Короткий смешок. Знакомые интонации. Уже знакомые. Я напрягаюсь и обращаюсь в слух. — Уснешь тут. Ты слышишь музыку?.. Максим идет по палубе с другой стороны и не видит меня. — Да, я подал заявку, чтобы симку восстановили, телефон куплю, как на берег выйду... Какой ремонт, он в соленой воде минут десять плавал. Ну?.. Я в норме... Лис... — В голосе проскальзывает мимолетный оттенок раздражения: — Олеся, ты меня послушай, а не Жору с Машей. И перестань истерить, окей? Я тебе уже звонить боюсь… Ага, запугала... Поступил так, как посчитал нужным. При чем здесь ты и то, сколько я о тебе думаю? Я округляю глаза, жадно ловя каждое слово. Он говорит... со своей девушкой? Женой? У него есть кто-то... Ого! Ну конечно же есть! Максим взрослый, успешный, ему нужно заниматься сексом. Часто. Наверное. Интересно, почему ее нет здесь, на яхте? — Завтра позвоню, когда куплю телефон... Да, взаимно, спокойной ночи. Наступает тишина, изредка разрываемая смехом, криками и аккордами сверху. Я замираю, не дышу. Между нами четыре метра, и надеюсь, Максим меня попросту не заметил. Так и стоим молча пару минут. Я смотрю вдаль. Ноги мерзнут, но обуться страшно — для этого нужно отмереть и пошевелиться, а значит, привлечь внимание. В какой-то момент мне кажется, что Максим ушел, и я осторожно оборачиваюсь — нет, стоит, смотрит за борт, о чем-то глубоко задумавшись. Я собираю в кулак всю выдержку, но, когда начинают стучать зубы, все же обуваюсь. Максим меня замечает, я улыбаюсь и, вежливо кивнув, поспешно перевожу глаза на море, не мешая его уединению. Три удара сердца ничего не происходит, потом Максим подходит и спрашивает: — Есть лишняя сигарета? Глава 7 — Нет, не курю. — И выдрессированно добавляю: — Извините. Максим усмехается: — За что извиняешься? Это же хорошо. Я тоже давно бросил, но иногда тянет. — Иногда — это после спасения людей? Едва заметно приподнимает брови. — Чаще. Я так жадно вглядываюсь в черную воду, что еще немного, и начну видеть останки древних кораблей на дне. Напрягаюсь всем телом от его близости. Уйти бы немедленно, мало ли что ожидать можно. Скинет за борт, и скажут потом: «Официанточка с ума сошла». Но остаюсь на месте и продолжаю: — Переживаете, да? Все веселятся, но вам не до смеха. Вы даже практически трезвый, хотя бар бесплатный. Абсолютно. Там даже «Хеннесси ХО» есть. Максим снова чуть улыбается: — Да, бесплатный, верно. Извини, малая, что обидел днем. Я был на стрессе и не разобрался, что к чему. Вся кровь, что есть в моем теле, устремляется к лицу. Сердце так дико колотится под ребрами, что я едва за него не хватаюсь. Голова кружится. Наверное, у меня прямо сейчас происходит какой-нибудь инфаркт. Подгибаю пальцы ног — мозоли дают о себе знать, я чувствую боль и прихожу в себя. — Вы спасли двух человек. Женщину и ребенка. Даже если бы вы меня послали на три буквы и влепили пощечину, я бы не обиделась. Максим издает короткий смешок и качает головой: — Это точно было бы лишним. — Да, вы правы. — Прикусываю язык. Наши глаза встречаются, я улыбаюсь и вновь смотрю на море. Какой сегодня удивительный день, столько интересных людей вокруг и нового опыта. — У тебя все в порядке? — нарушает молчание Максим. — Д-да, у меня перерыв. — Бросаю взгляд на часы: — Еще пять минут. Я спустилась отдохнуть перед финальной уборкой. Немного устала, если честно. — Я обратил внимание, что ты усердно трудишься. — Спасибо. Он молчит, смотрит на прибрежные огни, потом на усыпанное звездами небо. Я догадываюсь, что его откатило. Если у папы был сильный стресс, — например, когда волки подошли к нашей деревне и напали на корову, а еще до этого хулиганы побили его учеников, — он пил и долго восстанавливался. Максиму невесело, он, вероятно, прокручивает в голове спасение двух человек и проживает его снова и снова. — Вам было страшно? — спрашиваю. — Мне бы точно было. — Я занимался плаванием, был уверен, что все получится. — Ну да, ну да, — качаю головой. — Рассказывайте. — Что? — Вы такой крутой, что ежедневно прыгаете со скалы головой вниз прямо в ботинках! Притворюсь, что поверила. — Уж сделай одолжение. — Чисто из уважения к тому, что вы гость, а я на зарплате. — Будь так добра. Мы переглядываемся, я понимаю, что он прикалывается надо мной, и смеюсь. Потом мы смотрим вдаль и одновременно улыбаемся. Все очень хорошо и замечательно, эта минута такая крутая, что... вот буквально одна из лучших в моей жизни! Максим оборачивается, доходит до лавки, берет плед и накидывает мне на плечи. В груди тепло-тепло становится! Намного жарче, чем плечам, которые теперь греет шерстяная ткань. — Спасибо. — Не за что. Интересно, какая она — его девушка? Наверное, особенная во всем. Я понятия не имею, кто она, но почему-то очень за нее обидно, если Максим изменит ей с танцовщицей этой ночью. При этом осознаю, что, если вдруг меня спросят — я ни за что его не сдам. Из-за пледа, шуток и всего вместе. — Как вам праздник? — Хороший. — А танцовщицы? Обалденно красивые, да? Максим мимолетно хмурится и отвечает довольно скучающим тоном: — Полуголые девицы хороши, как и все полуголые девицы. Других танцовщиц гоу-гоу в своей жизни я еще не видел. Беседа явно перестала его развлекать. Я понимаю, что нащупала предел, больше нам говорить не о чем. — Но вас они не впечатляют? — Мне же не шестнадцать. Спросить хочется много. И про его девушку, которая, очевидно, не в восторге, что Максим сиганул со скалы в бушующее море. И как прошло спасение. И что он думает о Льве, танцовщицах, празднике, монгольском иге. О чем угодно! Но я молчу, потому что никак не могу собрать слова в умное предложение, а тупить перед ним стыдно. Он извинился, и этот факт выбил почву из-под ног. Передо мной еще никогда никто из взрослых не извинялся. — Я схватил ее за волосы, — произносит Максим, не глядя в мою сторону. Я обращаюсь в слух. — Она поэтому меня поцарапала, из-за охрененной боли. Она паниковала, лезла сверху и душила, не реагировала ни на просьбы, ни на мат. Я перестал видеть голову ребенка. Дернул ее за волосы вверх, чтобы вдохнула побольше, и отбросил к берегу, сколько было сил. Только после этого смог выловить мальчика. Ей было ужасно больно, но иначе мы бы утонули втроем. Думаю, у нее еще долго будет болеть голова. Мурашки бегут по телу. Я хотела откровенности, но не была готова к ней. Застываю от ужаса, явственно представляя весь кошмар ситуации. Ледяное море, соль во рту и в глазах, сильные волны, паникующая мать, ребенок, который уже уходит под воду... Я делаю громкий вдох, парализованная воображением. Зябко тру предплечья. Максим улыбается и меняет тему: — Пошли наверх, холодно.