– Ну уж нет, – Майя фыркнула, – сами берите это убожество. – Гол! – пронеслось над трибунами. – Гол! Лаврушин вскочил и начал трясти в воздухе фанатским шарфом. – На последней минуте матча с подачи Федулова гол забил нападающий Порошин, – прогремели динамики, – и это уже четвертая шайба в ворота хозяев арены, а значит, «Буревестник» выходит в финал чемпионата и получит возможность побороться за первое место. Да, друзья мои, игра получилась напряженная… Прозвучал сигнал окончания матча. В ложу через стеклянную дверь ввалились разгоряченные Лаврушин, Камаев и Белковский. Все трое без пиджаков. Камаев в джинсах и льняной рубахе навыпуск и даже с легкой небритостью. Сегодня они все мало походили на себя. Вчера Жанна два часа просидела в ванне и даже, кажется, заснула в ней. А вот ночью спала плохо, каждый раз ей снился мертвый Борисов. Во сне она просила у него прощения. Только так и не вспомнила, за что именно просила. Отмытые от лака волосы свободно лежали на плечах. Как хорошо, что не надо стягивать их в тугой бублик на затылке. На матч она надела любимые брюки из немнущейся ткани, купленные еще в «тучные» года в Милане, и просторную фуфайку. В Петербурге все еще было холодно по утрам и вечерам, а в Самаре уже наступило лето. Хотелось поскорее выйти на улицу, подставить лицо ласковому солнцу, вдохнуть ветер с запахом цветущих деревьев. Наталья ходила вокруг стола, поедая деликатесы глазами, потом махнула рукой и взяла тарталетку с икрой. – Все равно завтра не в рейс. Только проследи, чтобы я вечером ничего не ела. Хорошо? Жанна кивнула. Сама она уже подъела весь виноград на ближайшем блюде, оказавшийся необычайно сладким и с привкусом меда. Мужчины уже разливали коньяк. – Нет, вы видели, видели? – не мог унять эмоции Лаврушин. – Как мы их? Они с Белковским то и дело принимались обниматься и хлопать друг друга по плечам. – И все-таки она это сделала. – Жанна оторвала от них взгляд. Наталья вопросительно посмотрела на нее. – Сделала мужа капитаном и форвардом. Наталья кивнула: – Молодец, конечно. Только цена оказалась высока. – Думаю, допинг Федулову тоже она подбросила. – Жанна потянулась налить себе вина, но ее опередил Камаев. – Позвольте. – Он плеснул в бокал рубиновую жидкость. – С вашими способностями вам нужно не в авиации работать. – Увы, – Жанна приняла бокал из его рук, – не все в восторге от моих достоинств так, как вы, Ильяс Закирович. Камаев дернул щекой. – А мне ее жалко. – Наталья взяла бокал в руки и посмотрела на свет. Рубиновая жидкость вспыхнула под лучом солнца, заглянувшего в широкое панорамное окно. – Она старалась для любимого человека. – А мне нет, – Жанна сказала это тихо, почти про себя, и тут же пожалела. Камаев негромко хмыкнул и посмотрел на нее с насмешкой и с каким-то ожиданием, словно ждал разъяснения. Она вздохнула. Иногда лучше промолчать, но то ли выпитое вино, то ли эмоции, все еще не выплеснутые, заставили ее продолжить. – Она предала доверившегося ей человека. Да-да, – она кивнула, видя удивленный взгляд Камаева. – Борисов, согласна, не был ангелом. Его никто не любил. Он делал вид, что ему все равно. Но все равно ему не было. Я не знаю, почему он стал таким. Тяжелое детство, коляска без тормозов… это уже не важно. Но я уверена, что каждому человеку хочется любви. Заботы. Понимания. Он тянулся к Алене именно поэтому. Ему казалось, что она его любит. Ну не в том плане, в каком вы сейчас подумали, Ильяс Закирович, – Жанна усмехнулась. Камаев снисходительно поджал губы. – А она все это время планировала его смерть. Угощала пирожками и планировала. Это самое ужасное. Кстати, Кирилл весь полет проспал как убитый. Вероятно, она подсыпала ему снотворное, чтобы не путался под ногами. А упаковку клофелина помните? Мухин не смог вразумительно объяснить, куда ее дел. Может, и выронил, а Алена нашла, опустошила блистер и кинула на пол в дальнем туалете, чтобы внести путаницу. Короче, она всех подставила. Всех, кто ей доверял. Если бы я писала все эти законы, я бы первым пунктом определила предательство самым тяжким грехом. Нельзя бить в спину тому, кто тебе верит. Камаев промолчал, потом залпом выпил вино и отошел к Лаврушину. Жанна с досадой посмотрела ему в спину. Кто ее за язык тянул? Бог знает, что не понравилось этому небесному ордынцу. Посчитал глупыми ее пафосные речи? – Ой, ты, похоже, Илюшу