Девушка смотрит на меня, пожимая плечами: – Мне хочется поесть. Даже если мне подадут слона, сейчас я не буду возражать. – Я рад, что ты наслаждаешься едой. Ненавижу, когда девушки подсчитывают калории. – Я много работаю. Мне нужна энергия. Я, конечно, люблю салаты и овощи, но могу съесть мороженое в один присест и положить добавку. – Ну и где ты работаешь? – О! В единой системе обмена сообщениями. У меня спортзал на работе. То, о чем Бренна рассказывает, так странно, но я воздерживаюсь от вопросов. Я ставлю свой грузовик на парковку в районе недалеко от центра города. Бренна наклоняется и выпрыгивает из грузовика, как следует хлопнув дверцей. Я выбираюсь следом. Гляжу на ее обувь и понимаю, что она обула какие-то ремешки. – Я уже научилась ничего не обувать, чтобы не сломать голову, выходя из твоего грузовика. – Ты не любишь большегрузы? – Мне не нравится кое-что, напоминающее город на колесах. – И позволь поинтересоваться, почему? Бренна опускает взгляд вниз, на свои ноги. Я пытаюсь взять ее за руку, но она засовывает ее в карман джинсов, не позволяя мне прикоснуться к себе. – Твоя сестра ведь поведала тебе о моих родителях? – Нет, – отвечаю ей. Я спрашивал Эмили, о чем они трепались несколько раз, но она уверила меня, что ни о чем важном. Видимо, это была ложь. Я уверен, Бренна это знает и ценит. Мне тоже не нравятся люди, треплющиеся о чем-то, что явно их не касается. – А она должна была? – А, это не важно, – девушка останавливается, чтобы взглянуть на меня. – Они умерли, когда я была еще совсем маленькой, и они действительно облажались. Я до сих пор не могу понять, что заставило меня продолжать жить? До их смерти у нас была прекрасная жизнь. Мы жили в деревне. У бабушки с дедушкой была своя ферма, и мой папа водил грузовик, из которого постоянно рвалась музыка кантри. Моя любимая вещь, кстати, как и старенькие, растерзанные сапоги пастушка, и я боготворила Дьюка Дейзи. Подобные вещи всегда возвращают меня к воспоминаниям о моих родителях и отнюдь не приносят мне радости. Кровь на их телах, когда я обнаружила их. Да и то, что они оставили меня в столь уязвимом возрасте. – Черт, я не знал, Бренна, – я пробегаю пальцами вдоль ее руки в попытке успокоить, но в глубине души сомневаюсь, что это сработает. – Ты можешь рассказывать мне о чем угодно, Бренна. Я выслушаю тебя без осуждения. – Спасибо, – бормочет она. – Я сделала все, чтобы забыть о своем прошлом и не люблю вспоминать о нем. Особенно своих родителей. Но твоя искренность важна для меня, – кажется, она не впечатлена, но это и понятно. – А Эмили не поведала тебе, случайно, о наших с ней родителях? Кивнув, Бренна тихо отвечает: – Говорила. И мне было жаль услышать об этом. Мы приходим в ресторан с открытой площадкой. Я спрашиваю Бренну, хочет ли она поесть на террасе, и девушка с радостью соглашается. Вид на океан прекрасен, а вдали можно увидеть маяк у берегов. Я мысленно делаю себе заметку когда-нибудь провести там с Бренной день. Мы садимся за длинный стол не слишком близко к другим. В центре стола стоит свеча, пламя колышется от малейшего дуновения ветерка. Солнце еще не село, но это произойдет где-то через час или около того. А значит, мы встретим здесь закат. Официантка подходит, чтобы принять у нас заказ. Меню в основном состоит из морепродуктов, поэтому я заказываю жареную пикшу, а еще салат и ролл, идущие в комплекте. Бренна заказывает жареные с боков моллюски и картофель фри и просит принести ей картошку и салат перед основным блюдом. Я понятия не имею, куда в нее влезает все, что она ест. Сейчас между нами царит большее