— Нету здесь ничего, — пожал он плечами, когда закончил перебирать аптечку. Из неприметной двери с надписью «техническое помещение» вышел мрачный чёрный подросток в толстовке с матерной надписью — племянник Руди. Он протараторил что-то на местном языке и продублировал так, чтобы поняли остальные: — Я воду включил. И нагреватель. — Идите мыться, — взглянул на меня хозяин. — Мы тут с вашим приятелем сами справимся как-нибудь. — Он повернулся к парню: — Дай ему полотенце — то синее, с голой бабой, и поищи какие-нибудь вещи. — Спасибо, — кивнул я, чувствуя себя не в своей тарелке из-за такого гостеприимства. Руди мог и не открывать ту чёртову дверь, ведь из саванны для него никогда ничего, кроме неприятностей, не приходило. И тем более он не был должен напрягать своих людей, суетиться, помогать и при этом совершенно ничего не требовать взамен. Для меня — человека, успевшего очерстветь от городской практичности, частенько граничащей с цинизмом, — это было всё равно что увидеть своими глазами летающую тарелку. В тесной душевой с сырыми стенами меня ждала тёплая, хоть и немного ржавая вода, странный шампунь с запахом жвачки, много «ой» и «ай», когда я во время мытья прикасался к ранам и синякам, а после — огромное выцветшее полотенце с изображением голой женщины, сидящей на морском пляже, и чистая одежда: спортивные штаны, сланцы и футболка с надписью «Самый лучший в мире дед». Всё остальное, что на мне было, включая уничтоженные жёлтые туфли, я с наслаждением отправил в мусорку, после чего повторно помыл руки. За время, что я приводил себя в порядок, ситуация не изменилась: когда я, свежий и благоухающий, вернулся в зал, Даг всё по-прежнему пил пиво, Эрвин страдал, Руди пытался ему хоть как-то помочь, а Карл ходил кругами, не зная, куда себя деть. В этом я ему с удовольствием помог: попросил вытащить из моего лба осколки, снял майку, сел под яркий и горячий свет настольной лампы, отключил боль и провёл следующие полчаса, повторяя через каждые десять секунд, что у меня всё в порядке и можно действовать решительнее. Время от времени на поднос с тихим стуком падал очередной осколок. Снова открылось кровотечение, поэтому я зажмурился, чтобы не залило глаза, и слушал сопение Карла, голос футбольного комментатора, а также стоны Эрвина, который понемногу начал приходить в себя. — Идите отдыхать, — когда все более-менее заметные осколки были извлечены, а кровавая рана, в которую превратился лоб, скрылась за несколькими слоями бинтов, Руди вложил в мою ладонь ключ. Старый, металлический, с цифрой на пластиковом брелоке. Я таких не видел лет двадцать: в Корпе все поголовно пользовались карточками, сканерами отпечатков или паролями. — Сколько стоит номер на ночь? — спросил я, но хозяин энергично замотал головой. — Ничего не надо. Я же говорил, что это не ради денег. — Понимаю, но мы правда можем заплатить, это не проблема… — предпринял я вторую попытку, в ответ на которую Руди всплеснул руками и сказал, что такие предложения его оскорбляют. — Я не знаю, можем ли мы вообще у вас остаться, — такой напор меня смутил, и я ужасно застеснялся. — Это может быть небезопасно… — Всё в порядке, в этой дыре только система охраны и работает нормально! Сказать ему, что опасность может прийти не снаружи комплекса трассы, а изнутри, я не смог: — Может, мы всё-таки лучше уедем? — В это время вы всё равно не найдёте машину, — Руди подталкивал меня к лестнице на второй этаж. — Даг! Даг! — М? — лениво отозвался усач. — Возьмёшь их завтра с собой в город? — Да, конечно. Я чуть не споткнулся о первую ступеньку. — Слышали? Вот завтра и поедете! — на круглом лице Руди расплылась добродушная улыбка. — Идите! Всё будет хорошо!.. — Ладно, — сдался я. — Как скажете. Спасибо вам… Спасибо за всё это, — я обвёл бар неопределённым жестом, на что хозяин улыбнулся ещё раз и снова затараторил, что на его месте нам помог бы каждый человек. * * * Номер, в который меня отправили, был похож на пенал или гроб: длинная и узкая комната с небольшим окном, за которым небо в предвкушении рассвета медленно меняло цвет с тёмно-синего на лиловый. Возле стен, оклеенных дешёвыми обоями, — две узкие кровати, в изголовье которых стоят невысокие тумбочки с настольными лампами. В углу возле входа — комод и маленькая сушилка для белья, на которой висит микроскопическое белое полотенце. Завалившись на кровать, я с наслаждением задрал ноги и положил их на высокую спинку. Кровь отливала от ступней, которые выглядели