Я: «Ты всегда сексуальна и красива и для меня ты – само совершенство...» Бренна пишет мне в ответ: «Не говорила ли я вам, что вы – явно сумасшедший?» Я отвечаю: «Если ты не веришь мне, то сама явно сумасшедшая, детка». Бренна: «Мне нужно идти. Желаю хорошо провести вечер». Я пишу: «Тебе тоже, красавица. Увидимся завтра». Бренна: «Жду не дождусь». Отбросив все бумаги в сторону, захожу в компьютер и набираю имя Коннорс, пытаясь узнать о том старом происшествии в Алабаме. Это случилось примерно двенадцать-тринадцать лет назад, поэтому я продолжаю просматривать материалы, пока не натыкаюсь на кое-что. Какой-то парень и Джейн Коннорс проходят по делу, но в нем не так много инфы, хотя и чуть больше, чем Бренна рассказала мне. Я запрашиваю доступ к этому файлу, чтобы увидеть доказательства. Вероятнее всего, от шефа я получу большой нагоняй, но узнать все жизненно необходимо. Не для меня. Для Бренны. Оставшаяся часть рабочего дня напоминает вынужденное трудолюбие, потому что едва я отрываюсь от работы хоть чуть-чуть, мысли о Бренне тут же вторгаются в голову, и мне приходится заставлять себя работать в два раза усерднее. Все заканчивается тем, что рабочий день подходит к концу. На сегодня вовремя, что удивительно. Шеф окрикивает меня, когда я иду на выход мимо его кабинета: – Бурк! Я прохожу к нему в кабинет, чтобы узнать, что ему нужно: – Да, шеф? – Получил уведомление о твоем запросе! Что это за дело? – Это дело одной знакомой мне женщины. Убийство-самоубийство ее родителей. Она не в курсе многих подробностей, но оказалась единственным свидетелем. Я просто хотел посмотреть, может, что-то еще есть в этом деле? – Это довольно старое дело и не находится в нашей юрисдикции. Есть не так много того, что ты можешь сделать или предоставить. – Может быть, всего несколько каких-то эпизодов для нее, деталей. Мне важно помочь ей. Мужчина пялится на меня несколько секунд, прежде чем кивнуть: – Хорошо. Я постараюсь потянуть за ниточки. – Спасибо вам, сэр. Это все, о чем я хотел попросить. – Буду держать тебя в курсе. Мне нужно торопиться домой, чтобы приготовиться к встрече с Чесити. Все произойдет в отеле «Гранд Персон». Девушка должна арендовать номер четыреста четыре, не быть одетой, как проститутка, и быть в маске, закрывающей лицо. Когда я говорил Джинджер, чтобы Чесити надела маску, то объяснил ей, что не хочу видеть лицо той, с кем буду разговаривать. Она ответила мне, что не сомневается в моих мотивах, так что я рассчитывал на это. Я также отметил, что Мона оделась, как шлюха, что сделало неудобным нашу беседу, так что если девушка под маской Чесити оденется не так соблазнительно, это выйдет лучше всего. Хотя мне и понравилось говорить с Моной. Она оказалась порядочным человеком и предоставила мне много информации. Я знаю, что больше мне так не повезет. Я просто надеюсь, что очередная цыпочка не поставит все дело так, как это сделала Мона. Переодеваюсь, тщательно следя за тем, чтобы оставить дома все, что хотя бы отдаленно напоминало, что я детектив, а затем бросаюсь к двери с бутербродом в руке. Поедая его, еду в грузовике к отелю и паркуюсь на задней площадке. Направляюсь к стойке и регистрируюсь в номере четыреста четыре. Клерк кидает на меня презрительный взгляд, когда подает мне ключи, так что, видимо, он в курсе, кто такая Чесити. Остановившись за дверью, осторожно стучу костяшками по косяку. Слышу голос, который говорит, что дверь не заперта. Вставляю ключ в слот и, когда загорается зеленый, нажимаю на ручку. Зайдя в комнату, я начинаю что-то говорить, но когда вижу Чесити, все в ней кажется мне знакомым. Черные волосы, волнистые и распущенные, красная помада, покрывающая ее сочные