А вот Мектиг молча встал, снимая с пояса Крушилу. Тролли при виде секиры подобрались, перехватили поудобнее дубины, но остались спокойны. Рядом с ними великан-дармаг казался чахлым подростком. Тролли. Мектиг ненавидел троллей. – Эй-эй, льдоголовый, ты чё, рехнулся, один на четверых?.. – окликнул его Плацента. – Это ж, тля, не гоблины блеваные, а тролли! – Тролли похожи на деревья, – угрюмо ответил Мектиг. – Это чем же? – спросила Джиданна. – Падают, если ударить топором. – Ты головой ударился, что ли? – Люди тоже похожи на деревья, – недобро глянул на волшебницу Мектиг. Тролли загыгыкали. Они не восприняли дармага всерьез. Однако зря. Матерый убийца и головорез, Мектиг на своем веку перебил столько двуногих, четвероногих и даже безногих (довелось однажды схлестнуться с морозным червем), что мог драться и с троллями. И одного он убил сразу же. Пролетел, как молния, рубанул громилу под колено, а когда тот заревел и накренился – всадил лезвие в шею. Одним махом, одним ударом Мектиг устранил целую четверть проблемы. Но только четверть, к сожалению. Трое оставшихся резко посерьезнели. А три тролля – это все-таки целых три тролля. И то явно были не деревенские увальни, лишь вчера взявшиеся за дубины. Напрягши шишковатые ручищи, грозно зыркая из-под кустистых бровей, тролли стали медленно брать Мектига в клещи. Их огромные палицы поднялись кверху – один хороший хлопок, и от человечка останется мокрое место. – Давай, подходи! – рыкнул один. – Я тя размажу, чимча! Мектиг Свирепый оценивал обстановку. Одного тролля он застал врасплох, но еще раз так не выйдет. Эти его близко не подпустят. Дубины у них куда больше, чем Крушила, да и руки подлиннее. Мектиг, правда, быстрее, одного он без труда бы обогнул, ударил в бок или сзади. Но целых трое… – Эй, а вы почему не под мостом? – с ленцой спросила Джиданна. У троллей аж уши встали торчком от ярости. Горные тролли страшно бесятся, когда их сравнивают с дальними родичами – троллями речными. Один из них даже отшагнул от Мектига и замахнулся на волшебницу… …которая держала в руках белку. Держала за шейку и брюшко, словно маленький пушистый арбалет. Белка сверкнула глазками, разинула пастенку… …и плюнула огнем! Тролли не слишком-то шерстисты. Волос на теле у них даже меньше, чем у людей, а на голове очень рано выпадают. Тот, которого облила пламенем Джиданна, вообще был совершенно плешив. Зато у него были дубина и набедренная повязка. То и другое занялось, как пара отличных факелов – и тролль дико заорал. Убить его это не убило, конечно. Он тут же отбросил дубину, сорвал повязку – но Мектиг тоже не зевал. Дармаг метнулся к отвлекшемуся троллю и всадил секиру ему в спину, одним страшным ударом перерубил хребет. Одному человеку убить двух троллей крайне сложно. Но Мектиг это сумел. С помощью волшебницы, но сумел. Увы, троллей осталось еще двое… и они бросились разом. Шарахнули они тоже разом. От одной дубины дармаг увернулся, но вторая его задела. А удар тролля – это очень сильный удар. Мектига отбросило, как кучу тряпья, плечо раздробило, на снег хлынула кровь. Он должен был пасть бездыханным. Но не пал. Перекатившись на другую сторону и словно вовсе не обращая внимания на покалеченную руку, дармаг вскочил. Вскочил – и зарычал по-звериному. Он перестал быть похож на себя. Глаза налились кровью, по подбородку потекла слюна. Безумно мотая головой, дармаг поглядел на оторопевших троллей, на своих спутников и… бросился бежать. Бежал он недолго, впрочем. В несколько прыжков достиг края плато и… спрыгнул. Сиганул с отвесной скалы. – Я знал, что он тупорылый, но не думал, что настолько, – изумленно протянул Плацента. – Киров псих. Тролли пару секунд смотрели вслед Мектигу, а потом повернулись к остальным. Джиданна сглотнула. Сжечь обоих разом она не сумеет… даже одного вряд ли сумеет. Ее огненное заклятие не очень-то сильное – все-таки пламя изрыгает белка. Не самый подходящий фамиллиар для боевых чар. – Ну, тля, вы сами напросились! – страшно оскалился Плацента, выхватывая нож. – Я щас… я