– Давайте поднимемся ко мне. Там мы сможем поговорить. Стас предупредительно распахнул перед женщиной дверь подъезда. Наталья Алексеевна, проходя мимо него, уловила ненавязчиво-слабый запах дорогого одеколона. – Вы, наверное, по коммерческой части? – некоторым удивлением осведомилась она. – Как вы догадались? – в свою очередь удивился Стас. – У меня сын предприниматель. И вот этот запах дорогого одеколона – очень похоже. Стас вздохнул. – Почему вы вздыхаете? – Жизнь какая-то дурацкая. Хороший запах – уже привилегия избранных, и если ты не бизнесмен а, к примеру, библиотекарь, то хороший одеколон уже не для тебя. Вы уж извините меня, просто наболело. – Я вас понимаю, – кивнула Воронцова. – Времена действительно нелегкие, я не все вокруг себя понимаю и уж тем более не все принимаю. Лифт остановился, и они вышли на площадку. – Моя соседка два месяца назад умерла, – сказала Воронцова. – Вот в этой квартире жила. – Она показала на дверь, обитую дерматином, испещренным рваными проплешинами. – Так у нее даже одежды приличной не оказалось, чтобы одеть покойницу в последний путь. Жильцы собирали деньги, чтобы все было по-человечески. – А дети? – вздохнул Стас. – Ой, и не говорите! – покачала головой Воронцова. Для нее, бывшей учительницы, это была больная тема. – Проходите, пожалуйста. Здесь темно, извините, лампочка перегорела, а вкрутить некому. Осторожно, ящик слева от вас, вот сюда, в комнату, пожалуйста. – Я ведь из-за детей к вам и пришел, – сказал Стас. – Вот как? Вы садитесь вот здесь, на диван, пожалуйста. Так что там вы о детях говорили? – Наша фирма хотела бы вложить средства в создание Детского центра. И чтобы там не только разные кружки были, как когда-то в домах пионеров, чтобы ребенок приходил туда не только отзаниматься час или два и уйти. Мы хотим, чтобы этот центр иногда ребенку и дом заменял. Вот представьте: его встречает опытный педагог – и выслушает его, и совет даст, и по душам поговорит. Это ведь очень важно – по душам. Дети, пока маленькие, восприимчивы очень, все впитывают как губка. Когда человеку двадцать лет – уже бесполезно втолковывать, а маленький все выслушает и запомнит. – Да, вы правы, – согласилась Наталья Алексеевна. – Я вас чаем угощу. Хотите? Чудесный у меня чай. Они перешли в кухню. Стас устроился у окна и с интересом осмотрелся. – Вы продолжайте, – попросила Воронцова, – пока я у пдиты хлопочу. – Мы ведем переговоры с опытными педагогами, хотим привлечь их к работе в нашем центре. Естественно, приличная зарплата. Естественно, нормированный рабочий день. Наталья Алексеевна улыбнулась и покачала головой: – Вы не понимаете, что такое дети, Станислав. Когда имеешь с ними дело, то и речи нет о сколько-нибудь нормированном рабочем дне. С ними нельзя от сих до сих. Не получается. Стас засмеялся: – Знаете, мне именно так о вас и рассказывали. «Это педагог от Бога, – сказали мне. – Многие дети готовы были считать ее своей матерью». – Просто я всех их очень любила. – Я слышал, – подтвердил Стас. – Потому и пришел к вам с просьбой о помощи. – А почему именно Детский центр? А не вилла на Канарах? Или, к примеру, новый автомобиль? Вы меня извините, но мне чисто по-человечески интересно. – Нет, отчего же, ваш интерес вполне понятен. Просто в какой-то момент приходит осознание того, что пора задуматься и о душе. Сказав это, Стас спохватился и замахал руками: – Это я не о себе, конечно, не подумайте ничего плохого. – Он позволил себе слегка улыбнуться, но сразу же согнал улыбку с лица. – О президенте