Зачем угрожаю ей? Вижу ведь, что в этих мастерски накрашенных и подведенных толстой стрелкой карих глазах нет и намека на неуверенность. — Если ты будешь разговаривать со мной в таком ключе… — она замолчала. И где только таких слов-то набралась, интересно? Никак папаша постарался. — Со мной будешь общаться только через адвоката, я уже приняла решение, и… — она не договорила, потому что я подошел ближе и рывком повернул ее к себе. Она крутанулась на стуле и тут же вскочила с него. — Еще один синяк, и я тебя засажу, — шипит она мне в лицо. — Отец сказал, что еще поговорит с тобой при личной встрече. Рука сама по себе тянется к ее локтю, и я хватаю ее крепко. — Не дам видеться с детьми, — выплевывает она мне в лицо. Тварь, знает, чем зацепить. Еле разжимаю пальцы. Они, словно закаменевшие, не хотят отпускать ее локоть. Медленно разворачиваюсь и делаю шаг в сторону двери. Все-таки зря я пришел. — Сегодня я приеду домой, — говорю через плечо и выхожу за дверь, не оборачиваясь. Сажусь в машину и давлю на газ. Не могу выбросить из головы картину пустующей квартиры, того, как прихожу домой и не вижу мальчишек, не обнимаю и не кормлю их кашей по выходным. Я начинаю копать, проигрывать все то, что еще не случилось, и на душе становится хреново. Я, конечно же, понимал, что с Ликой у нас все катится по наклонной и сводится на «нет» наша семейная жизнь, но как-то даже не задумывался над тем, что дойдет дело до развода, что у нее вообще в голове появятся такие мысли. Видимо без тещи не обошлось. Она всегда относилась к нашему браку скептически, говорила, что по залету навряд ли получится крепкий союз. Но это мы знали и без нее. Особой любви у нас с Ликой и не было. И не кричали мы на каждом углу об этом. Случайность и порванный гандон были тому виной, а потом еще оказалось, что Лике нельзя делать аборт. Тем более, первая беременность, и если сделать аборт, то она потом вообще не сможет забеременеть. Мне, как джентльмену, пришлось тогда жениться на ней. Отца с матерью уже на тот момент не было, и это меня тоже, скорее всего, заставило сделать этот шаг. Поскольку на женитьбе никто не настаивал, на ней настоял я. А потом, через девять месяцев, родились пацаны. Вот тогда я и понял, что значит быть отцом, что значит качать на руках маленьких человечков и чувствовать себя центром их вселенной, потому что они полностью зависят от тебя, потому что спустя несколько месяцев Лика бросила их кормить и начала шляться по клубам, а я заменял ее. Не спал ночами, когда у детей были колики, и спасало одно — няня Людмила Викторовна, которая готова была помочь не только днем, но и ночью. Своих детей у нее не было, зато она нашла нас. Бл@ть, ну почему в жизни так много несправедливости? Заехал домой. Квартира оказалась пустой, видимо, Людмила Викторовна ушла с мальчишками гулять. Но так даже лучше, прощание хуже всего. Я достал спортивную сумку, покидал туда вещи первой необходимости. Зашел в детскую. Игрушки раскиданы по полу, я поднял первую попавшуюся и сунул в карман. Глаза защипала соленая влага и пеленой застелила взгляд. Зло смахиваю непрошенные слезы. Ненавижу. Ненавижу эту тварь, а еще придется и с тестем пообщаться. На работу прихожу с опозданием на два часа. Прямиком иду в кабинет. — Антон Романович, — голос секретарши заставляет замереть на месте. — Владимир Петрович просил вас зайти к нему. Киваю в ответ. — С вами все в порядке? — слышу голос девушки себе в спину и, ничего не говоря, закрываю дверь, приваливаясь к ней спиной с обратной стороны. Вот и настал час икс. Рубинин Владимир Петрович, гендиректор одного из крупнейших холдингов на российском рынке химических удобрений, еще и по совместительству является моим тестем. Понятно, что сейчас начнет промывку мозгов своему нерадивому зятю, а за этим, возможно, последует увольнение. Ведь я обидел его единственную дочь, и не важно, что она не является идеальной матерью, и не важно, что интернет пестрит ее непристойными фото. В то время как я впахиваю здесь по двадцать пять часов в сутки. И поэтому еще удивляюсь, как до сих пор жив и успеваю иногда видеть детей. Конечно же, Петрович меня щадит, дает поблажки: вот и отдельный кабинет у меня, и занимаю я в этой корпорации не