в самое больное уколола, – тихонько усмехнулась Наталья. – Ты же не знаешь его горе-несчастье? Жанна досадливо мотнула головой, но поборола искушение задать вопрос, и Наталья не выдержала, приблизилась и полушепотом пробормотала: – Наш Илюшенька соблазнил жену самого Клещевникова, сечешь? – Жанна сначала недоуменно моргнула, потом вспомнила: это кто-то из больших авиашишек. – Так вот, когда все вскрылось, Камаев сделал предложение этой Ангелине или как ее там. Мол, бросай своего пузана, будем строить любовь. – Наталья сделала паузу, чтобы выпить вина. Жанне захотелось пнуть ее под зад, чтобы та не тянула кота за тестикулы. Наталья наслаждалась произведенным эффектом и отщипывала янтарный виноград. – Ну? – Жанна все же не выдержала, Наталья засмеялась и тут же приняла скорбный вид. – Как и следовало ожидать, Ангелина оказалась вовсе не ангелом. Бросать пузана, то есть деньги и прочие радости жизни, не захотела. Да еще и… Но тут к столу подошел Лаврушин с открытой бутылкой шампанского. – Друзья мои, сегодня удивительный день. Наши в финале. За это нужно выпить. Жанна отказалась от протянутого шампанского, показав бокал с вином. На шампанское у нее была стойкая аллергия. – Степан Андреевич рассказал, как вы героически спасли репутацию нашей компании… – К ней приблизился Белковский с явным намерением чокнуться. В ответ она пробормотала какие-то слова и тоскливо посмотрела на часы. Уже хотелось побыстрее свалить и пойти гулять по городу. Она прислушалась, Белковский настаивал на продолжении банкета и агитировал всех ехать с ним куда-то в загородный клуб. Судя по счастливой физиономии Майи и Антона, идея про клуб им нравилась. – Нет, я, пожалуй, не поеду, – шепнула Наталья, – знаю я, чем в этих клубах занимаются. Но отделаться от Белковского было непросто. Их спас Камаев, широким движением руки он слегка отодвинул неугомонного директора в сторону, подхватил Жанну и Наталью под руки и вывел из ложи. – Как-то неловко, – заметила Наталья, – даже не попрощались. – Тогда бы мы точно никуда не ушли, – Жанна осторожно освободила руку от захвата Камаева, который так и вел их с Натальей, словно кавалер на променаде. У Натальи в кармане раздался звонок мобильника. Она радостно ахнула и быстро прошла вперед, приложив телефон к уху. Жанна покосилась на второго пилота, который упрямо шел рядом. Интересно, что ему надо? Конечно, обидно, что Камаев оказался обыкновенным бабником. Увы. А ведь так сразу и не скажешь. А чего она ожидала от мужика с такой внешностью? Ему даже делать ничего не надо, женщины, наверное, сами так под ноги и падают и в штабеля укладываются. Подумать только, жену самого Клещевникова охмурил. Помнила она этого господина, да. Не пузан, тут Наталья неправа, но солидный мужчина, корпулентный. Они встречались несколько раз, мельком. Конечно, он ее не помнил, кто она такая для него. Хотя по его распоряжению, как ей потом говорили, были предприняты меры, чтобы замять то дело с иском оскорбленного пассажира. И по его же распоряжению ее потом тихо уволили. От греха подальше, как объяснила ее инструктор. Эльвира Дмитриевна так-то была неплохой теткой, лет сорока с небольшим, тоже всю жизнь в авиации, и как могла постаралась Жанне объяснить политику «партии и правительства». Мол, от суда мы тебя отмазали, но видеть тебя в своих дружных рядах не хотим, репутация компании и все такое… Долгие объяснения и не понадобились, Жанна и сама тогда не была готова снова подняться на борт. К тому же надо было заниматься похоронами и прочими делами. К чести авиакомпании, расходы на похороны та взяла на себя: все же бортпроводница погибла, выполняя свою работу, спасая пассажира. Жанна впервые за все время подумала, что ей грех жаловаться. Бывший работодатель отнесся к ней очень даже человечно. Зря она таила обиду. Никто не хочет иметь в штате неуравновешенного сотрудника, который может выйти из себя в любой момент. Странно, ей понадобилось два года, чтобы осознать это. Может, все же помогли визиты к психотерапевту. Стоили они дорого, но реально улучшили ее состояние. Или, может, это самовнушение? Не важно. Важно, что рейс выполнен, справедливость восторжествовала, и Камаев вроде бы утратил свою власть над ней. Все хорошо. – Жанна Викторовна, – его голос так некстати ворвался в ее благостные мысли, что она вздрогнула, – хотел извиниться, кажется, я