нашем. – Президенте вашей фирмы? – уточнила Воронцова. – Да. Я ведь в фирме не первое лицо, и центр не на мои деньги будет создаваться, мне лишь поручено провести организационные мероприятия. Забарабанил пальцами по столу и отвернулся к окну, думая о своем. Тем временем Наталья Алексеевна разлила в чашки чай, выставила на стол печенье. – Так вот, о президенте нашем, – сказал задумчиво Стас. – Был у него сын. Мальчишка, каких много. Рос как все. Жил как все. А потом его не стало. Обернул скорбное лицо и посмотрел на Наталью Алексеевну. – Погиб. Нелепо и страшно. И вдруг отец словно прозрел, понял, что во многом из-за него мальчишка погиб. Он ему дарил дорогие подарки, денег на карманные расходы давал столько, сколько иной взрослый зарплаты не получает, – а ничего этого было не нужно. Всего-то и требовалось – больше времени с сыном проводить, учить его уму-разуму, жить его жизнью, а не всеми этими процентами-дивидендами. Потому что вдруг оказалось, что никакие деньги не могут заменить сына. Никакие! Стас сжал печенье в кулаке. Оно с хрустом рассыпалось, превратившись в щепотку крошек. – Извините! – смутился он. – Ничего страшного, – мягко сказала Воронцова и опустила глаза, вспоминая о чем-то своем. – Извините, – опять повторил Стас. – Вы говорили, что у вас тоже сын, а я как-то забыл, растревожил ваше материнское сердце. – Ничего, в нем я уверена, он славный парень, – улыбнулась Наталья Алексеевна. – Он у вас единственный? – Да. – Баловали, наверное, в детстве, – предположил с улыбкой Стас. – Нет, что вы. Я его очень строго воспитывала. Он рано стал самостоятельным, все сам и сам. Я им горжусь! – Я вижу, – опять улыбнулся Стас. – Он у меня президент очень солидной фирмы, – не удержалась Наталья Алексеевна. – Такой молодой, я даже не сразу смогла привыкнуть. Для меня-то он все еще ребенок. Стас понимающе кивнул. – Хотя и волнуюсь, – вздохнула Воронцова. – Каждый день слышно: того предпринимателя убили, того посадили… Она судорожно перевела дыхание и расстроенно махнула рукой. – Не надо так, прошу вас. Ой, как вы разволновались. Попейте чаю, отпустит. Воронцова слабо качнула головой. – Что-то нехорошо вы выглядите, – сочувственно сказал Стас. – Знаете, вам, наверное, надо ему позвонить. Вот прямо сейчас. Услышите голос сына, узнаете, что все у него в порядке, – и успокоитесь в ту же секунду. – Его нет в Москве. – А где он? Наталья Алексеевна подняла голову и вдруг обнаружила в глазах Стаса, которые он, впрочем, тотчас прикрыл веками, совсем не праздный интерес. – Он уехал, – сказала Воронцова. И Стас тотчас засмеялся. – Вот откуда ваши тревоги, Наталья Алексеевна. Сын далеко – и у вас сердце не на месте. Он выдержал паузу и вернул беседу в безопасное русло: – Так вот об этом нашем центре. Мы сейчас присматриваем подходящее помещение где-нибудь в вашем районе. Уже кое-что есть на примете, но конкретно говорить еще рано. Одно могу сказать – это будет где-то недалеко от вашего дома. – Ох, как вы меня соблазняете, – улыбнулась Воронцова. – И о зарплате уже упомянули, и о нормированном рабочем дне, и близко от дома… – А знаете почему? – заглянул ей в глаза Стас. – Пока даже не догадываюсь. – Потому что таких педагогов, как вы, можно по пальцам пересчитать. И мы готовы вас обхаживать, аки принцессу заморскую. – Ну-ну, не льстите, – засмеялась Воронцова. – Я этого не люблю, кстати. – Учту, – пообещал Стас. – А насчет работы в вашем центре – я согласна, Станислав. Я на пенсии, времени свободного хоть отбавляй, и если я еще на что-то сгожусь…