– Я вижу, что ты ничего не понимаешь, и меня это не удивляет. Перевожу на простой язык: двадцать лет – это слишком долго, ты перегорел, вот и всё! Она выдержала растерянный, удивленный взгляд Ришара. Он промолчал и отвернулся. Камилла знала, что он больше ничего не скажет, да и не настаивала. Он всегда увиливал от разговора, избегал откровенности и боялся обсуждать конфликты. «Все это вздор из журнала «Психология», – любил повторять он снисходительным тоном. Сидя на кровати, Камилла помассировала икры и надела туфли-лодочки. Бросив взгляд в сторону мужа, она накинула пальто и вышла из спальни. Хлопнула входная дверь, и Камилла поехала на свое первое свидание. Она уже опаздывала. Глава 2 Фамильное гнездо Какое странное место – фамильное гнездо! Своими звуками и запахами из детства оно тебя успокаивает, но в то же время настойчиво погружает в прошлое, мешая оставаться самим собой. * * * Последний прямой отрезок пути, несколько поворотов, и Камилла остановилась перед «Старыми липами», – «фамильным гнездом», как любила называть его Мариз, ее свекровь. Это было красивое буржуазное поместье восемнадцатого века с многочисленными, тщательно ухоженными цветниками, не оставляющими места никакой импровизации. Все было подметено, вычищено граблями, подчинено строгой геометрии, из которой не позволялось выбиться ни одной травинке. Если бы, не дай бог, трудолюбивый, но уже немолодой Юбер не предвосхищал указания своей хозяйки, Мариз по десять раз на дню вызывала бы его с требованием немедленно взяться за газонокосилку, грабли или секатор. Прошел двадцать один год с тех пор, как Камилла впервые переступила порог этого дома сентябрьским утром 1992 года, когда Ришар пригласил ее познакомиться с родителями. Внутреннее убранство дома полностью соответствовало саду: все было вылощено, начищено до блеска под недремлющим оком хозяйки. Жена Юбера Матильда официально значилась «экономкой» – должность, которую определила ей Мариз, называя ее так при каждом удобном случае. Матильда тридцать лет терпела этот напыщенный титул, но в конце концов привыкла к нему. Ведением дома она занималась по долгу службы, но ее стихией была огромная кухня, в которой медные котлы соседствовали с самыми современными кухонными комбайнами. Здесь она могла давать волю своему воображению, изобретая блюда подчас неожиданные, но изысканные. Мариз вовсю пользовалась талантом Матильды, приглашая к себе местную знать и землевладельцев. Она знала, что гости будут в полном восторге. * * * Матильда и Юбер испытывали к Камилле особую привязанность. Они познакомились с ней в тот самый день, когда ее, застенчивую молодую женщину, официально представили семейству Мабрек. У них не было детей, и с годами их привязанность к ней усилилась, превратившись в почти родительскую любовь. Камилла потеряла отца в тот год, когда поступила на третий курс юридического факультета. У Юбера и Матильды она нашла поддержку, которую долго и тщетно искала у матери. Слишком увлеченная своим горем и постоянными жалобами на жизнь, та была неспособна стать дочери опорой. * * * Внезапно проснулся Люк: продолжая лежать, не открывая глаз, он сонно спросил: – Мам, когда мы приедем? Камилла бросила взгляд в зеркало заднего вида и успокоила сына: – Скоро, дорогой, смотри – мы уже въезжаем в деревню. Не спеша потянувшись, Люк резко выпрямился и спросил мать: – А мои кузены там будут? – Конечно, – успокоила она его. Вопрос сына вызвал у Камиллы тревогу и ощущение безысходности. Ей снова предстояло участвовать в семейном сборище, которое Мариз устраивала несколько раз в год для троих сыновей с их женами и детьми. Все были уже на месте, в том числе Ришар с Ванессой – их шестнадцатилетней дочерью. Всех гостей поселили в тех частях дома, где когда-то находились детские каждого из братьев. Мариз и Максим, ее муж, серьезно перестроили дом, чтобы никто не чувствовал себя ущемленным: в распоряжении каждой семьи были две спальни, туалет и ванная комната. Камилла сослалась на важную встречу с клиентом, чтобы свести общение с дотошной свекровью и Клементиной – своей противной золовкой – до одного вечера; полтора дня было вполне достаточным испытанием для ее нервов. На самом деле она провела пятничный вечер с Амели и Сабиной – своими верными подругами. Они дружили еще во время учебы на факультете права и с тех пор регулярно встречались в кафе на Елисейских Полях, где шутки, смех и взаимная откровенность каждый раз возвращали Камиллу в атмосферу беззаботности, которой она больше нигде не находила. Ришар мог без труда проверить, действительно ли у нее была деловая встреча; они оба работали адвокатами в их общем агентстве, которое открыли сразу после свадьбы. Но его уже очень давно не заботил рабочий график жены, впрочем, как и ее настроение. Однако он по-своему любил ее. Максим, свекр Камиллы, услышал скрип шин по гравию, когда машина въехала на широкую аллею, ведущую к дому с каменной лестницей. Он вышел на широкое крыльцо и издалека сделал знак своей невестке ехать на крытую парковку, туда, где ровными рядами, как на стоянке супермаркета, уже выстроились другие машины. Но Камилла никогда и не