Тренер на секунду задумался. Рука его скользнула вниз по ноге фигуриста. Быстрым движением он дернул конец шнурка на ботинке и встал. Как раз когда послышались торопливые шаги. – Что тут? – запыхавшаяся женщина-врач держала в руке аптечку. – Да вот, Ирина Павловна, кажется, несчастный случай. Ирина Павловна нагнулась и вгляделась в лицо пострадавшего. – «Скорая» едет? – Да. – Трогать не будем, – Ирина Павловна открыла чемоданчик. – Скорей всего черепно-мозговая. Адреналин вколю для поддержания… Как же это он так? – Шнурок развязан, споткнулся, наверное… – Беда какая. «Беда, – подумал тренер, – еще какая беда». Он повернулся к своим ребятам. – Что встали, парни? Переодеваться и ждать меня. Понятно? Его игроки дружно кивнули и покинули лед. А тренер фигуристов прижимала к себе девочку, гладила по голове. Утешала. Хотя как тут утешить. С улицы долетел тоскливый вой сирены. Глава 2 Наше время Храбрец умирает один раз, трус – многократно, но все же не каждый день, как она. Жанна сунула ноги в удобные лоферы, провела рукой по волосам, стянутым в аккуратный пучок. Пора. Чемодан с вечера стоял на страже возле дверей. Портплед с формой висел на руке. На пороге она оглянулась, прикидывая, не забыла ли выключить свет, воду, газ, утюг… поняла, что просто оттягивает момент, когда надо будет выйти за дверь и нажать кнопку лифта. «Темной-претемной ночью шел суслик по лесу и ничего не боялся», – пробормотала она привычную мантру и хлопнула замком. Почтовый ящик ощерился газетами, как объевшийся тростника бегемот. Она вытащила кипу никому не нужных газет и рекламных проспектов и, воровато оглянувшись, запихала за батарею. Тащить это до помойки не было времени, а оставлять в ящике – провоцировать воришек, показывая, что хозяев дома нет. Непонятно, как ее до сих пор не обнесли, с ее работой. Правда, брать у нее особо нечего, разве что холодильник и новенькую плазму. Почтовый конверт выпал из вороха бумаг и спланировал прямо к блестящим носам лоферов. Она подняла его, перевернула. Обычный белый конверт. Заклеенный. Без марок и адресата. Нехороший холодок пробежал вдоль позвонков до самого копчика, она передернула плечами. Дверь квартиры напротив почтовых ящиков клацнула замком. На площадку высунулась голова с фиолетовыми кудельками. – А, это ты? – Голос у пожилой соседки, за глаза называемой «пилорамой», действительно напоминал звук несмазанной циркулярки. – А я смотрю, кто-то у ящиков возится и возится, возится и возится. Вчера вон у Смирновых чуть квартиру не обчистили, хорошо, я вовремя заметила, позвонила куда следует. Так они знаешь что удумали, аспиды? Ключи мои украли. Это чтобы я из квартиры выйти не могла. – Кто украл? – удивилась Жанна, на миг позабыв и про конверт, и про все. – Так эти ворюги, – старуха вышла на площадку, придерживая дверь ногой. Цветастый фланелевый халат, распахиваясь, являл миру ситцевую ночнушку в голубых незабудках. – Узнали, что их планам коварным помешала, и сперли ключики мои, – старуха всхлипнула и утерла глаза сморщенным кулачком. – Знают, что последние. Мне теперь из дома не выйти. Помирать теперь… кто хлебушка принесет? Никто. Как пенсию получить? Никак. – Подождите, Нинель Адамовна, – Жанна пристроила портплед на ручку чемодана и подошла к ней, – давайте разберемся. Как они попали к вам в квартиру? Вы же позвонили в полицию? И что было дальше? Нинель Адамовна вскинула на нее выцветшие глаза. Жанна терпеливо ждала. От вредной старухи стонал весь дом – жалобы на соседей сыпались из нее как из рога изобилия, но в то же время она бдительно охраняла подступы к