губы, красная рубашка без бретелек, черные шорты, открывающие всю длину потрясающих ног. И хотя сейчас на Чесити повязка, закрывающая все лицо, у меня не остается сомнений, что у нее зеленые гипнотические глаза. – Майкл? – спрашивает девушка. Ее голос наполнен желанием... И голос я знаю тоже, потому что прошлой ночью это желание было обращено на меня. Я слегка покашливаю, пытаясь изменить тон, чтобы голос звучал несколько по-другому. Я не уверен, сработает ли это сейчас, но ведь далеко не в первый раз я меняю что-то в себе во время расследования. – Да, – бормочу я. – Чесити. Она язычком слегка смачивает губы, прежде чем сложить их в улыбку: – Конечно. Мне нужно снять маску сейчас, или ты продолжишь меня наказывать? Мое сердце заходится, но не так, как раньше. На этот раз оно переполнено яростью, гневом и ревностью. Я хочу сорвать маску с ее лица и спросить, какого черта она тут делает, но я не могу позволить себе испортить все расследование. И я не смогу простить ее. Только не за это. Ярость внутри меня продолжает набирать обороты, и я с ужасом понимаю, что если продолжу находиться в этой комнате, все закончится плохо. Как, бл*дь, Бренна может заниматься со мной любовью всю ночь, а потом встретить кого-то в гостиничном номере, чтобы трахаться? И это было ее работой с самого начала? Это, бл*дь, долбит по мне, как будто я ударяюсь о кирпичную стену. Все, о чем она намекала, говорила и лгала. Ее работа, странное время, деньги, которые она зарабатывает. Тот факт, что один из Джонов, с которым я беседовал, описал мне Бренну до размера ее гребаных сосков. Я был так наивен, потому что полностью влюбился в загадочную женщину по соседству. Но я не позволю себе продолжить любить эту женщину, которая думает, что я влюблен в нее. Нет. Я влюбился в шлюху. Платную женщину из эскорта, которая трахается со всеми парнями всех возрастов и национальностей за деньги. Бренна протягивает руку к маске, и у меня меньше трех секунд, чтобы выйти отсюда, прежде чем она узнает меня. – Майкл? – спрашивает она. – Да, – отвечаю. – Я все еще здесь. – О! Хорошо. Так что насчет маски? Снять или оставить? – Оставь ее, – затем я разворачиваюсь и выхожу, захлопнув за собой дверь. Меньше десяти минут назад я был по уши влюблен. Теперь же ненавижу ложь. Как же я ненавижу ложь, сука! Глава 19 Бренна – Майкл? – спрашиваю в четвертый раз. – Когда я досчитаю до трех и не получу ответа, то сниму маску. Молчание – вот мне ответ. Я медленно снимаю маску и оглядываюсь. В комнате отеля никого нет. Прохожу в ванную, потом в коридор. Пусто. Кэнди сказала, что все оплачено, поэтому я жду в номере. Проходит двадцать минут. Собираю свои вещи и покидаю комнату. На выходе я останавливаюсь у стойки регистрации, где Кевин смотрит маленький черный телевизор, расположенный под стойкой. – Это было быстро, – шутит он. – А парень... Он ушел? Кевин согласно кивает головой: – О, да! Я уверен, что слышал визг шин, доносящийся с парковки, когда он выезжал на дорогу. – Правда? Это что-то новенькое, – я могу шутить с Кевином на эту тему. Он на год моложе меня, а здесь работает уже около полугода. Не сказать, чтобы этот отель пользовался моей любовью, но когда работает Кевин, я стараюсь приводить клиентов сюда. То есть я прошу Кэнди бронировать номер здесь, если у клиента нет предпочтений. Кевин сразу спросил меня, была ли я проституткой. Я ему сразу же и объяснила, что работаю в эскорте. Там денег больше платят, да и не нужно стоять на углу. На углу – это самое дно. В службе эскорта я зарабатываю гораздо больше и мне не нужно думать о хлебе насущном, занимаясь сексом. Кевин оказался в восторге от этого и через месяц заплатил мне за мои услуги. Было