Эрвин ковырялся в трофейном барахле. «Костюмы» пришли неплохо снаряженными, но мы, к сожалению, мало что успели унести. — А ботинок нет? — я посмотрел на свои ноги в резиновых шлёпанцах и пошевелил пальцами. — Ботинок нет, — Эрвин отвлёкся на секунду и вернулся к разбору шмоток. — Магазин для автомата… а, нет, он пробит, пара магазинов для пистолета-пулемёта, правда, не знаю, зачем они нам… Я скучал, сидя на пассажирском сиденье и глядя на яркую вывеску «Белый носорог». Неоновые буквы изгибались, меняли размер и начертание, складываясь в фигуру, собственно, белого носорога. Невероятно оригинальный дизайн. Клуб располагался на одном из нижних ярусов города, посреди полуживой промзоны. Многие предприятия в Корпе уже долгие годы работали в автоматическом режиме, и, думаю, даже в мэрии давно забыли, что делают в обвалившихся цехах эти валы, бойлеры, прокатные станы, сварочные аппараты, манипуляторы, станки, рассыпающие целые галактики рыжих искр и ведущие в непроглядный мрак конвейерные ленты. Пока мы ехали по пустой дороге мимо горящих бочек, у которых грелись нахохлившиеся бродяги, я старался смотреть куда угодно, лишь бы не по сторонам, где за изрисованными заборами в кромешной тьме ритмично вздымались и опадали огромные угловатые груды скрежещущего металла. Эти стальные Левиафаны пугали и навевали неприятные воспоминания о детских кошмарах. «Белый носорог» занимал два верхних этажа странного дома, похожего то ли на ангар, то ли на гараж, то ли на пожарную станцию. За долгие годы строение покрылось коростой из кондиционеров, спутниковых тарелок, антенн, решёток, лестниц, навесов и вывесок. Можно было судить лишь о каких-то общих чертах его архитектуры: я совершенно точно видел башенку, которая возвышалась над основным корпусом на десяток метров, заколоченный ныне парадный вход, большие окна, заклеенные плёнкой с рекламой, а также высокие ворота для грузовых машин. На первом этаже находились зал игровых автоматов, забегаловка с уличной едой и автомойка. Персонал последней — тощие жилистые негры в оранжевых, напоминающих тюремные робы комбинезонах — как раз собрался возле витрины, за которой печальный бородатый индус обжаривал на сковородке какие-то бурые куски. Карри разило на солидном расстоянии в закрытой наглухо машине, поэтому крепости желудков мойщиков можно было позавидовать. Я перевёл взгляд выше. Там за переплетением дорог, подвесных эстакад метро, проводов и тросов начиналась совсем другая жизнь. Сверкали пирамиды элитных жилых комплексов, терялись из виду на недосягаемой высоте иглы офисных небоскрёбов, летали, мигая габаритными огнями, вертолёты и тучи дронов, переливалась реклама. Наверное, поэтому клуб и построили именно здесь: с одной стороны, близко к цивилизации, а с другой, достаточно далеко, чтобы обстряпывать всякие интересные делишки. Почему-то каждый раз, глядя на ночной город, я впадал в меланхолию. Будто жизнь проходила мимо, и за каждым из тысяч окон происходило нечто, чего мне никогда не суждено было понять и уж точно не светило попробовать. Впрочем, почему «будто»?.. — …я спрашиваю, что ты возьмёшь? — голос Эрвина грубо вырвал из задумчивости. — Чизбургер и большую картошку, — буркнул я в ответ. «Ботинки. У меня нет ботинок». Единственное, что я успел схватить, пока комната занималась огнём, а Эрвин смотрел, чем можно поживиться у покойников, — это ручная гаубица Нгуту с погнутым стволом. И всё. За девяносто лет жизни я нажил лишь поношенную домашнюю одежду и проблемный ствол. Даже вместо нормальной обуви — дурацкие тапки. Тапки. Чёрт. Нет, самих шмоток не было жаль — я разучился привязываться к вещам ещё в армии — просто не было больше сил подниматься и