В нашем классе всегда ставят оценку на балл выше, если подкрепляешь ответ иллюстративным материалом. – Интересно. Что ж, пойдем в зал и посмотрим, – сказала синьора Аллорио. В коридоре мы встретили класс Лео – они шли на физкультуру. Я заметила, что брат хромает. – Что случилось? – спросила я. – Он упал, – быстро ответила за него эта выскочка Иммаколата Эспозито. – Лука Тасси поставил ему подножку. – Неправда! Он сам хотел меня лягнуть, а попал по ножке стола, – стал оправдываться Лука. – Хватит ссориться! – вмешалась учительница. – Хорошо, что ушиб не сильный. Но лучше тебе, Лео, обойтись сегодня без физкультуры. Хочешь пойти на просмотр фильма с сестрой? – Хочу, – обрадовался Лео. – А можно я с ним? – быстро спросила Джарра. Учительница засмеялась: – Понятно, раненому нужна медсестра. Ладно, идите. Все равно урок последний. Сначала на видео был прекрасный пляж, где играли в волейбол белые девушки – все как на подбор блондинки и красавицы. Мяч отскакивал от их рук как будто сам собой, без всякого усилия с их стороны. Спортсменки тоже производили впечатление невесомых. У них были очень длинные загорелые ноги. То и дело кого-нибудь из них показывали крупным планом: лица их сияли, длинные светлые волосы развевались, как золотистые водоросли в прозрачной реке. На заднем плане летали белые чайки, и все это сопровождалось прекрасной романтической музыкой. Пауза. Потом на экране появилась пыльная дорога, по обе стороны которой тянулись полуразвалившиеся дома-бараки и мусорные свалки. Вместо музыки – грубые крики, глу хие удары, рев мотора. Камера показала толпу одетых в лохмотья негров, мужчин и женщин, которые пытались залезть в старый покореженный автобус. Они громко ругались и отпихивали друг друга локтями. На крупных планах видны были их темные сморщенные лица, жесткие волосы, наполовину сгнившие зубы… «Комментариев не требуется, – послышался голос Каррады. – Эти кадры говорят за себя. Две расы – два мира. С одной стороны – белокурые богини, с другой – толпа человекообразных существ, борющихся между собой за выживание. Зачем же тупо твердить, что они равны и должны жить вместе?» На следующих кадрах появилась роскошная вилла, огороженная высоченным забором. У ворот с автоматом наперевес стоял белый охранник. «Страх и террор – вот чего добился Мандела своей абсурдной борьбой за равенство», – продолжал комментировать создатель фильма. Между клумб внутри ограды черный подросток медленно катил тачку с сухими листьями. «Этому лентяю совсем не хочется работать, – продолжал Каррада. – А вот красть у своих работодателей, это – пожалуйста. Вот как хозяева вынуждены охранять свою собственность». На первом плане появился холодильник, запертый на навесной замок. Глава седьмая – Ну как? – торжествующе спросил Пьеркристиан. – Это документальные съемки. Никто не играет. Все такие, как есть. Как тут можно говорить о равенстве? – Контраст, конечно, налицо, – признала синьора Аллорио и, не обратив внимания на поднятую и дрожащую руку Пульче, добавила: – Я хотела бы просмотреть твое видео еще раз, Лодато. Можешь перемотать кассету и запустить ее сначала? Когда блондинки начали свой волейбольный матч, синьора Аллорио нажала на кнопку и убрала звук. Без музыки вся игра выглядела странно и неестественно. – Замедленная съемка, – сразу закричал мой брат. – Вот почему они кажутся такими легкими! Я знаю, можно замедлять во время съемки на телекамеру и потом – на компьютере. В рекламе пены для ванн так всегда снимают бегущих лошадей. И для рекламы детского питания – малышей, которые скачут вокруг мамы на поляне. А в ролике про гоночную машину наоборот – там лошади бегут очень быстро: в ускоренной съемке. Заметить это довольно трудно. Ну вот, видите? По-настоящему волосы не могут так развеваться. – Спасибо, Лео, – сказала учительница. – Это очень интересно. Может быть, тебе известны еще какие-нибудь приемы? Мой брат взял у нее из руки пульт, прокрутил пленку и остановил ее на крупном плане. – По-моему, они надевали на объектив марлю, – сказал он. – Поэтому кожа у девушек такая гладкая. С марлей не видно ни морщинок, ни других мелких дефектов. Если нет марли, оператор может использовать кусочек женских колготок. Мы смотрели на него разинув рот. Даже я не догадывалась, что Лео такой наблюдательный. Сейчас он, конечно, немного важничал, но это было простительно. – Что ж, давай посмотрим дальше, – сказала заинтригованная синьора Аллорио. Как только появилась толпа, осаждающая автобус, Лео воскликнул: – А здесь они использовали «широкоугольник»! – Он посмотрел на наши лица и засмеялся. Наверно, у всех у нас над головой был один и тот же баббл, как в комиксах: «Что-что использовали?» – Ну то есть широкоугольный объектив, – важно объяснил мой брат, нажимая на «стоп». – Он привинчивается к основному и позволяет сделать кадр шире, чтобы, например, можно было показать весь дом в ширину, – и сильно отходить назад не нужно. А если направить такой объектив на лицо человека, то оно покажется сплющенным и с огромным носом. Оператор моих клипов в шутку делал такие крупные планы со мной. Получилось чудовище. – Очень интересно, – сказала синьора Аллорио. – Продолжай! – Широкоугольник, – повторил Лео, промотав пленку и остановив ее на искаженных лицах людей у автобуса. – И никакой марли. Кожа такая грубая, потому что использовали скользящее освещение. – А, ну да, это боковое освещение, которое подчеркивает и усиливает любую неровность, – объяснила синьора Аллорио. – Вперед, Лео! – И съемка ускоренная. А со звуком, – он выключил и снова включил звук, – все движения кажутся еще быстрее. Теперь я замедлю. Он переключил скорость, и вся сцена предстала совсем другой. Никакого штурма автобуса не было, просто очень усталые и несчастные люди, которых по-настоящему жалко. А волейболистки, когда Лео перемотал пленку к началу и увеличил скорость, выглядели ужасно потешно – казалось, они не играют, а дерутся. – Ну и фокусники! – не сдержалась Аллегра Джирелли. Она тоже была из джакузи, но наименее джакузистая из всех. – А теперь проделаем маленький эксперимент, – сказала учительница, подходя к любительской телекамере на треноге, рядом с которой находился чемоданчик с аксессуарами. – Улыбнитесь! Сейчас я буду вас снимать! Лео, посмотри, есть ли тут широкоугольный объектив. Сможешь его привинтить? Ну как? Вот молодец! Поставь этот софит сбоку. А вы не стойте, как мумии, – двигайтесь. Это же не фотография, а видео. Все принялись хохотать и кривляться. – Жаль, у нас нет марли… – сказала потом синьора Аллорио. – Ну ничего, гольфы сойдут. Надеюсь, вы меня простите, – она сняла с одной ноги прозрачный гольф. Лео быстро отвинтил «широкоугольник» и намотал гольф на объектив. – Джарра, подойди поближе. Улыбнись. Посмотри вверх. Теперь вниз. Подумай о чем-нибудь приятном. В телекамере сразу можно посмотреть и увидеть все, что снимают. Увидев друг друга на первых кадрах, снятых крупным планом, все покатились со смеху – растянутые в ширину лица, приплюснутые носы, кожа как апельсиновая корка. Пьеркристиану с его прыщами на лбу особенно не повезло. Джарра же, наоборот, вышла просто идеально. Она и так была красивой девочкой с тонкими чертами лица, сияющими глазами и гладкой, как шелк, кожей. А на видео получилась просто как ангел. И в замедленной съемке все движения у нее были плавными, как у балерины. – Ну как? – торжествуя, воскликнул Лео. Потом наша препода снова запустила фильм Пьеркристиана – только без звука. На этот раз комментировала она сама. – Форма и кроссовки на баскетболистках – последней модели. Зубы у всех ровные, как на картинке. Видно, с детства носили брекеты и ходили к хорошему дантисту. Гладкая и светящаяся кожа говорит о хорошем питании. Теперь посмотрим на эту группу, – продолжила она. – Эти люди живут в том же городе, и этот прекрасный пляж должен принадлежать им тоже. Ну и как вам кажется – они собрались провести выходной день у моря? Саркастический смех джакузи. – Правильно. Им надо успеть на работу, и если они не сядут в автобус и опоздают, то белый начальник их уволит. Попробуйте представить, где они работают. – Я знаю. Смотрела один фильм, он называется «Мир на обочине», – сказала Пульче. – Они едут в дома этих баскетболисток. Женщины – уборщицы, мужчины – шоферы, садовники, рабочие. – И платят им очень мало, – добавила я. (Тоже смотрела этот фильм по телевизору.) – Не думаю, что у них есть возможность отвести своих детей к зубному на исправление прикуса, – заметила преподавательница, – или пойти самим, чтобы вставить зубы. А знаете, почему у них не хватает зубов? – Из-за недостатка кальция, – обрадовавшись, что знает ответ, сказала Джарра. – Ну да, потому что едят мало и плохо. То есть (помимо цвета кожи) главное различие между одними и другими в том, что те богатые, а эти бедные. – Сами виноваты, они не хотят работать, – сказал Пьеркристиан. – Посмотрите на этого бездельника-садовника. В кадре теперь был юноша, собирающий листья. Синьора Аллорио вернулась немного назад – к воротам и охраннику. – Понятно, что богатые боятся бедных, – заметила она, – но в то же время используют их труд на тяжелых и низкооплачиваемых работах. Почему они не взяли белого садовника? Потому что ему пришлось бы платить намного больше. И скажите, почему этот черный юноша должен работать с энтузиазмом? Он делает это не по призванию, он не может обеспечить ни себя, ни свою семью. Он работает здесь, потому что иначе умер бы от голода. И да, он все время помнит про этот запертый холодильник. Потом она выключила видеомагнитофон и рассказала нам, что именно в Южной Африке в 1967 году профессор Кристиан Бернар осуществил первую в мире пересадку сердца. Это было сердце умершего черного мальчика, и оно стало нормально функционировать в груди у белого южноафриканца. Это доказывает, что все внутренние органы у всех людей, независимо от цвета кожи, одинаковы. – А различий всего только, что цвет кожи и черты лица, – сказала она. – Но такие различия бывают и у членов одной семьи. Если уж на то пошло, Пьеркристиан, твоя старшая сестра не слишком-то на тебя похожа. Мы засмеялись. И правда, Сабрина Лодато была высокая, худая, с синими глазами и чернющими волосами, а Пьеркристиан – коренастый блондин с карими глазами и слегка приплюснутым носом. – Прежде чем что-то утверждать, лучше вначале понаблюдать и подумать, – заключила синьора Аллорио. – Спасибо, Пьеркристиан. Этот фильм вывел нас на интересный разговор. Пьеркристиан пошел к магнитофону за своей кассетой, и мы, кто был поближе, услышали, как он бормотал: – Чертова коммунистка… Ну погоди. К Рождеству тебя уволят, можешь не сомневаться. Стоит только сказать, что в мире есть богатые и бедные и что в этом не вина бедных, как тебя сразу записывают в коммунисты.