– Вот видишь! Видишь! – тычет в меня указательным пальцем. – Значит, все-таки думаешь! Ты выдала себя только что! – Господи, ну за что мне это все, – закатываю глаза и предпринимаю еще одну попытку уйти от неприятного разговора, но меня снова не пускают. На этот раз Игнат хватает меня за предплечье и явно не рассчитывает силу – запястье обжигает огнем. – Отпусти! Мне больно! – Мне, может быть, тоже больно, только тебя моя боль никогда не волновала. – Давай не будем, мы уже говорили об этом! Я просто твой… ну трофей, что ли. Бесценная шкура мамонта, которую ты сумел выгрызть из лап соперника. Ты с первого дня его появления здесь, тогда еще, хотел доказать, что выше, круче, сильнее. Даже закрыл глаза на наш с ним роман, лишь бы в конечном итоге я осталась с тобой. И я осталась! Вышла за тебя! Живу с тобой несколько лет! – Судя по твоим вечным ночным отговоркам – мучаешься. – Сейчас – да. Я устала, Игнат, я так от всего этого устала… – освобождаю руку и просачиваюсь, наконец, в спальню. Прячусь в ванной. Там долго сижу в чугунной чаше, до тех пор пока не оседает пена и вода становится еле теплой. Почему я не спросила у него, за что он так со мной? Почему бросил? Ведь именно этот вопрос гложет больше всего все эти годы. На бортике жужжит смартфон – беру гаджет мокрыми руками и пытаюсь сморщенным от долгого пребывания в воде пальцем ввести пароль. И кому понадобилось писать мне так поздно? А когда вижу, кто именно мне написал, едва не роняю телефон. С громким всплеском сажусь и гипнотизирую номер. Это номер "инкогнито". То есть Дамиана. Именно с этого номера велась тогда наша удивительная переписка! После переезда в Москву я его удалила, но из памяти ведь так просто цифры не сотрешь. Я еще даже не успеваю посмотреть, что же кроется в этом сообщении, а уже так накатывает… Мне снова семнадцать, я сижу и жду, когда же он напишет, жду встречи с ним. Тогда я была невероятно счастлива и не знала, что ждет впереди. "Нам надо поговорить" Три коротких слова без точки на конце вводят в ступор. Перечитываю написанное несколько раз, обдумывая ответ. На автомате выбираюсь из ванной, беру большое банное полотенце. Я и сама понимаю, что надо! Надо! Но… зачем? Какой смысл сейчас от этих разговоров? Делать себе больнее? Обсудить, как он меня бросил, как потом сошелся с Ийей, заделал ей ребенка, купил семейное гнездышко… Смотреть на него и чувствовать, как сердце обливается кровью? Нет, спасибо. Я не мазохистка! Только собираюсь набрать, что нам не о чем разговаривать, как от него приходит следующее сообщение: "Жду тебя у ротонды через час" Я уже успела забыть, какой он наглый. Написал так, словно я уже согласилась! С чего он вообще взял, что я хочу этой встречи? Что спустя столько лет она мне еще нужна? Тогда, в день своего восемнадцатилетия, я гордо покинула ресторан, не стала унижаться. Не стала даже при нем плакать. Он бросил меня, все предельно ясно, к чему лишние расспросы? И знать о моих глубинных чувствах после разрыва он не мог. Не мог догадываться, как мучительно долго я по нему тосковала. Так с чего вдруг он вдруг решил, что мне, замужней женщине, все еще нужны его паршивые ответы? Смотрю на себя в зеркало: мокрые волосы облепили лицо, глаза лихорадочно блестят. Нужны! Они мне нужны. И увидеть его я хочу сейчас больше всего на свете! Но… я уже убегала с ним по первому его зову, хватит. Прошлая я осталась в прошлом. "Я не приду" – быстро набираю ответ и выключаю телефон. Что бы там я не чувствовала, чего бы не хотела – я больше ни за что не повторю собственных ошибок. Выхожу из ванны – Игнат уже лежит под одеялом. Но не спит. Бесшумно снимаю халат и ложусь на противоположную сторону кровати, отодвинувшись как можно дальше. Несколько минут мы молчим, лишь в открытое окно залетает оглушительные трели взбесившихся цикад. – Ви? – Что? – Все еще злишься на меня? – Я не злюсь. Просто… разочарована, наверное. – Мной? Тобой, нашим браком, собой. Три прошлых года были сплошным крушением планов и надежд. – Я устала от твоей беспочвенной ревности, Игнат. Ты даже не можешь себе представить, как сильно это выматывает. – Беспочвенной? – Вот видишь, даже сейчас ты гнешь свое. Он снова какое-то время молчит, а потом произносит совсем неожиданное: – Я оплатил курс реабилитации Артема. Ошарашенно оборачиваюсь на мужа. Конечно, я понимаю о чем речь – мама нашла в Германии хороший детский центр, где занимаются с детьми-аутистами. Всего пара месяцев непрерывной работы дают потрясающие результаты. Стоит это все не сказать, чтобы совсем бешеных средств, но лично для нас абсолютно неподъемных. – В смысле – оплатил? – Ну вот так. Пока перевел только за половину курса, остальное можно внести чуть позже. – Ты это серьезно сейчас? Где ты взял эти деньги? – Ну мы же собирались делать ремонт в клинике. Думаю, с этим можно чуть-чуть подождать. Я просто не верю своим ушам. Когда я поделилась мечтой мамы с Игнатом, он ответил, что это пустая трата денег. Все равно ничего уже нельзя исправить. Что подобный диагноз не лечится и не стоит заниматься дорогостоящим самообманом. Он не то чтобы не недолюбливает моего брата, нет, он не относится к нему… никак. Ни плохо, ни хорошо. Есть он и есть. И тут вдруг такая невиданная щедрость. Наверное, все читается по моему лицу, потому что он хмурится. – Ты не рада? – Я рада, конечно, просто удивлена. – Семья ведь самое важное, правда? Думаю, сейчас твоему брату эти деньги нужнее, – и кладет ладонь на мое бедро. – Иди сюда. Я льну к нему телом, но не душой. В мыслях абсолютная каша. Он словно почувствовал, что я обдумываю предложить сделать паузу, пожить какое-то время раздельно и сразу пошел с козырей. Знает же, как важен для меня брат, что я готова пойти на многое, лишь бы ему было хорошо. И теперь у меня просто не повернется язык предложить подобное. По крайней мере не в ближайшее время точно. – У нас же все наладится, правда? – шепчет в мою шею. – Конечно, – улыбаюсь, чтобы хоть как-то скрыть рвущееся из груди "нет". Часть 8 Утром мы оба стараемся поддерживать видимость обычной жизни: пьем на кухне кофе, говорим о чем-то отстраненном, едем вместе в клинику, а там расходимся по разным кабинетам. Мой – на первом этаже, недалеко от регистратуры. А Игната, как директора и нового владельца – на втором. Сейчас он очень занят грудой документов, и я знаю, что, скорее всего до вечера мы не увидимся, чему совсем не расстроена. – Мария Петровна уже в седьмой раз приносит нам свою собаку. Сначала она ее прививала, потом стерилизовала, затем выводила блох, обследовала пса на глисты, еще несколько совершенно ненужных процедур. Боюсь представить, с чем пожаловала сегодня, – улыбается Ольга Ивановна. – Ощущение, что ей просто нечем заняться, купила себе игрушку. – Мария Петровна – это та шумная женщина в коридоре с рыжими кудряшками?