весело научить его кое-чему, но для нас это была одноразовая услуга. Сейчас мы просто шутим на эту тему, вместе делаем ставки на баскетбольные игры, так как он – фанат «Лейкерс» (прим.: американский профессиональный баскетбольный клуб из Лос-Анджелеса), и мне очень нравится поддразнивать его. Может быть, я даже могла бы считать Кевина своим приятелем. В нем всегда что-то веселое. Поэтому я задерживаюсь возле стойки на час или около того, пока мы обсуждаем кое-что из нашей жизни. Я не рассказываю ему об Эверете и не говорю, что хочу покончить с эскорт-жизнью. Вместо этого мы болтаем о его семье, как его не понимают из-за того, что он переехал во Флориду, а не остался в церковном городе Нобл штата Мэн. Кевин вырос в католической семье в городе, где население насчитывает всего тысячу человек, и даже не знал, что такое минет, пока ему не исполнилось семнадцать лет. Теперь он многое знает, но его родители не могут простить ему его свободы. Возможно, именно поэтому мы так подружились с самого начала. Мы оба выросли в мире, в котором нам не место, и чувствовали себя нелюбимыми большую часть наших подростковых лет. Наконец прощаюсь с Кевином, ощущая горький привкус того, что больше нам не удастся поговорить по душам. Может быть, я все равно буду заходить время от времени. Все зависит от тяжести расследования и от того, вычислят ли меня или нет. Когда я возвращаюсь домой, то вижу припаркованный грузовик Эверета. Меня охватывает всепоглощающее чувство радости. Этот парень занимает все мои мысли. Открыться ему прошлой ночью было хорошей идеей, и я могла бы подумать о совместном будущем. Я хотела рассказать ему все о своей работе, но решила все же подождать немного до тех пор, когда закончу. На этой неделе я попрощаюсь с двумя последними своими клиентами и расскажу Эверету все без утайки. Надеюсь, он простит меня. Мне очень нужно, чтобы он простил меня, понял, любил… Проверив свой почтовый ящик, я направляюсь к квартире Эверета. Дважды стучу в дверь, но никто не открывает. Мне кажется или послышалось, что кто-то движется внутри его квартиры? Но по-прежнему никто не открывает. Вспомнив последний раз, когда он был здесь с Эмили, и хотя точно знаю, что его сестра не приезжала, я поворачиваюсь и устремляюсь на пляж, чтобы поискать его там. Но его нигде не видно. Моей радости нет конца и края. Она прямо плещет из меня. Может быть, Эверет еще на работе или поехал куда-нибудь? Я не совсем уверена, но, видимо, его нет дома. Иду в свою квартиру, наливаю бокал вина, переодеваюсь и располагаюсь на диване в гостиной. Мне не так часто удается посидеть на диване. Если я смотрю телевизор, то у себя в спальне, если ем, то в кухне, если мне хочется поспать или просто отдохнуть, я располагаюсь в спальне или принимаю ванну. Сидя сейчас на диване, я внезапно со всей ясностью осознаю, что очень давно не сидела вот так просто, в гостиной, в отличие от большинства людей. Разве гостиная – это не самое популярное место во всем доме, хоть человек и живет один? Или даже с семьей? Как бы кто это не называл. Одна я ненормальная. Я не живу нормальной жизнью. С момента встречи с Эверетом мне захотелось нормальной жизни. Я ведь должна возненавидеть его за мое желание таких решительных перемен. Но думаю, что причина, по которой я испытываю к нему только нежные чувства, в том, что он не заставляет меня меняться и даже не просит. Ему просто удается достучаться до лучшей части меня. До той части меня, о существовании которой я или не подозреваю, или встречаюсь с ней крайне редко. Кошка трется о мою ногу. Я смотрю на нее. – Это здорово, не так ли? – шепчу я, но не получаю ответа. – Это очень хорошо, – отвечаю самой себе.