был немного груб во время рейса. И поблагодарить еще раз. Вы спасли нас от многих неприятностей. Ее глаза выкатились сами собой, на лице расплылась улыбка. Какой же у него все же голос, душу продать за эти звуки… – Вы, Ильяс Закирович, меня прямо удивляете. – Она откинула со лба упрямую прядь, так и норовившую закрыть глаза. – Это я должна вас благодарить. Вы мне жизнь спасли. А я до сих пор вам даже спасибо не сказала. Камаев остановился и повернулся так, что оказался прямо перед ней, она по инерции еще шагнула и чуть не ткнулась носом прямо в вырез его рубашки, но быстро отпрянула, оттолкнувшись руками. – Говорите, – велел он и чуть улыбнулся. Жанна вытаращилась на него в недоумении. – Вы хотели сказать спасибо. Говорите, – пояснил Камаев. – Спасибо, – пробормотала она, глядя прямо в его глаза под густыми щеточками ресниц. – И это все? – Его губы чуть дрогнули в усмешке, и ей захотелось дотронуться до них пальцами, обвести по контуру и… Она сжала кулаки. Так, соберись, он тебя провоцирует, это же ясно. Наверное, так же он соблазнял эту несчастную Ангелину. Он склонился над ней, теперь ей достаточно было немного поднять голову, чтобы коснуться его губ. Она почувствовала его дыхание, в котором было немного винограда с привкусом меда. – Приличные девушки на улице не целуются. Может, как-нибудь потом, – пробормотала она и хотела уже спасаться бегством, но тут его рука обняла ее за талию и притянула к себе. – Потом не считается. Мне надо сейчас, – приказал он, и Жанна закрыла глаза, мысленно махнув рукой. – Эй, вы там чего застряли? – раздался за спиной Камаева Натальин голос. – Мы же в монастырь собрались, помнишь? Они разлетелись друг от друга, как вспугнутые кошкой воробьи. Жанна прикрыла рукой рот, на губах еще горел его поцелуй. Вот зараза! Кто и где учил его так целоваться? И он теперь думает, что она готова бежать к нему по первому зову? Нет, дружок, тебя ждет облом. – Идемте, Ильяс Закирович. – Она весело подхватила его под руку и потащила в сторону Натальи, которая ждала их поодаль. – Надеюсь, этого «спасибо» хватило? Или вы ждете еще какой-то благодарности? Смотрите, это можно расценить как злоупотребление служебным положением. Камаев резко остановился, убрал руку, провел ладонью по волосам. – Вполне. – Взгляд его снова стал холодным. – Желаю вам приятной прогулки. Всего хорошего. Наталья подошла ближе и теперь вместе с ней смотрела в спину удаляющегося широким шагом Камаева. – И что это было? – спросила она. – Так хорошо шли, беседовали, и вдруг… Что за муха его укусила? Жанна пожала плечами. Не муха, скорее оса. Оса по имени «непомерное самомнение». Не терпит наш второй пилот отказов. Вот и пусть умоется. Решил, что она легкая добыча? Фигушки, я плотоядная. Она украдкой тронула губы. Внутри нее пела звонкая струна. Почему-то хотелось запрыгать на одной ножке, как девчонка. Словно первое свидание, первый поцелуй и все такое. Конечно, этот поцелуй ничего не значит ни для нее, ни для него. Все пустое. И все равно бабочки в животе никак не хотели угомониться. Посещение монастыря не входило в число ее приоритетов, но пойти с Натальей все же пришлось, обещала ведь. Они вернулись в отель, чтобы переодеться подобающим образом. Жанна вошла в комнату и нагнулась за чемоданом, чтобы поискать там что-то вроде шарфа или палантина. Белый конверт лежал на подушке, поэтому она не сразу заметила его на светлой ткани. Лист писчей бумаги, сложенный в четыре раза, продемонстрировал ей еще одни шедевр детского творчества: падающий самолет, в правый бок которого вонзалась молния. Руки ее разжались, лист спланировал на пол. Кто-то принес и положил письмо в ее комнату, пока они были на матче. И это точно не Дима. После высадки из самолета она его больше не видела. Конечно, можно было бы предположить, что он проник в отель, как-то сумел попасть в закрытый номер, но что-то подсказывало ей, что ее враг гораздо коварнее, чем эгоистичный бывший парень. Кто-то, кому очень хочется напомнить ей о том, что случилось три года назад. Можно подумать, она могла это забыть. – Ну ничего, – сказала она, отправляя послание туда же, куда и первое: в кармашек чемодана, – я тебя выведу на чистую воду. Или я не я. Да и суслик поможет. Мы еще повоюем. И полетаем. * * * notes Сноски 1 Старая касалетка – на авиасленге стюардесса с большим временем налета.