квартирам. – А, – воспоминания хоть и медленно, но загрузились в фиолетовую голову, – позвонила, да. Пока они ехали, те уже убежали. Я видела, как мимо шмыгнули трое таких… – лицом она изобразила каких. – А ключи? – напомнила Жанна. – Вы сказали, ключи у вас украли. Кто-то заходил к вам? – Точно! – Нинель Адамовна широко улыбнулась. – Я на почту ходила, жалобу отправить этому, как его… прокурору. Вернулась. Углядела аспидов этих, сообщила куда следует. Они мне еще нахамили там, мол, отстань, бабка, не мешай работать. То есть честные граждане им работать мешают, каково? Ну вот я еще устрою… – Ключи-то как пропали? – напомнила Жанна, глянув на часы. Стрелки неумолимо ползли к критической отметке. Опаздывать было нельзя категорически. – Так и говорю же, позвонила в полицию, а они там и говорят, мол, устали от тебя, бабка. У меня аж давление поднялось. Я в аптеку собралась, а ключей-то и нет! Украли, аспиды, как есть украли! Жанна задумалась. Никто, конечно, ключи не крал, но старуха, пожалуй, и правда застрянет в доме, боясь уйти, не заперев квартиру. Еще и помрет, не дай бог, к ее возвращению. Времени было в обрез, но Жанна тронула старушку за худенькое плечико. – Вы позволите? – она кивнула на вход в квартиру. – Ну что ж, проходи, – старуха удивилась и пропустила ее вперед. Жанна быстро огляделась. В тесной прихожей торчала крытая вязаным ковриком табуретка: все же пенсионерка коротала время, подглядывая в глазок за соседями. – Во сколько вчера звонили в полицию? – Так вот с почты пришла аккурат перед обедом, смотрю, на втором этаже кто-то гремит, ну сразу и позвонила. – А ходили в чем? Нинель Адамовна тронула стеганое демисезонное пальто на вешалке. Пальто было на удивление добротным, явно новым. Жанна пощупала карманы и для верности еще и залезла внутрь. Пусто. Старуха хмыкнула. – Думаешь, не проверяла? Все перетрясла: карманы, сумки, даже тумбочку отодвинула. Украли ж, говорю! Пропала я, бедная. Это ж последние были… Замок теперь менять, да? – В голосе старухи звучало неподдельное отчаяние. – Это ж сколько денег-то? – Может, сыну вашему позвонить? – с надеждой спросила Жанна. – Вот еще! – Нинель Адамовна махнула рукой. – Поедет он, как же! Вон пальто мне и то с курьером прислал. Некогда ему, вишь. Плюнул на мать. Растила, кормила, выучила… а он и носа не кажет. Курьером мне присылает… аспид! Дело пахло керосином. Ей уже давно надо было подъезжать к кольцевой автостраде, а она пытается спасти старушку от мифической голодной смерти. – Курьер вчера приезжал? Ну, с пальто? – Вчера. Думаешь, он ключи спер? Так ведь нет. Как бы я потом на почту попала? – Ага. Сначала приехал курьер, потом вы пошли на почту? В новом пальто? Старуха кивнула. Жанна посмотрела на вешалку. Какие-то кофты и тертые временем куртки висели рядами. Новое пальто – из непромокаемой зеленой ткани, со светозащитными нашивками на карманах – смотрелось тут инопланетным пришельцем. Жанна чуть улыбнулась, представив, как Нинель Адамовна, получив посылку, тут же побежала на почту, где, вероятнее всего, уже сложился кружок по интересам – хвастаться обновкой и заодно ругать сына, соседей и правительство. Жанна чуть наморщила лоб, вспоминая, что обычно носила соседка. Она выцепила взглядом серый драп с облезлым воротником. Сунула руку в один карман, в другой, пальцы коснулись холодного металла. Извлеченная на свет плотная связка ключей тихо звякнула. – О! – Губы Нинель Адамовны сложились сморщенным удивленным колечком. – Как же это? – Вы машинально сунули их в старое пальто. По привычке. Я сама такая же рассеянная, – тут она