– Как вы себя чувствуете? – спросил он, пока искал нужный протокол. – Вы, что ли, маму допрашивали? – спросил Конрауд. Этот вопрос застал полицейского врасплох. – Вы тут что, с ума посходили? – сказал Конрауд. – Мы просто ведем расследование, – ответил Паульми. – Мы разговариваем с людьми. Задаем им вопросы, но это не значит, что мы их всех подозреваем. Вы это скоро поймете. – Уж ее-то могли бы в покое оставить, – буркнул Конрауд. – Спасибо за подсказку, – сказал Паульми, извлек из стопки нужный протокол и положил перед собой. – Согласно словам вашей матери, в тот день, когда на вашего отца было совершено нападение, вы с ней встречались в городе. – Да. – О чем вы говорили? – Да не о чем особенном. – Вы обсуждали вашего отца? – Нет. Ей он не интересен. – Насколько мы понимаем, вы вместе с отцом принимали участие в различных наказуемых деяниях, хотя сами не привлекались к ответственности. Это верно? – Кто это сказал? – Мы говорили со многими людьми, и они упомянули это. Значит, вы не покупали для него алкоголь и сигареты на военной базе в Кеплавике и не возили их оттуда? – Нет. – И не перевозили для него контрабандные товары, не договаривались об их покупке в Рейкьявикском порту? – Нет. – А также не привозили контрабандный алкоголь частным лицам и в рестораны Рейкьявика и области? – С кем вы говорили? – спросил Конрауд. – Как я уже сказал, мы собирали информацию в разных источниках, так что не волнуйтесь, – ответил Паульми. – Значит, вы отрицаете, что сопровождали своего отца, когда он угрожал человеку по имени Сванбьёртн, что покалечит его, а потом нанес ему телесные повреждения? – Сванбьёртн его нагрел на большую сумму. И вы после этого поверите словам этого человека? Пусть он радуется, что там оказался я, иначе мой папа его бы вообще укокошил. А может, это он папу и убил? Вы его об этом не спрашивали? – А из-за чего бы? Из-за этих драк? – Ну, он мог подумать, что этот папа поджег его забегаловку, – ответил Конрауд. – Почему вы так сказали? – Сказал, и все. У него же был пожар? – У Сванбьёртна была причина полагать, что в этом виновен именно ваш отец? – Не знаю. Почему бы и нет. – Что вам известно об этом деле? – Я уверен, что он считает поджигателем именно папу, – сказал Конрауд. Он помнил, как однажды вечером отец вернулся домой с торжествующим видом: ему удалось взыскать со Сванбьёртна долг. В тот же вечер один из двух ресторанов должника подожгли. Отец не признал себя виновным, – но Конрауд был уверен, что знает, как все было на самом деле. Он считал, что тот долг выбили силой. – А почему он должен так считать? – Ну, считает, и все. Вы его самого-то спрашивали? – Мы непременно спросим. – Паульми что-то черканул на листке. – А вы сами? Чем вы занимались в тот день, когда был убит ваш отец? – Я? – переспросил Конрауд. – Да ничем особенно. В полиции его неоднократно спрашивали об этом, но другого ответа так и не получили. – Мы поговорили с теми друзьями, у которых вы находились, когда было совершено нападение на вашего отца: их показания в большинстве деталей сходятся с вашими. Однако есть вероятность, что вы могли на какое-то время незаметно отлучиться. А еще вы могли попросить выгородить вас, если их спросят про этот вечер. Они не самые надежные свидетели из всех опрошенных в ходе нашего расследования, а один из них уже имел дело с законом. – Что за бред! – воскликнул Конрауд. – О чем вы с отцом спорили? – спросил Паульми. – В каком смысле? – О чем вы поругались ранее тем же днем, в который его нашли убитым у Скотобойни? – Да не ссорились мы, – ответил Конрауд. Паульми полистал бумаги. – Как вы, наверное, заметили, мы поговорили с вашими соседями, проживающими по той же улице, и двое из них заявляют, что за несколько часов до того, как ваш отец был обнаружен убитым, слышали из вашей квартиры в подвальном этаже громкую ссору. – Это какая-то ошибка, – ответил Конрауд. – Вы уверены? – Да. – Но вы оба в то время были дома. Вы сами нам раньше об этом сказали. И это было в последний раз, когда вы видели вашего отца. – Да. – И ссор между вами не было? – Нет. – Кто же тогда ссорился у вас в квартире? – Не знаю. – Вы с ним когда-нибудь ругались? – Нет. – У вас отношения всегда были хорошими? – В целом, да. – Вы бывали недовольны, что он заставляет вас выполнять его поручения? – Я… я никогда и не выполнял его, как вы выражаетесь, поручений. И в таком духе допрос продолжался два часа, пока Паульми не посчитал, что хватит. Конрауд крепко держался за свои показания и отрицал, что ссорился с отцом и занимался вместе с ним незаконной деятельностью. Паульми так и не смог заставить его показать другое – и он посчитал, что зацепиться здесь не за что, а значит, продолжать нет смысла. Алиби Конрауда прошло испытание. Его приятели сказали, что он весь вечер неотлучно пробыл с ними. Ничто не указывало на то, чтоб они солгали. – Я вижу, в глубине души вы неплохой человек, – заметил Паульми, когда допрос подходил к концу. – Вам пришлось выстоять в особенных и очень сложных условиях. Для вас наверняка было непростым испытанием – расти в доме такого человека… – Значит, тут уже все? – спросил Конрауд и встал, чтоб уйти. – По-моему, для вас это было не полезно, – продолжал Паульми. – Я общался с мальчиками, у которых ситуация такая же, и им плохо. По-моему, такая среда на кого угодно повлияет плохо, и вам предстоит трудная работа по ее преодолению. Конрауд выскочил из комнаты, где проводился допрос, через двери на улицу, и поторопился домой в Теневой квартал. Полицейскому удалось задеть его за живое. Соседи порой слышали, как он орал на отца. Например, однажды они поругались из-за Сванбьёртна после того, как Конрауд сказал, что нельзя просто, как он, нападать на человека, избивать его, а потом поджигать его ресторан. Отец тотчас рассердился, и не успел Конрауд глазом моргнуть, как они уже орали друг на друга, отец обзывал сына «калекой убогим» и говорил, что его матери, пока она здесь жила, от побоев была только польза. Конрауд солгал полицейскому, сказав, что именно в тот день, встречаясь с матерью, не говорил с ней об отце. И солгал, что они не ссорились, когда он пришел домой. Тогда все закончилось тем, что он вылетел из дому, вне себя от ярости на отца, желая ему только одного – сдохнуть. 37 В клубе скаутов было собрание, Конрауд сел в коридоре и стал ждать, пока оно закончится. Он решил позвонить Марте, и она нашептала ему о том о сем, имеющем отношение к расследованию, словно Конрауд до сих пор был полноправным сотрудником полиции.