отстраивать собственную жизнь. Сколько раз я уже делал это? Сколько усилий положил только ради того, чтоб результат снова поднялся в небо серым дымом? И какой смысл повторять это ещё опять, если рано или поздно всё снова рухнет, и я останусь босиком и со сломанной пушкой в руках? Ведь иначе никак: все многочисленные попытки свернуть с кривой дорожки так ничем и не заканчивались. Я старался, убивался, рвал жилы, но неизменно возвращался к стартовой точке, чтобы вновь стараться, убиваться, рвать жилы… Так не проще ли прервать череду дней, которые не приносят ничего, кроме мучений? — Хорошо, Маки, когда ты перестанешь строить из себя маленькую принцессочку, то можешь взять дробовик. Правда, тут всего шесть патронов, но этого должно хватить. — Стоит ли говорить, насколько мне пофиг?.. — отозвался я максимально равнодушно. «Тапки». — Ай, да брось ты! Не начинай бесить, а то ухлопаю прямо сейчас, и некому будет прикрыть мне спину. Мы же договорились, что не так? — О, тебе правда интересно, что не так? — я заставил себя отвести взгляд от ног. Возле забегаловки негры уже вовсю уплетали нечто, приготовленное бородатым индусом, и пересмеивались. Над их головами прожужжал почтовый дрон с помятой коробкой. — Может, то, что ты лёгким движением руки разрушил мою жизнь? — А ты, должно быть, жутко терзался перед тем, как разрушить мою, — ехидно заметил скаут. — Маки, повторяю, не стоит выводить меня. Иначе может случиться страшное. — Да наплевать, — отмахнулся я. — Самое страшное случилось несколько часов назад. — Поясни-ка? — шуршание стихло. — Иди к чёрту. Не буду я ничего пояснять… — огрызнулся я, но, тем не менее, принялся рассказывать. — Я… Я просто надеялся, что хоть в этот раз получится выбраться из ямы. Последние деньги, последние документы. Последний шанс. А теперь всё похоронено, — сам собой вырвался вздох. — И дело, наверное, не в тебе, потому что я прожил несколько недель, но лучше так и не стало. Мне казалось, что можно в любой момент изменить свою жизнь, стоит лишь приложить усилия и сделать какие-то правильные вещи. А теперь оглядываюсь назад и понимаю, что всё равно ни черта бы не вышло… — напарник внимательно слушал. — Мне в любом случае конец, Эрвин. От твоей руки или от руки какого-нибудь урода — итог один. И я не вижу никакого смысла барахтаться дальше, — ледяная пустота разрасталась внутри, я почти физически ощущал, как она растекается по венам. — Не проще ли покончить с этим прямо сейчас?.. — Так если тебе всё равно и исход один, почему бы всё-таки не выполнить договорённость и не получить новый шанс?.. — бледное лицо Эрвина подмигнуло мне из зеркала заднего вида. — Если нет разницы между действием и бездействием, почему ты выбираешь второе? Активность чисто статистически более выгодна. — Потому что мне плевать на выгоду. Потому что я больше не хочу ничего делать. Не хочу и не могу, — я замотал головой и стиснул зубы, сдерживая рвавшуюся наружу истерику. — Ни делать, ни решать — ничего. Всё. Силы кончились. На моё плечо легла рука. — Маки! — торжественно начал скаут. — Дружище. Всем нам время от времени бывает тяжело. Мне, вот, было тяжело прожить несколько десятков лет с личностью чмошника-пацифиста, но я же молчу, — ладонь сжалась, но мгновение спустя хватка ослабла, а Эрвин засмеялся. — Прости, никак не могу забыть. Так вот, ты должен бороться. Я прекрасно понимаю, как ты подавлен, и в ином случае обязательно дал бы тебе отдохнуть и восстановиться, но сейчас времени просто нет. Поэтому я прошу тебя: соберись. Соберись и помоги мне доделать дело. И тогда, клянусь, я помогу тебе начать новую жизнь. Нет-нет-нет, не так, я сам построю её. Тебе надо будет лишь сидеть и смотреть, как