глянула на часы и метнулась к дверям. – Нинель Адамовна, я побегу. У меня рейс. – Куда летишь? – Нинель Адамовна держала ключи на вытянутой вперед ладони, словно все еще не веря, что они нашлись. – Самара. – Старуха блеснула глазами, и Жанна, предупреждая новый поток причитаний, быстро спросила: – Что вам привезти, Нинель Адамовна? – Здоровья и молодости, – вздохнула Нинель Адамовна и поправила халат на впалой груди. – Ну с богом, – сухая птичья лапка перекрестила воздух, – может, жениха найдешь хорошего. Дверь хлопнула, старуха шустро сунула ключ в замочную скважину и с наслаждением повернула три раза. Настроение у нее улучшилось, а как же – и ключи туточки, и пальто новое сыночка подогнал. Вчера на почте все от зависти чуть не лопнули. Старуха пошаркала на кухню и пристроилась у окна, глядя, как долговязая соседка затаскивает чемодан в багажник машины. Так-то ничего девка, тоща только и бледна. Небось сидит вечно на диетах этих своих. Досидит, что ветром унесет. Потому и замуж не берет никто, а ведь не молодуха уже. Нинель Адамовна смахнула прозрачную каплю с кончика носа. Хорошая девка, но шалава, конечно, как и все нонешние, зато с пониманием. Подарочек вон обещала. Неважно какой. Хоть иголку, но подари. Окажи уважение. * * * Письмо в кармане, казалось, пыталось выбраться наружу. «Что ты как истеричка, успокойся, – приказала Жанна себе. Хотя с ужасом узнала это накатывающее на нее чувство. Пуховой подушкой оно накрывало голову, и тогда пространство вокруг замирало, становилось тягучим, как свежий мед, и необычайно отчетливо пронзительным. Каждый шаг отдавался в ушах многослойным эхом, доходящим до нее с еле секундной, но все же задержкой. – Только не сейчас. Нет!» Глухой чмокающий звук – хлопнула дверца багажника – привел ее в чувство. Она потрясла головой. Приступов давно не было. С тех пор как она рассталась с Димкой. И слава богу! И вот опять. Причина была понятна. Письмо. Как правило, приступы случались в момент, когда что-то должно произойти. Она не сразу поняла это. А поняв, стала бояться. «Нет, – Жанна повесила портплед в салоне, – суслики не сдаются». Мотор мягко заурчал. Прежде чем щелкнуть ремнем безопасности, она все же вытащила конверт, повертела в руках, надорвала: внутри находился шершавый лист бумаги (ее еще называют писчей), сложенный в четыре раза. Догадываясь, что ничего хорошего там нет, она все же развернула его и громко и сочно выругалась. Рисунок, похожий на детские каракули, изображал летящий носом к земле самолет. Печатные неровные буквы складывались в надпись: «Приятного полета». – Чтоб ты сдох! – Жанна дернула рычаг и выжала сцепление. Посмотрела на руки. Не дрожат ли? Нет. А вот не дождешься. Ты, Димочка, не знаешь, что меня лучше не злить. Я тебе голову оторву. Когда доберусь. * * * Аэропорт – особая среда, тут не бывает случайных людей. Улетающие, провожающие, встречающие – у каждого в этом месте свое дело. Каждый знает, зачем он тут, но не каждый знает – почему. Жанна знала. Когда-то, сто лет назад один человек сказал ей: «Рожденный ползать летать не может». С тех пор прошло много лет: этого человека давно нет в ее жизни, а она летает. Жанна вошла в раздевалку. Майка Веденеева, уже затянутая в форменный костюм, трепалась с кем-то по телефону. Наталья Божко складывала одежду в чемодан. – Что-то ты сегодня поздновато. И бледна. Не выспалась? – вместо приветствия сказала она. Жанна мотнула головой и поспешила переодеться. Сворачивая плащ, она услышала шуршание. Письмо. Выкинуть пакость. Она вытащила конверт. Конечно, глазастая Наталья тут же пристала: