Утром Игнат ведет себя как ни в чем не бывало. Кофе, тосты, спортивный канал. Такое вроде бы привычное начало дня, но сегодня оно совершенно другое. Вчерашняя ссора не была самой крупной за годы нашего брака, но именно вчера он особенно ярко показал свою сущность. Да, не он стал первым и что с того? Двадцать первый век, уже давно всем наплевать на подобные условности. Всем, но не ему. Я всегда знала это. Знала, как ему было важно и лестно, что у меня никогда никого не было. Он даже готов был ждать. И потом такое разочарование… Вчера он был прав еще в одном – я действительно их сравнивала. Но отнюдь не умение и прочие таланты, я вспоминала свои ощущения, свои эмоции. Вспоминала, как готова была умереть в его руках, лишь бы он не отпускал… а из рук Игната всегда хотелось скорее ускользнуть. Я не люблю его. И никогда не любила… – У тебя телефон звонит, эй, – выдергивает из мыслей голос Игната. Беру с заставленного коробками подоконника смартфон и вижу номер мамы. – Привет. Ты уже прилетела? – Да, еще вечером. Прости, так устала, что сразу завалилась спать. – Даже не позвонила! – Прости… – Приходите сегодня с Игнатом к нам, я приготовлю ужин. Артемка по тебе сильно скучает. Сколько мы не виделись? С нового года? – С весны. Вы же прилетали к нам в марте. – Точно. Но все равно долго. Приходите! – Мам, я, наверное… Бросаю взгляд на Игната, который, закинув скрещенные ноги на свободный стул, смотрит по старому телевизору футбол. Что бы там ни было – он мой муж. Не чужой человек, как ни крути. Начнутся расспросы, непрошенные советы… И проглатываю невысказанное: "наверное, я приду одна". – Хорошо, вечером будем, – вырубаю связь. – Мама пригласила на ужин. – И моя тоже. – Тоже сегодня? – Завтра. Сказать, что мы с Мариной Александровной лучшие подружки – это безбожно солгать. Мы друг друга, мягко говоря, недолюбливаем. Но женщина не так давно потеряла мужа, ей должно быть очень тяжело. Я не имею морального права отворачиваться от нее в этот момент. – Ну и отлично. Значит, как минимум два вечера не подходить к плите, – давлю слабую улыбку. Смотреть друг на друга после вчерашнего нам еще непросто, поэтому слиться – лучшее решение. – Пойду наверх, нужно разобрать вещи. – А я через полчаса в клинику, пора поднять бухгалтерию. К пяти вернусь, я надеюсь. – Хорошо. О разводе никто из нас в это утро больше не заикается, но в моей голове это слово крутится как никогда часто. * * * Удивительно, но разбор вещей занимает всего пару часов. Потому что и вещей всего ничего: почти три года брака уместились в четыре чемодана. Одежда, кое-какая посуда… Еще там, в Москве, мы строили великие планы. Что переедем обратно домой, Игнат продолжит дело отца, начнет развивать клинику, деньги потекут рекой и все будет. В том числе счастье. Но увы, с последним пока что совсем не складывается. Иногда, в моменты особенно неприятных ссор, я думала, что поторопилась с этим браком. Что нужно было подождать, присмотреться друг к другу получше, попробовать просто пожить вместе. К счастью, на дворе не каменный век и никто не смотрит косо на пару без штампа в паспорте. Но Игнату было крайне важно соблюсти все условности, прямо-таки пункт, чтобы "по правилам". Я согласилась, потому что была более чем уверена, что все равно никого и никогда не полюблю. Не полюблю так, как полюбила парня, который в один холодный осенний вечер появился в нашем городке. Полюбила совершенно безумно, не оглядываясь и не думая о последствиях. Я была уверена, что это взаимно… Какой же я была дурой. Конечно, за три года боль притупилась, но не ушла. Не было ни дня, чтобы я не вспомнила о нем. Я не знаю, где он сейчас, что с ним... От мысли, что пока я изо всех сил стараюсь привыкнуть к роли жены, он целует какую-то другую девушку, первое время было нестерпимо больно. Но я жила с этим, день за днем, месяц за месяцем и в конце концов стало легче. Но окончательно не отпустило. Я не хотела возвращаться сюда, слишком много ассоциаций и воспоминаний, но обстоятельства не спросили. И вот я здесь, иду пешком к маминому дому, слушаю треск взбесившихся цикад, смотрю на заросшие густой порослью вершины гор, вдыхаю соленый запах моря и понимаю, как сильно мне всего этого не хватало. На месте старого гастронома построили огромный супермаркет: вооружившись корзинкой, прохожусь по рядам и набираю различные сладости для брата. Фрукты, шоколадный торт, конфеты. А когда приближаюсь к кассе, чтобы расплатиться, вижу… Ийю. В первое мгновение даже не узнаю давнюю подругу – она сильно изменилась за эти годы. Когда-то длинные волосы превратились к каре, губы явно стали полнее, а ресницы – гуще. А эта ее внушительная грудь… На мгновение теряюсь, не понимая, как себя повести. Кидаться с объятиями глупо и неуместно, учитывая, как мы расстались, но и сделать вид, что не увидела ее, совсем по-детски. – Алиса, топай сюда! Только научилась ходить, а уже убегаешь! – подруга наклоняется и берет на руку маленькую светловолосую девочку. А потом замечает меня… Почему-то кажется, что она сделает вид, что просто меня не узнала. Ведь тогда, три года назад, мы сильно поссорились, но неожиданно Ийя расплывется в улыбке и, подталкивая свободной рукой наполненную тележку, уверенно шагает ко мне навстречу. – Господи, мама дорогая – Молотова! Обалдеть можно! И пока я ошарашенно растягиваю губы в улыбке, она пихает ребенка в специальное детское место на тележке и крепко меня обнимает. – Я тебя не сразу узнала. Ты стала такой красоткой! – Я тебя… тоже не сразу. Новая прическа… А еще грудь, губы и что там еще под платьем. – Давно ты приехала? – она радуется совершенно искренне, и с моей души падает огромный валун, который давил на плечи целых три года. Она моя самая лучшая, самая близкая подруга и мне ужасно ее не хватало. – Да вот, вчера вечером только с самолета. – И надолго? – Ну, скорее всего, навсегда. – Уии, как круто! Наконец-то будет с кем зажечь! – снова кидается обниматься, и мы вместе хохочем, почти совсем как в старые добрые. Правда пока немного осторожно, словно не веря, что время длительного безмолвия позади. – Я очень-очень рада тебя видеть, серьезно. – Правда? Мне казалось, ты сильно на меня тогда обиделась. – Ну первое время конечно бесилась, само собой, но потом быстро отпустило. Ты же знаешь, какая я отходчивая. Даже думала тебе позвонить, а потом решила, что тебе там, наверное, и без меня неплохо. Новый город, новые подруги, муженек. Блин, Ви, как же здорово, что ты вернулась! Так легко и хорошо на душе у меня не было уже давно. Обрести лучшую подругу снова – это такое невероятное ощущение. Приезд домой заиграл новыми яркими красками. Ребенок в тележке роняет из рук игрушку и кривит губы в преддверии слез. Симпатичная голубоглазая девчушка с пухлыми щечками. Дочь Ийи, с ума сойти можно. Подруга поднимает с пола резиновую свинку и, не глядя, пихает в руки ребенку. – Ну вот, знакомься, Алиска моя. – Она у тебя замечательная, – и совсем не кривлю душой. – Просто чудо. – Угу, только орет день и ночь, сил нет. Зубы эти, чтоб их! А у тебя какие дела, не того еще? – и, хихикая, тычет меня пальцем в живот. – Нет, мы с этим не торопимся. – Мне казалось, Игнат из тех, кто сразу же захочет вот это все: памперсы, слюнявчики… Ужас, если честно, знала бы, что все будет вот так, сделала аборт. – Ийя! – укоризненно округляю глаза, а она лишь смеется еще веселее. Хочется спросить, кто же отец Алисы, но почему-то неловко. Впрочем, рано или поздно она сама расскажет в мельчайших подробностях, хочу я того или нет. Ийя такая. Всегда была такой.