вокруг всё устраивается. Вот тогда, Маки, ты и будешь капризничать! — тон скаута неожиданно изменился, пальцы болезненно сдавили плечо. — А сейчас, будь так любезен, возьми ёбаный дробовик и разнеси пару голов!.. — заорал Эрвин, нависая надо мной с перекошенным лицом. Я вжался в сиденье и почувствовал, как на коже оседают мелкие горячие капли слюны. — Ты думаешь, что разницы нет, но она есть: я могу сделать твой предрешённый исход максимально долгим и болезненным! И если каждый день приносит тебе только страдания, то я могу показать, как это — когда ты действительно мучаешься! Клянусь, для тебя я даже заведу специальные щипцы для яиц!.. Так что, мы идём? — поинтересовался он, снова резко сменив тон на спокойно-доброжелательный. — Л… Ладно, — механически кивнул я и вытер лицо ладонью. Скаут хихикнул. — А ты не мог бы размазать это по щекам и груди, как девушки в тех фильмах? Я содрогнулся, чем вызвал у Эрвина очередной мерзкий смешок. — Другое дело! Пошли, — он покосился на мои ноги и зацокал языком. — Добудем тебе для начала что-нибудь получше этих модных тапок. Бывший подчинённый в новой маниакальной ипостаси был чертовски убедителен, да и, чего греха таить, пара ботинок меня бы устроила. Раз уж не хватало сил исправить жизнь одним махом, стоило начать с малого. Я прихватил дробовик, приклад которого был липким от чужой крови, забрал одну из дымовых шашек, положил в задний карман шайбу «стенобоя», заткнул за пояс револьвер и сообщил, что готов. Смотрелся я, должно быть, забавно. Эдакий престарелый разбойник с большой дороги, разве что без повязки на глазу. Пока я снаряжался, Эрвин гремел какими-то железяками, повернувшись ко мне спиной. — Ты как там? — спросил я и услышал характерный звук досылания патрона. — В полном порядке, — скаут повернулся. В его руках матово поблёскивал укороченный пулемёт. Старый, вытертый, с вмятинами на коробе, отпиленными сошками и перемотанным скотчем прикладом. При каждом движении в оружии что-то щёлкало, лязгало и поскрипывало. — О, — вырвалось само по себе. — Что за «о»?.. — нахмурился напарник. — Ничего, — быстро ответил я. — Ни фига! — настоял Эрвин. — Я слышал какое-то долбаное «о»! Пришлось пойти на попятную: — Ладно, хорошо, я говорил «о». Потому что, во-первых, этот пулемёт выглядит твоим ровесником, а во-вторых, откуда у тебя вообще пулемёт?! Эрвин состроил шокированную гримасу и погладил оружие: — Да как ты смеешь?! Не слушай его, Пигги, ты прекрасна!.. А вопрос твой, Маки, просто глуп. Мы живём в городе безграничных возможностей, городе, где каждый человек, приложив усилия, без какой-либо помощи, одним своим талантом и тяжёлым трудом, способен дорасти до… А, к чёрту шутки, — напарник махнул рукой. — Я его припрятал ещё давным-давно. Давай, вытаскивай свою задницу из машины. Время не ждёт. С торца к зданию была пристроена металлическая лестница, ведущая сразу на второй этаж, к «Белому носорогу» — широкая, застеленная красной ковровой дорожкой, подсвеченная светодиодной лентой, словно взлётная полоса, и охраняемая стереотипными громилами. Белые костюмы, зализанные назад чёрные волосы, расстёгнутые рубашки, под которыми виднелись запутавшиеся в волосах массивные золотые цепи, — эти парни выглядели так, будто и не прошло почти сто лет с тех пор, как были популярны диско и боевики про банды Майами. Впечатление портили только красный глаз и огромный кусок хромированного железа на морде одного из охранников — дешёвый, но по какой-то причине очень популярный лицевой протез. Видимо, бедолаге кто-то когда-то сломал лицо. Всё несчастное строение вздрагивало от ритмичного стука. Бас я буквально чувствовал подошвами: асфальт рядом с клубом слегка