько раз, когда он напивался, но он всегда вовремя останавливался. В целом это меня не сильно беспокоило, в остальном наши отношения приносили мне удовольствие. По крайней мере, какое-то время. — Вы сказали, что переехали из коммуны. Вы больше туда не возвращались? — Только пару раз приходил на вечеринки. Я жил неподалеку несколько лет. — Хорхе, я очень благодарна, что вы согласились с нами поговорить. Мы сейчас чуть ли не впервые по-настоящему куда-то продвинулись с этим расследованием. А что насчет других членов коммуны? Вы помните юношу по имени Гейб Кемп? — Э-э, нет. Но некоторые ребята пользовались кличками, а некоторые не называли своих фамилий. — Вы знали Дэвида Ламба? — Да. Я знал Дэвида. Он пришел в коммуну сразу после меня.