стремилась парковаться прямо перед домом. Мариз тут же распорядилась бы отогнать автомобиль на подобающее ему место и послала бы Юбера с граблями удалить следы шин на щедро посыпанной гравием аллее. Только привилегированные гости, приглашенные на званые обеды, имели право парковаться прямо у подножия каменной лестницы. * * * Максим был производителем зерна и владельцем нескольких сотен гектаров земли на равнине Бос в департаментах Эр-э-Луар и Луар-э-Шер. Он унаследовал эти земли от матери и управлял ими вместе с одним из сыновей. Уже достигнув пенсионного возраста, он по-прежнему руководил сельскохозяйственными рабочими, контролировал процесс жатвы и заготовку тысяч тонн пшеницы и овса. Эмерик, его старший сын, выступал в роли «зернового трейдера». Он изучал мировые рынки зерна, продавал свое зерно и даже покупал чужое при подходящей конъюнктуре, если это сулило прибыль. Сидя за компьютером, он простым щелчком мыши перебрасывал сотни тонн зерна с азиатского рынка на американский, и суммы на банковских счетах семейного предприятия увеличивались на десятки тысяч евро. Его офис находился недалеко от башни Монпарнас, в здании с обшарпанным фасадом. Все остальные помещения на этаже занимали склады обуви, одежды и сумок «Прада». Клементина, его жена, занималась сбытом товаров этой марки в парижском регионе. Она делила свое время между магазином на улице Монтень и регулярными поездками в другие бутики, не упуская из виду Клелию – их двадцатилетнюю дочь, которая только что успешно перешла на четвертый курс медицинского факультета. * * * Эван, младший из сыновей, был на десять лет моложе Ришара. Он совершенно не был похож на своих братьев – ни внешностью, ни интересами. С мая по октябрь он работал официантом в ресторанах на лангедокских пляжах. В остальное время года он путешествовал со своей подругой и их пятилетними близнецами. К концу октября, когда последние пенсионеры покидали террасы кафе и залы ресторанов, они переезжали со своего старого трейлера на яхту, которая стояла в Порт-Камарге. Подруга, молодая женщина скандинавского происхождения со славянским именем Калинья, жила с Эваном уже семь лет, оставив в Стокгольме родителей и занятия архитектурой. Они познакомились летом 2006 года. Калинья с семьей проводила трехнедельные каникулы в Гро-дю-Руа – приморском курорте в окрестностях Монпелье. Однажды вечером Эван заметил восхитительно красивую молодую девушку, одиноко сидевшую за столиком на террасе соседнего бара. Она потягивала гранатовую газировку, полулежа на стуле и наслаждаясь щедрыми лучами средиземноморского солнца. Он недолго колебался – ровно столько, чтобы успеть поставить поднос на стойку, – сразу же подошел к ней и завязал разговор. Эван не знал, в чем причина – в ее ярко-голубых глазах, длинных белокурых волосах или крошечном кислотно-розовом бикини, но он почувствовал, что его неумолимо тянет к ней. Спустя десять дней родители молодой женщины вернулись в Швецию. Предполагалось, что она присоединится к ним через две недели, но любовники уже все для себя решили: она не вернется в Стокгольм. По крайней мере, до будущего года, когда будет знакомить своего друга со страной и родными. Эван, обаятельный молодой человек, подкупал своей искренностью и простотой и никогда не повышал голос. Двое его братьев послушно выполняли требование родителей строить карьеру, да и сам он до восемнадцати лет никогда не восставал против их сурового и вполне традиционного воспитания. Он даже получил степень бакалавра естественных наук с отметкой в дипломе «очень хорошо», но годы, проведенные в лицее, были для него невыносимым мучением. Через несколько дней после объявления результатов он спокойно объявил родителям, как о чем-то совершенно естественном, что учиться дальше он не желает. Мариз едва не задохнулась от неожиданности и гнева! Как это один из ее сыновей посмел отвергнуть то, что она предусмотрела для его же блага? Всю ее программу! Это было как раз то, чего Эван не любил: жизнь как хорошо разработанный маршрут. Мариз восприняла это как мимолетную причуду, которую легко устранить вразумляющим разговором. Но будущее показало ей, как жестоко она заблуждалась. Камилле нравились и Эван, и его подруга; они редко виделись, но всегда поддерживали связь. Калинья, уезжая к родителям, летала в Стокгольм через Париж. И пользовалась этим, чтобы провести несколько дней в долине Шеврёз. Благодаря Камилле она открыла для себя самые красивые места французской столицы. Их поездки, в том числе и ночные, раздражали Ришара, но молодые женщины не обращали на это никакого внимания. С годами они сблизились еще больше и доверяли друг другу самое сокровенное. Когда Камилле было необходимо излить душу, Калинья оказывала ей неоценимую помощь. У нее был редкий дар – слушать, не давая оценок. Ее советы, всегда разумные, разрешали самые запутанные ситуации. Она была свободна от предрассудков, а несовершенное владение французским языком позволяло ей высказывать свои мысли, не выбирая слов. Это часто заставало Камиллу врасплох, и она не раз говорила подруге: – Если бы со мной так разговаривал кто-нибудь другой, он схлопотал бы оплеуху!