вибрировал. Ощущение было, будто поблизости находилась стройка, где в землю вколачивали огромные сваи. И как посетители не глохнут?.. Мы прятались за углом и выглядывали из-за прилепившейся к зданию вертикальной парковки — решётчатой башни с лифтом и парой десятков дорогущих машин. — Двое, — шепнул я. — Больше никого не вижу, — площадка перед клубом действительно была пустой. Бетонный забор оставлял совсем немного места: его хватало лишь на дурацкую скамейку, урну и пару ободранных пластиковых деревьев. — Давай по-тихому… — Стой! — Эрвин схватил меня за предплечье. — Маки, перед тем как мы зайдём туда, я хочу, чтобы ты знал одну вещь. — Э-э, какую? — поведение напарника меня не на шутку озадачило. — Внутри мужчины могут предлагать тебе алкоголь. Но не бери у них ничего — это только для того, чтобы затащить тебя в туалет клуба и там… — Твою мать! — существовала такая специфическая громкость разговора, как «крик шёпотом», и сейчас я её использовал. — Ты думаешь, это смешно?! — Да, — напарник издал глупое «гы-гы». — Ладно. Ты там что-то говорил про тихое… — Именно, — я присел на колено и снова осторожно выглянул из-за угла. Охранник с хромированной мордой прикуривал от указательного пальца. — План такой. Я отвлеку их чем-нибудь, например, притворюсь пьяным, подойду к тем замечательным деревцам и сделаю вид, что собираюсь на них… Над ухом оглушительно загрохотал пулемёт, на голову и за шиворот посыпались горячие гильзы. Громилы рухнули на асфальт, растерзанные и разорванные крупнокалиберными пулями. — Да какого ж хуя, Эрвин?! — заорал я. — Что ты вообще творишь?! Напарник довольно оскалился: — Ты такой медленный и скучный. А теперь ещё и смешной. И вообще, чего расселся? Давай скорей! — он фыркнул и добавил: — Тормоз… — из-за чего я едва не разрядил дробовик прямо ему в затылок. Скаут достиг лестницы первым и задержался на пару мгновений, пока я осматривал трупы, но в ответ на вопросительный взгляд напарника я мог лишь пожать плечами: у первого охранника ноги были как у маленькой девочки, зато у второго, с хромированным лицом, натуральные ласты. Эрвин открыл дверь, и я первым просочился внутрь, держа оружие наперевес и готовясь к встрече с десятками вооружённых громил. Вибрации от пола и стен передались всему телу. Музыки по-прежнему не было слышно, но всё здание содрогалось от низких частот. Внутри клуб выглядел чересчур роскошно — удивительный контраст с тем сараем, что я видел снаружи. Позолоченные колонны, дорогое дерево, кожаные диваны, изящные статуэтки из чёрного дерева, стены, увешанные шкурами диких животных, этнические орнаменты. Дым стоял столбом: возле гардероба курили девушки в разноцветных латексных нарядах, которые ничего не прятали, а наоборот, открывали взглядам, подчёркивали, поддерживали и придавали форму. Первой нас заметила девица в чёрном корсете и головном уборе монахини, из-под которого выбивались фиолетовые дреды. Она замерла прямо посреди фразы, да так и осталась с открытым от удивления ртом, демонстрируя наращённые клыки и раздвоенный, как у змеи, язык. Затем на нас обратила внимание ещё одна — перетянутая розовыми ремнями, с пирсингом в самых неожиданных местах и в латексной маске с прорезями для глаз, рта и умилительной рыжей косички на самой макушке. Девушка повернулась к нам, это увидели остальные, последовали её примеру — и в помещении установилась мёртвая тишина. — Приветик, — Эрвин остановился и опустил оружие. На его роже расплылась настолько сальная улыбка, что, казалось, воздух в помещении стал каким-то липким. — Пошли, — вполголоса позвал я напарника, но тот ожидаемо пропустил это мимо ушей. — Надо же, сколько красавиц. «Ох, сейчас будет жарко…»