щас… свалю!!! Именно так он и сделал. Умчался быстрее выпущенной стрелы. Тролли даже несколько секунд хлопали глазами. Но потом они шагнули к Джиданне. Та напряженно размышляла, прибегнуть ли к волшебству или просто отдать кошелек. По всему получалось, что проще отдать кошелек. Среди заклинаний Джиданны нет ничего, способного одним махом убить двух троллей. Она сунула руку за пазуху… – Ща колданет! – рявкнул один из троллей. – Глуши ее! Джиданна пискнула, вжимая голову в плечи. Но ее неожиданно спас отец Дрекозиус. Каким-то образом втиснувшись между волшебницей и троллями, жрец принялся униженно кланяться и лепетать: – Прошу вас, дети мои, ради богов, ради всех богов, проявите милосердие! Не надо больше смертоубийств! Возьмите мое золото, мои драгоценные перстни, мою соболиную шубу, мое изысканное вино многолетней выдержки – только оставьте нам жизнь! – Вино?.. – заинтересовались тролли. – О да, и превосходное! – с раболепной улыбкой подал флягу Дрекозиус. – Ну да, давайте их теперь поить и кормить, – саркастично произнесла Джиданна. Но тролли ее не слушали. Они жадно вырывали друг у друга флягу. Хлебали так, словно умирали от жажды, половину проливая на снег. Наконец упала последняя капля. Тролль утер губы, рыгнул и благодушно сказал: – Кудесное винцо! А теперь гони золото и перстни… кхххх… шубу мош… а-а?.. Брррррааааа!!! Его шумно и обильно стошнило. Глаза закатились, тролль пошатнулся и рухнул, пуская пену изо рта. – Э, Грыбкуга, с тобой чего? – глупо уставился на него последний оставшийся в живых. Но парой секунд спустя у него тоже пошла пена изо рта. И он тоже рухнул. – Топоры, дубины… – пренебрежительно фыркнул Дрекозиус. – Главное – мозги. Джиданна потыкала троллей носком унты. Прислушалась к дыханию. К сердцебиению. То и другое отсутствовало напрочь. – Сдохли, – констатировала волшебница. – Ты всегда носишь с собой отравленное вино? – Оно никогда не бывает лишним, дочь моя, – приятно улыбнулся Дрекозиус. Озираясь и готовый тут же удрать снова, вернулся Плацента. Он не убежал слишком далеко, залегши за ближайшим сугробом. Теперь он тоже потыкал троллей ногой, убедился, что те мертвы, и принялся их обыскивать. Из-за крайней скудости их одежд много времени это не заняло. – Ну ты и храбрец, – презрительно молвила Джиданна. – Моя жизнь дороже ваших, – огрызнулся полугоблин. – Это почему еще? – Потому что она у меня только одна. – Вообще-то, у нас тоже. – На вас мне плевать. Пошли посмотреть, насколько большая лепешка осталась от Мектига. Ко всеобщему удивлению, дармаг выжил. Грохнулся с высоты тридцати локтей, но не только не погиб, но даже ничего и не сломал. Ничего сверх того, что уже было сломано. Руку тролли ему повредили серьезно. Но он и с одной рукой сумел выбраться, уцепившись за скинутую веревку. Поднявшись на плато, Мектиг молча зарылся в свой мешок, достал ужасно вонючую мазь и принялся мазаться. – Объяснить ничего не хочешь? – обратилась к нему Джиданна. – Это что вообще такое было? Поначалу Мектиг отвечать не пожелал. Но Плаценте и Дрекозиусу тоже очень хотелось знать, почему он так странно себя повел. А поскольку дармаг чувствовал неловкость из-за того, что фактически сбежал из боя, он все же неохотно рассказал, в чем дело. Все слышали о берсерках. Берсеркия – священное искусство воинов-дармагов. Охваченные божественной силой вут, берсерки впускают в себя дух и ярость зверя, превращаясь в несокрушимых бойцов. От берсерка в боевой ярости следует держаться подальше – он не различает своих и чужих, убивает каждого, кто подвернется. Берсерки различаются по тому, чьим именно духом они одержимы. Обычные, классические берсерки одержимы духом медведя, ульфхеттары – волка, свинфилкинги – кабана. Звери бывают разные, но всегда крупные, сильные, агрессивные… почти всегда. Увы, Мектигу Свирепому достался весьма неудачный дух. Он был одержим духом лемминга. – Это значит, что если ты впадаешь в ярость… – переспросила Джиданна. – Я бегу к ближайшей скале и спрыгиваю с нее, – неохотно сказал Мектиг. – И ты до сих пор жив?..