так, словно их основательно пожевал крокодил. Конечно, мне надо было прямо сейчас бежать отсюда на первой же попавшейся машине и спасаться от преследователей, которые, скорее всего, давно взяли след. Но я не мог. Хотя нет, скорей, не хотел. Это место было настолько уютным, а люди настолько гостеприимными, что возникало непреодолимое желание остаться тут как можно дольше, чтобы почувствовать, как это — когда к тебе относятся по-человечески. Глаза закрывались сами собой, не мешал даже громкий храп за стеной. За моей спиной разгорался рассвет, который бросал рыжие отблески на белые обои и белую же дверь из тонкой фанеры. Мягкий матрас под спиной. Чистое постельное бельё. Отдыхающие ноги. Подушка. Удобная одежда. «Господи, как же хорошо». Моргать с каждой секундой становилось всё труднее, веки отказывались подниматься, и мне приходилось прикладывать титанические усилия для того, чтобы они не сомкнулись на ближайшие десять часов. — А!.. — я вскрикнул и дёрнулся, когда начал засыпать, и понял, что если сейчас не встану, то точно отключусь. Посидев на кровати и кое-как размяв успевшую затечь шею, я сунул ноги в тапки и пошлёпал вниз. Из бара не было слышно никаких звуков — полная тишина. Не тараторил футбольный комментатор, не ревел раненым динозавром Эрвин, только деревянные ступени скрипели под моими ногами. «Может, спать пошли?» — Руди! Эрвин! — негромко позвал я, чтобы не разбудить остальных постояльцев. — Кто-нибудь?.. Мне осталась последняя ступенька, но когда я увидел, почему никто не отзывался, то так и не сумел сделать шаг. — Твою мать… — вырвалось само собой. Пальцы сжали перила так, что дерево жалобно заскрипело. — Твою же мать. Даг навалился грудью на залитую кровью и усыпанную стеклом барную стойку. Горло несчастного мужика превратилось в багровые лохмотья, при виде которых у меня внутри всё сжималось от ужаса и отвращения. Карл лежал у выхода с размозжённой до полной неузнаваемости головой. Я и опознал-то его исключительно по одежде. Племянник Руди, чьего имени я никогда уже не узнаю, валялся поблизости изломанный настолько, что сложно было понять, человек это вообще или всего лишь ком окровавленного тряпья. И наконец сам хозяин бара упал навзничь возле тазика, припасённого для Эрвина. Сперва я подумал, что Руди жив и просто без сознания — у него не было никаких видимых ран, — но небольшая лужица крови под головой подсказала, что я ошибаюсь и с гостеприимным хозяином тоже покончено. — О, ты вернулся, — мой напарник стоял с руками, которые были не фигурально, а буквально по локоть в крови. — Отлично, я как раз собирался тебя будить. Нам пора. 25 Я зажал рот ладонью и сделал последний шаг. — Эрвин… — до сознания никак не доходило, что всё уже случилось. Мозг судорожно искал кнопку перемотки, не желая признавать, что больше ничего нельзя исправить. — Ты что натворил?.. Что ты, блядь, натворил?.. В то время как я стоял без движения, чувствуя, как волосы на голове шевелятся от ужаса, скаут подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку воды и жадно присосался к горлышку. Кадык на серой дряблой шее запрыгал вверх-вниз. — Зачем?! — прорычал я. — Зачем ты это сделал? — Тише! — Эрвин приложил к губам багровый палец и помахал зажатыми в ладони ключами. — Лучше пошли отсюда, пока никто не проснулся и не увидел… — он сделал паузу, подбирая слова. — Это. — Зачем? — громко прошептал я, оскалившись и сжав кулаки. — Ты совсем что ли псих?! — ещё не закончив произносить фразу, я понял, что вопрос был риторическим. Конечно же, псих. Маньяк без малейших признаков самоконтроля, которого я сам выпустил из клетки. Покачнувшись, я оперся на стену и крепко зажмурился — перед глазами всё плыло. — Урод ты, Эрвин, — процедил я, вкладывая в голос весь свой запас яда и ненависти. — Какой же ты урод. Что же ты натворил?.. И я тоже урод, потому что… — Обсудим позже, ладно? — попросил скаут. — Желательно — когда будем подальше отсюда. Что ж, в этом он был, несомненно, прав. Не хватало ещё, чтобы нас застукали на месте преступления. Да и оставаться тут было бессмысленно: прекрасных людей, что выручили нас в трудную минуту, больше не существовало, и помочь им я уже ничем не мог. Машина Дага — побитый жизнью коричневый пикап — стояла на небольшой парковке у входа. Я сел на пассажирское кресло и опустил глаза, чтобы случайно не обернуться, в противном случае образ этого отеля намертво впечатался бы в мою память, чтобы ещё долгие годы приходить в кошмарах.