последнее место, а являюсь директором отдела сбыта. Я прошел за стол и, кинув в угол сумку, сел. Достал телефон и зашел в интернет. Нашел нужную страницу и открыл фото в «ВК». Ксюра. Ее день рождения отметили они на славу. Лика отличилась. Отвращение заполнило все внутри. Девушка лежала на диване, раскинув ноги, а об ее промежность терся полуголый стриптизер. Ксюра сидела рядом, ее взгляд похотливой шлюшки был направлен на парня, а рука застыла на голой мужской заднице. Гнев и непонимание горячей лавой прокатились по нервам. Пальцы подрагивали, когда нажимал следующий кадр, на котором были похожие позы, только вот теперь руки Лики с огненно-красными длинными ногтями впивались в ягодицы стриптизера. Я нашел их случайно, даже не намереваясь в чем-то уличить потаскушку, это все всплыло само собой. Резко откидываю айфон в сторону и встаю с кресла, оно с грохотом бахается об стену. Выхожу из кабинета и направляюсь к лифту. Пошли нахрен эти гребаные буржуи, сидят в своих клетках под небесами и взирают на все и всех свысока. Нажимаю кнопку лифта, семьдесят шестой этаж. Лифт бесшумно закрывает двери и так же бесшумно скользит ввысь. Глава 3 — Виктория, ну что же ты такая сегодня неповоротливая-то, а? — Никита сидит за рулем и смотрит, как я пытаюсь залезть в его спортивную машину. — Мне кажется, ты сегодня похожа на неуклюжего бегемота. Я не смотрю на него, пытаюсь приловчиться, как бы поудобнее закинуть ногу, и не удерживаюсь, падаю на пассажирское сидение, при этом ломая шпильку на новеньких туфлях. — Ну, ты посмотри на нее, — у Никиты в руках баночка пепси, он от неожиданности моего кульбита опрокидывает ее, и темное пятно расплывается на его белой футболке и светлых джинсах. — Если ты не можешь ходить в нормальной одежде и одеваться, как девчонка, тогда лучше не экспериментируй, — кидает он мне обидные слова и вместо того, чтобы помочь, достает влажные салфетки и начинает оттирать пятна пепси с одежды. «Придурок», — проговариваю про себя. — Нет, ну ты вообще нескладуха, Вика, ну как так можно? — не унимается парень, продолжает обзываться. — Первый раз оделась нормально и вот тебе раз, корова на коньках. Надоело. Снимаю туфли, забираю папку с документами, разрываю немного разрез этой гребаной юбки и встаю босой на асфальт. Спасибо, погода позволяет. — Ты что? Куда собралась? — обратив, наконец-то, на меня внимание, спрашивает парень. — Ты что, обижаться собралась? — он выгибает бровь. — Брось ломаться, Вик, я же ничего особенного не сказал. Давай, садись обратно в машину и поехали, нас уже все ждут. Пока он говорил свой монолог, я уже успела отойти от машины на несколько метров. — Пошел ты, Никита, — говорю и, поворачиваясь на месте, выхожу на тротуар. Сволочь, из-за чего он завелся? Пожалел свою футболку или штаны? И чем он так понравился маме? Ведь внутри пустышка, повернутая на шмотках, дорогих игрушках и деньгах папочки. Да, внешне Никита очень крут. Высокий загорелый шатен с прокачанной бицухой, от которой все девчонки курса писаются кипятком, но повезло связаться с ним только мне. За что такая напасть? Обреченно вздыхаю. Конечно, мама не даст согласия на расставание с ним и будет всеми правдами и неправдами убеждать, что это лучшая партия для меня. — Ну, Вика, ну, извини. О, неужели, сам царь Никита снизошел до извинения? «Что за «ну, Вика», — хотелось спросить у него, — запряг, что ли?». Но я молча продолжала шлепать босыми ступнями по асфальту, наслаждаясь теплом, что отдавала дорога. Вот до сих пор не могу понять, для чего я ему нужна. Вроде и внешность у меня неброская. Не считая, конечно, ярко-рыжей копны, которой так любит восхищаться парень. Ну, да, еще необычный цвет глаз. Природа наградила меня двумя отличительными особенностями. Серебристо-серые. Я даже иногда сама засматривалась в зеркало, наблюдая, как играет цвет радужки в зависимости от настроения. — Вика, давай уже, садись. У меня плохое настроение просто, и не смог сдержаться, но на тебя тоже не сержусь. Вот это номер. Я смотрю на него с изумлением. — Никита, — останавливаюсь я посреди тротуара, — ты вообще охренел? — С чего бы это? — отвечает вопросом на вопрос парень. — Это же ты виновата в том, что я облился. Ты хоть можешь