умиротворение, чем до того момента, когда мы только вошли. Еда на свежем воздухе приносит спокойствие, а между нами этого не было, ведь мы подняли тему о родителях. Теперь, когда Бренна слегка приоткрыла завесу, я спрошу Эмили о том, что рассказала ей девушка. У меня такое ощущение, что Бренна скрывает намного больше. Все это заставляет меня поступать так, как мне не свойственно, но что поделать, ведь я открыл счет. – Взгляни вон туда, – девушка указывает в сторону моря. В воде, может быть, метрах в ста от берега резвятся два или три дельфина. – Святый Боже! Это круто! Надеюсь, они не поплывут к берегу. – Да не должны. Они же умные животные. Наверняка что-то привлекло их сюда, – Бренна улыбается, наблюдая за дельфинами. Я улыбаюсь, любуясь ею. Она просто завораживает своей улыбкой. – Ты когда-нибудь видел дельфинов? Ты сказал, что никогда не был на море раньше. Когда она смотрит на меня, я пытаюсь отвернуться, но это не срабатывает. Я ловлю ее руку. Бренна слегка суживает глаза, как будто предупреждает меня не делать этого вновь. Но разве я послушаю. Трудно не смотреть на нее. Особенно вкупе с этой убийственно яркой красной помадой на губах. – Что? – спрашиваю я, совершенно забыв, о чем она говорила несколько секунд назад. Округлив глаза, Бренна повторяет свой вопрос: – Ты когда-нибудь видел дельфина? Ну, как живого человека. – Ой! Нет. На самом деле я видел только акулу в аквариуме в Ричмонде. Мне даже удалось погладить ее детеныша. Там еще были электрические угри, скаты и еще всякие твари, похожие на голотурии (прим.: голотурии или морские кубышки, или морские огурцы – класс беспозвоночных животных типа иглокожих). Мне чудится, что Бренна издает смешок, прежде чем вернуться к наблюдению за дельфинами. Она смотрит, как эти красивые морские животные прыгают и резвятся в море на некотором расстоянии от нас. Они уплывают все дальше и дальше. – Есть какая-то притягательная красота, когда дельфины резвятся вот так в океане, а не в аквариуме. Это их естественная среда. Это так завораживает. Чувство, с которым девушка говорит об этом, повышается в ее рейтинге моего хит-парада до одного из самых любимых в Бренне. У нее при этом такой взгляд и голос, что ни с чем не сравнить. Через мгновение она смотрит на меня и удивленно приподнимает брови: – Почему ты так пристально меня разглядываешь? – Как «так»? – переспрашиваю. – Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я. Я поймала тебя дважды. Это странно, прекрати. Девушка слегка краснеет. Я воспринимаю это как знак, что Бренна нервничает. Но держится она хорошо, что не дает мне какие-либо другие намеки, кроме румянца, чтобы определить, злится ли она, застенчива, уязвима или стесняется. Странным образом я горжусь, что она сильная и волевая, такая, как есть. Немногие девушки могут похвастаться этим, по крайней мере, не те, что вьются вокруг меня. Официантка приносит наши салаты вместе с картошкой фри и напитками. Мы заказывали красное вино. Бренна хотела красное вино и до этого, в воскресенье, но я предельно честен, когда говорю, что ничего не знаю о винах, кроме того, что это забродивший виноград. – Какая марка вина хоть? – таким образом для себя я сделаю пометку о вине, которое мы покупали в воскресенье. – «Пино Нуар», одно из моих любимых. Но оно также хорошо идет к морепродуктам. Ну, и если ты любишь красное вино. – Так... А что лучше всего сочетается с курицей кордонблю? – Лучше всего подойдет мерло, если уж быть честной. – Но все-таки красное? Девушка ухмыляется, поддразнивая меня. – Нет, что ты, фиолетовое, – когда Бренна подмигивает мне, прежде чем