Даже хотя того задержанного звали Хьяльталин. Конрауду надо было вытерпеть все – но он взорвался. И разлетелся тысячей осколков. В одну ночь незадолго до Рождества Хьяльталина задержали за вождение в пьяном виде. Он был несговорчив, при задержании сопротивлялся, и его отправили в камеру в отделении полиции – проспаться, и вдобавок взяли у него кровь на анализ – который показал, что он был в состоянии сильного опьянения. Когда Конрауд с утра пришел на работу, он узнал, что тот провел ночь в камере. Тогда Конрауд уже долго не встречался с Хьяльталином и сделал ошибку, решив заглянуть к нему. Он сразу почувствовал, что за ночь Хьяльталин не просох – он все еще был пьян, рассержен тем, как с ним обошлись, и готов вот-вот взорваться. Он тотчас начал выкрикивать в лицо Конрауду оскорбления и обвинил его в том, что он поломал ему всю жизнь. – Я тебя укокошу, и семейку твою проклятую! – прошипел Хьяльталин, когда страсти накалились до предела. – Слабак сухорукий! – Заткнись! – проорал Конрауд. Они стояли друг напротив друга в тесной камере. Их недовольство, копившееся годами, снова поднялось на поверхность и забурлило. – Вот угроблю тебя, придурок, если захочу! И бабу твою, и вообще всех! – Если ты… Но закончить фразу Конрауд не успел. Его застало врасплох нападение. Хьяльталин вдруг наскочил на него и ударил в лицо. Боль была жуткая, Конрауд громко вскрикнул, из глаз брызнули слезы, он почувствовал горячие струи крови. Хьяльталин отшвырнул его к стене, схватил за горло, сказал «Угроблю!», кинул на пол и пинал до тех пор, пока не примчался надзиратель и не ухватил его за шею. У Конрауда в глазах помутилось от ярости. Он не помнил себя, когда сбегал в машину за монтировкой и набросился на Хьяльталина, который уже сидел в коридоре, и его руки были скованы наручниками за спиной. Конрауд размахнулся монтировкой – удар обрушился на стену и рядом с Хьяльталином, и на пол посыпалась цементная крошка. Нанести другой удар Конрауд не успел: его схватили и повалили. Хьяльталин не стал писать жалобу на Конрауда – да и тот не стал жаловаться на нападение на сотрудника полиции при исполнении и на угрозы в адрес его семьи. Большую часть своего годичного отпуска он провел с Эртной в Швеции. Она когда-то говорила, что ей хочется обратно в Сткогольм, где она училась своей специальности. Она нашла работу в Каролинской больнице, и в конце февраля они выехали из страны, а возвратились лишь осенью. Спустя год с лишним Эртны не стало, а он уволился. Конрауд припарковался у многоквартирного дома в Верхнем Брейдхольте и при мысли о том нападении на Хьяльталина тяжело вздохнул. В вечерней темноте дом выглядел еще более мрачно. В окне у Йоуханны горел свет, и Конрауд понадеялся, что она дома. Он взмыл к ней на этаж, перескакивая через две ступеньки, и, запыхавшись, постучал в дверь. Из квартиры не донеслось ни звука. Он постучал снова – чаще и сильнее, затем приложил ухо к двери. Услышал шорох. Принялся с нетерпением ждать. Собрался постучаться еще раз – но тут дверь открылась, и на пороге показалась Йоуханна, еще более неопрятная, чем прежде. – Что за шум? – спросила она, щурясь. Судя по всему, ее разбудили. – Я бы хотел поподробнее расспросить вас о Бернхарде и… – Ты кто? Зачем в дверь так барабанишь? – Меня зовут Конрауд, я заходил к вам сегодня днем. Извините, что мне пришлось пошуметь, я… – Снова явился? Что это тебя сюда все время тянет? – Да вот, хотел узнать, не смогу ли я помочь вам вспомнить имя женщины, которая звонила Бернхарду и притворялась, будто это насчет запчастей. Йоуханна вытаращила на него глаза, не в силах понять, куда он клонит. – Вы же сказали, что знаете, что он встречался с другими женщинами, – сказал Конрауд. – Может, ты войдешь? – предложила Йоуханна. – Про такие вещи на лестничной площадке не говорят. Значит, ты Конрауд? До Йоуханны только сейчас дошло, что происходит. – Точно, – сказал Конрауд. Во второй раз за этот день он вошел в захламленную квартиру вслед за женщиной, когда-то бывшей замужем за Бернхардом – продавцом автозапчастей, и закрыл за собой дверь. С тех пор, как они виделись в последний раз, Йоуханна не тронула ни одного предмета. Она тяжело опустилась на тот же стул. – Имя той женщины? – переспросила она. – Вы его помните? – Пыталась вспомнить, когда ты ушел, – ответила Йоуханна. – Вы сказали, что оно библейское. – Это да. – А помните, какое именно? Йоуханна наморщила лоб. Конрауд с нетерпением ждал ответа. Лучше всего, если она сама вспомнит. Он переминался перед ней с ноги на ногу. Но ничего не случалось. – Может, Салоуме? – наконец спросил он. Йоуханна немного оживилась. – Да, наверное, Салоуме, – произнесла она. – Ее ведь так звали? Он притворился, что не знаком с ней, а только запчасти ей продает. – Вы уверены? – Да, Салоуме. Припоминаю, что ее так и звали. Йоуханна смущенно посмотрела на Конрауда, и он увидел, что она как будто пытается решиться что-то высказать. – Вы хотите меня о чем-то спросить? – поинтересовался он. – Ты раньше говорил, что… Она не закончила. – Да? – Ты говорил… что Бернхард Сигюрвина знал. – Немного. В детстве. – А как ты считаешь, он ему что-нибудь сделал? – Не знаю, – ответил Конрауд. – Возможно. – Убил его? – Не знаю. – А того паренька на Линдаргате? – Это я и пытаюсь выяснить. Вы же сидели с ним в машине, вам лучше знать. – Да, – сказала Йоуханна, – конечно, но… тут вот что… – Что? – Я этому человеку ничего не должна, – сказала Йоуханна. – Кому? Бернхарду? – По-твоему, я ему что-то должна? – Я не могу… – Врун несчастный! – О чем вы? – Он со мной обращался как с дешевкой. И после этого я… и после этого я еще должна его выгораживать и врать. – О чем врать? Йоуханна выпрямилась на своем стуле. – Однажды Бернхард позвонил мне и попросил сказать, что в какую-то ночь я сидела с ним в машине… Ух, ну вот я и высказалась! А раньше я про это ни одной живой душе не говорила! Конрауд засомневался, что верно понял ее. – Он вас попросил?.. – Меня ведь с ним в машине не было. – И вам надо было так соврать? – Да. Он попросил, чтоб я соврала ради него. С ним полиция разговаривала про какой-то наезд. Он сказал, что был за рулем пьяный и не хотел неприятностей, и попросил меня, если спросят, сказать им, что я была с ним и что он был трезв. И что он меня подвозил с работы или с вечеринки, уж не помню, и по дороге ничего не случилось, и ничего необычного мы не заметили. Я даже не знала, о чем он говорит. – Это было в ту ночь, когда сбили того паренька на Линдаргате? – По-моему, запросто могло быть и так. Это было когда-то в то время. Когда ты раньше приходил, я начала об этом думать. По крайней мере, то был единственный раз, когда он меня о чем-то таком попросил. – И вы так и сказали полиции, что были с ним?