– Жить надоело? – продолжил шипеть Кольцов. Рядом сидела, пригнувшись, Тоня, держа в руках два чемодана за ручки. – Всё, всё, – махнул Володарский, вытирая лоб рукой с пистолетом. – Дальше что делаем? Какой план? – Какой план? – повторил Кольцов и продолжил. – На ту сторону. И в лес! – Готовы? – он глянул исподлобья. Оба кивнули. – Возьми чемодан, что потяжелее, – сказал Кольцов Володарскому. – И оба – за мной. Вместо того, чтобы тут же перебираться под вагоном на ту сторону, Кольцов повёл их вдоль рельс к хвосту состава. Как не старались, шли шумно. Особенно Тоня, которая сильно хромала и то и дело поскальзывалась на покатой насыпи. Когда уже были у последнего – почтового вагона, где-то далеко сзади открылась дверь и оттуда стали садить из винтовки в белый свет, как в копеечку. Кольцов даже не стал оборачиваться. Поэтому, когда одна из пуль ударила его в спину, он удивлённо вскрикнул, дернулся назад, а потом упал лицом вниз. Володарский, шедший впереди, метнулся к нему, перевернул, приложил ухо к груди. Сердце стучало. – Если не в голову и не точно в сердце, сразу не умирают, – со стоном сказал Кольцов и открыл глаза. – Это я от шока отключался. – Куда меня? – спросил он. – В спину, – ответил Володарский. – Навылет? Кольцов пошарил по груди, морщась от боли. – По ходу – нет, – констатировал он. – Плохо… – Что делать будем? – спросил Володарский. – Идти сможешь? – Идти? Смеёшься? – хохотнул Кольцов, закашлялся, сплюнул. Он вытер губы рукой, посмотрел на кровавый след на ладони. – Пуля в лёгком застряла, – сделал вывод. – Если так, то есть шанс выкарабкаться. – Ты вот что, – перевел Кольцов взгляд на Володарского. – Паспорт того, что я последним кокнул, положи мне в карман. И денег сколько-то. – Зачем? – спросил Володарский, пока Тоня торопливо открывала чемодан и рылась в его содержимом. – А сами – дуйте отсюда, – не обратил Кольцов внимание на вопрос, мотнув головой в сторону леса. Он тяжело, с присвистом дышал. – Деньги есть. Документы – есть. Со шмоткой определитесь. Легализуйтесь, короче. Жив буду – найду. Как связь держать помните? – А ты? – спросил Володарский. – Идиот? – зашипела на него Тоня. – Давай ноги уносить, а то и его не спасём, и сами поляжем. Она протянула Кольцову деньги и паспорт. В ответ тот протянул оба пистолета. – Избавьтесь как только сможете. Кровь на них. – Не поминай лихом! – только и сказала Тоня. После чего ухватила Володарского за плечо и потащила его в обход последнего вагона к близкому лесу. Провожая их взглядом, Кольцов вдруг вспомнил Серёгу Бодрова, как он тогда – в горах плакал, как просил: – Братцы, не бросайте. Я сам пойду, только дайте передохнуть чутка. А сам синий от потери крови. Даже сидя шатался. Лейтенант Рубахин угрюмо протянул ему два рожка к «Калашу» и, как и сейчас Тоня, сказал: – Не поминай лихом. И они ушли. Убежали. Причём, бежавший последним Рубахин, слегка смещался на ходу то влево, то вправо. Как человек, который опасается выстрела в спину. Потом, конечно на допросах у следователя военной прокуратуры вся группа, как один, сказали, что Бодров сам вызвался прикрывать их отход. Мол, вот какой Серёга герой – не хотел быть обузой для товарищей. Ну а тому, разумеется – звезду Героя посмертно. Деньги какие-то выплатили родне. Даже в газете про него статью тиснули, вот, мол, на кого нынешнюю молодёжь, равнять надо. Только вот до конца жизни Кольцов будет помнить взгляд, которым Серёга их провожал. И мучиться. Даже батюшку как-то попросил отпустить грехи. Не помогло. А вот сейчас – отпустило. Он вдруг понял, что тогда, в горах, не было в их команде ни на ком вины. Как и сейчас не было вины на Володарском и Тоне, за то, что они его бросили. Просто это жизнь, а в ней всякое случается. Конец * * * notes Примечания 1 19 июля – прим. автора 2 на блатном жаргоне шлёппер – вагонный вор. Он же – «майданщик». – примечание автора