представить, сколько стоит эта вот футболка? — он берет край и оттягивает, тем самым ненароком демонстрируя свой пресс с восьмью кубиками. Тьфу, позер. — Это ты виновата в том, что свалилась на пол и разодрала колени, — он смотрит на мои ноги, а я и забыла, что у меня подраны колготки, — и ты будешь виновата в том, что мы опоздаем в кафе. Я, я и снова я, конечно, а кто же еще. Он за год, пока мы с ним встречаемся, столько раз назвал виновной меня во все его косяках, что я уже и вправду в это поверила. — Никита, — недослушиваю его претензии, — иди нахрен. Ускоряю шаг, не дожидаясь того, когда мне в спину польются опять обвинения, а может, и еще что похуже. Впереди вижу спасительную арку во двор многоэтажки. Ныряю туда и вовремя, потому как машина с юзом проносится мимо, и оттуда слышу нелесные словечки, видимо, в мою сторону. Да пошел он, мудак. Достал. Сажусь на ближайшую лавочку и лезу в сумочку, чтобы найти телефон. Пусто. Не могу поверить, вываливаю содержимое сумочки на колени. Телефона нет. Открываю папку. С надеждой перекладываю бумажки. Пусто. Вот черт, что же делать? Ни один телефон я не помню наизусть. Где же я его могла потерять? Мне этот телефон подарили на день рождения, ему всего-то месяц. Че-е-е-ерт, отец теперь будет орать, как оголтелый. А когда я представила, что к нему еще и присоединится мама, меня пробрала дрожь. Я ссыпала все обратно в сумку. Вот сегодня действительно не мой день. Да, черт. Что же я и правда сегодня такая растяпа? Сразу встряла по всем пунктам. Поругалась с парнем — раз. Порвала юбку и сломала каблук — два. И самое главное, потеряла телефон — три. «Ты сегодня превзошла сама себя, — ехидничал внутренний голос. — Вляпалась, так уж вляпалась». Я стукнула кулаком по лавочке. Взяла целую туфлю в руки. Попыталась сломать второй каблук, но ничего не получалось. Почему? Ведь в кино у актрисы это очень легко вышло. С досадой бросила туфлю на землю. Так, Вика, успокойся. Нужно просто зайти в магазин и купить новую обувь, вот и все. На карточке есть немного денег. Отец каждую неделю переводит небольшую сумму на карманные расходы, а еще и мама помогает, так что у меня подкопилось там деньжат. Вот где они и пригодятся. Посидев еще немного на лавочке, я решительно встала и направилась к другому выходу из двора. У арки на меня чуть не налетел велосипедист, но я вовремя отскочила в сторону. Дыхание сбилось. Вот это да. Это все неспроста. Со мной впервые такое. Прохожие оглядывались на меня, и что самое смешное, некоторые даже сторонились. Я хмыкнула про себя. А ведь я просто иду босиком и в порванных колготках. Мало ли, что со мной случилось. Может, на меня напали и обокрали. А может, попытались изнасиловать. Или сбила машина, а водитель скрылся с места преступления. Абсолютное равнодушие людей поражало. Я задумалась над тем, как бы я себя повела. На этот вопрос я не смогла себе ответить. Просто шла вдоль домов по тротуарной плитке, выискивая глазами подходящий магазин. Но, как назло, ни одного не было. Я даже притопнула ногой. — Вам помочь? — знакомый голос раздался из-за спины. Я резко поворачиваюсь на пятках и морщусь от боли. Поднимаю глаза. Передо мною стоит парень из суда. — Да я даже не знаю, чем, — говорю неуверенно. — Я могу подсказать, — насмешливым взглядом окидывает он меня, а я свожу недовольно брови. — Например, подвезти до дома, как минимум, а еще, возможно, ты захочешь, чтобы я вернул тебе телефон. Он изогнул бровь, а его переход на «ты» даже не вызвал во мне никакого отторжения. — Так телефон у тебя? — в груди тут же затрепетало птахой облегчение. — Да, ты его, по ходу, выронила с бумажками, — объяснил он. — Так что, пойдем? Я немного помялась для приличия, все-таки садиться в машину к незнакомому парню не входит в мои правила, но тут полнейшее исключение. — Угу, — киваю и семеню за ним. — А почему босиком? — он оглянулся через плечо. — Хотя можешь не отвечать, и сам вижу. Я думал, тебя парень подвезет, ну, тот, качок. — Он… Что же ему сказать? Хотя, по сути, я и говорить-то ему ничего не должна. — Он… Мы с ним поругались, — выпалила собеседнику в спину. — Ясно. Ну, ничего, бывает. Мы подошли к тонированному черному джипу. — Залезешь? — он кивнул на юбку. — Или помочь?