— Абсолютно, все прошло отлично, — говорила она. — Ни о чем не беспокойся, просто отдохни. Ты рада вернуться домой? — пауза. Звяканье ключей. — Хорошо. А как дела у Фрэнни? Я видела фотографию, она такая милая! Все эти волосы! Наверное, Коко родила, — подумал я. — Похоже, это была девочка. Я услышал, как ключ повернулся в замке Эмми. — Ну, не могу дождаться, чтобы увидеть вас обеих. Дай мне знать, когда будете готовы к приему гостей, — еще одна пауза, за которой последовал смех. — Уверена, что да. Звучит здорово. Хорошо, берегите себя. Пока. После этого я услышал, как дверь в ее квартиру открылась и закрылась. Я выпрямился, пытаясь придумать какую-нибудь причину, чтобы пойти туда, и увидеть ее. Конкретную причину, а не эмоциональную. Мои глаза просканировали комнату, но ничего не бросилось мне в глаза. Мгновение спустя Пейсли, дремавшая в качелях, проснулась, и начала плакать. Когда я был на кухне и готовил ей бутылочку, меня осенило. Ее пластиковые контейнеры, в которых она принесла спагетти и фрикадельки! Я съел вчера все остатки еды из них и вымыл их. Я мог бы их вернуть. Это была хорошая причина, верно? Покормив Пейсли, я положил ее в слинг, собрал контейнеры и пошел через холл. Постучал в дверь, мой желудок подрагивал, словно я был подростком, собирающимся на первое свидание. Быстро провел рукой по волосам и проверил дыхание. Я был почти уверен, что принял душ и почистил зубы сегодня, но точно не сделал ничего лишнего. Подходит ли моя одежда? Нет ли пятен на рубашке? Да, нет, да. Черт. Я нервничал. Услышал шаги в ее квартире, и моя грудь сжалась. Но, когда она открыла дверь, я вел себя спокойно. Ну, настолько спокойно, насколько это возможно, когда парень носит ребенка на груди и несет кучу контейнеров. — Привет, — сказал я непринужденно. — Я принес твои контейнеры. — О. Спасибо, — выражение ее лица было пустым, по крайней мере, пока она смотрела на меня. Когда ее взгляд упал на Пейсли, она улыбнулась. — Привет, орешек. У тебя все хорошо? Я не мог видеть лицо Пейсли, но она не плакала, а пинала ножками и шевелила ручками, как будто была рада видеть Эмми. Я тоже был рад, но не подавал виду. — У нас все хорошо, — ответил я, как будто она спросила, как дела у нас обоих. — А как ты? Она выпрямилась, и снова сделала пустое выражение лица. — Нормально. Только что вернулась домой с работы. Я кивнул, рассматривая ее черную блузку, юбку-карандаш и туфли на каблуках. Ее изгибы выглядели восхитительно — грудь, бедра, икры. — Хорошо выглядишь. — Спасибо. Хочешь, я возьму это? Она потянулась к контейнерам в моих руках, но я не хотел отдавать их ей, потому что тогда она могла бы развернуться, и уйти с ними в квартиру, а я был бы вынужден вернуться домой, и провести еще один вечер в одиночестве. — Я занесу их, — предложил я и, не получив приглашения, как бы боком прошел мимо нее в ее квартиру. — Мне поставить их на кухне? Она тяжело вздохнула и закрыла дверь. — Да. Я поставил их на стойку и заметил, что она только что открыла бутылку «Абелярд Пино Нуар». Один пустой бокал стоял рядом с бутылкой. — Винодельня твоей кузины, верно? Они делают отличные вина. Ты когда-нибудь пробовала их «Рислинг»? — Нет, — она медленно подошла ко мне, скрестив руки на груди. — Я не очень люблю «Рислинг». Я кивнул. Последовавшее за этим молчание было неловким. Извинения, которые я должен был ей принести, застряли у меня в горле, я не мог придумать, что еще сказать, а она, похоже, не была склонна спасать меня. Мог ли я винить ее? Но мгновение спустя она вошла на кухню и поставила еще один бокал. — Хочешь немного? — в ее голосе не было ни капли энтузиазма. Это было довольно неубедительное приглашение, но я его принял. — Да. Спасибо. Она налила вина для нас обоих и передала один бокал мне. Затем, ничего не сказав, прислонилась спиной к стойке, и долго пила из своего бокала. Я пытался придумать, что сказать, когда она заговорила. — В понедельник я виделась со своей кузиной, и она предложила мне работу на севере. — Ты собираешься согласиться? — Я еще не решила. В моем животе сразу же образовалась яма. Я не хотел, чтобы она устраивалась на работу в другом месте, но не мог этого сказать. — Тебе стоит. Это отличный округ. — Да. По выражению ее лица я понял, что она обижена. Боже, какой же я мудак. Я пришел сюда, потому что мне не хватало ее смеха, а все, что я делал, это делал ее несчастной. Я попытался снова. — В последний раз, когда мы пили вино на твоей кухне, у тебя на столе лежал жареный кролик. Она кивнула. — И еще улыбка на твоем лице. — Извини. Наверное, день был долгим, — она скрестила ноги у лодыжек и провела одной рукой по животу. Послание было ясным. Черт. Она жесткая. Я поставил свой бокал с вином, не отпив из него. — Эмми, перестань. — Что? — Перестань пытаться отделаться от меня. У нее отвисла челюсть. — Я пытаюсь отделаться от тебя? — Да. Это очевидно. Затем она рассмеялась, но это был не тот смех, которого я ждал. — Хорошая шутка, Нейт, ведь это ты вел себя, как совершенно незнакомый человек, в понедельник утром. — Я не вел себя как незнакомец, — защищаясь, сказал я, хотя прекрасно понимал, что она имеет в виду. — Я вел себя, как друг, кем мы и являемся. Она закатила глаза. — Ладно, неважно. Если ты хочешь притвориться, что между нами ничего не было, валяй. Но у нас был разговор об этом, и… — Во время которого ты сказала, что будешь терпелива со мной, — перебил я. — И во время которого ты сказал, что будешь открытым и честным со мной. — Я сказал, что попытаюсь, — отстреливался я. — Говорил же тебе, что плох в этом. У меня не получается. Она оторвалась от стойки и выпрямилась. — Это чушь, Нейт. Ты плох в этом не потому, что не получается. Ты плох в этом, потому что не позволяешь себе быть хорошим. Потому что не хочешь, чтобы кто-то нуждался в тебе. Я вспыхнул. Как она смеет бросать мои собственные слова мне в лицо! Вот почему не следует открывать людям свои слабости — они используют их против тебя. Я был так зол, что не мог найти слов, чтобы защитить себя. Со мной такого никогда не случалось. У Эмми, однако, слов было предостаточно. — Ну, ты мне не нужен. И мне не нужно это в моей жизни. Так что ты получил то, что хотел. Это не то, чего я хотел!