вернуться к поглощению картошки, я сомневаюсь, уж не послышалось ли мне. На самом деле, «Мерло» – это один из сортов вин, о котором я что-то слышал, но никак не могу припомнить, в связи с чем. К тому времени, как Бренна заканчивает со своей едой, а я – со своей, мы оба насыщаемся и готовы расплатиться. В тот момент, когда я подписываю чек, из меня вырывается громкая отрыжка, видимо из-за того, что я выпил слишком много содовой. Бренна стоит рядом и улыбается: – Прозвучало так, будто ты потерял пять фунтов вместе с отрыжкой. – И это тоже, – я встаю из-за стола, и мой желудок опускается. Когда мы покидаем ресторан, я приобнимаю Бренну. Она напрягается на секунду, но тут же расслабляется. В отличие от того вечера после концерта, когда она оставалась словно каменная, пока мы протискивались сквозь толпу. В тот момент я не мог и представить, что мне представится возможность разгадать эту девушку, так что сейчас могу праздновать победу. Мы по-прежнему идем в обнимку вниз по городу. Небо начинает превращаться в голубовато-фиолетовое с завитками розового и всполохами оранжевого. Солнце почти скрывается за горизонтом, но звезд пока не видно. Даже луны не видно. Прекрасная ночь для прогулки. Огни отражаются, будто нанизанные на здания, а некоторые дома очень старые. Бренна показывает мне несколько любимых ею домов, я смотрю и понимаю, что мне они тоже нравятся. Мы проходим мимо группы уличных музыкантов, и девушка тянет из кошелька десять долларов, чтобы бросить их в черный футляр из-под гитары. Мужчина кивает ей, продолжая играть. В другом квартале ниже по дороге находится музей с табличкой «Добро пожаловать», освещенной зеленым неоновым светом. – Хочешь зайти? – спрашиваю. Бренна с настойчивостью тянет меня за руку, готовая войти даже раньше, чем я закончу свое предложение. – Я люблю искусство. Это так красиво! – она подходит к первой стене, разглядывая выставленные работы, затем переходит к следующей. Бренна ничего не говорит, но смотрит на все с той же страстью в глазах, с какой наблюдала за дельфинами. Сегодня я определенно сделал правильный выбор. Вот это новость! Мы разворачиваемся к следующей стене, но тут девушка останавливается как вкопанная, но не из-за новой экспозиции. Возле стены стоит мужчина. Он глядит на Бренну, огорченно вздыхает, затем продолжает разговор с женщиной, повисшей на его руке. Бренна внутренне отгораживается. Она больше не расслаблена и не радостна, а скорее нервничает, да еще так, как я никогда не видел. Она продолжает смотреть на мужчину, а я бросаю взгляды по сторонам, пытаясь выяснить, откуда она знает этого господина. Когда он оглядывается на Бренну, взглядом предлагая уйти, это говорит о многом. В его глазах застывает предупреждение, и мне это ни капли не нравится. Наклонившись к Бренне, спрашиваю шепотом: – Все в порядке? Ее тело странным образом реагирует на мои слова, хотя я стою рядом с ней, да еще и держу за руку. Ее хватка вдруг становится сильнее, и Бренна кивком головы соглашается со мной. Она снова тянет меня, безмолвно предлагая идти, но на этот раз не к картинам, а в сторону двери. – Что за тип? – спрашиваю я, когда мы подходим к тротуару. Бренна отпускает мою руку и опускается на колени. Я на миг прихожу в замешательство, но потом опускаюсь рядом, отводя пряди волос от ее лица. – Бренна, – зову ее. Девушка кажется слишком ошеломленной, чтобы ответить мне. Тогда я щелкаю пальцами перед ее лицом, пытаясь привести в чувство, одновременно сдавливая ее плечо. Ненавижу это делать, но девушка закрылась от меня, и это пугает. – Бренна, – повторяю более настойчиво.