Нелли опустилась на стул. – Ночью умерли Лена и тетя Зина. Следствие установило, что их убили одинаково – угостили тортом со средством, которым крыс травят. Начали искать, кто же такое придумал, и поняли – Валентина. Не помню подробности, не знаю, как полицейским ясно стало, что жена старшего брата постаралась. Задержали бабу, а потом, после суда, отправили Вальку куда подальше. Родители ее квартиру вмиг по дешевке продали, поторопились уехать. Куда направились, не знаю, да и не интересно. Весь наш микрорайон на похороны пришел. Нельзя сказать, что тетю Зину прямо все очень любили, и к Ленусе тоже по-разному относились, но смерть все конфликты закрывает. Сначала в храме их отпели. Роман там сознание потерял, упал во время панихиды. Потом в крематории Вадим ко мне подошел, зашептал: «Неличка, прости, тебя одну люблю, Валька приворот сделала». И Светка Кукушкина тут как тут, подпевает: «Точно, точно, Валька черные куриные перья на перекресток кидала. Видела своими глазами». Я по сторонам посмотрела, жалость в горло вцепилась. Вадик старается держаться. Роман на ногах не стоит, сидит в углу. Дядя Коля, отец их, сам как покойник. А Кукушкина разоряется во весь голос: «Тварь Вальку задержали, надо потребовать расстрелять ее». Никто порядок не наводит, а наша очередь на кремацию не подходит. Что делать? Подошла к Светке-крикунье, велела ей домой катиться. Роману капель принесла, дядю Колю водой напоила, организовала выступления людей, чтобы хорошее о покойных сказали. Если кто Валентину начинал упоминать, я его сразу затыкала. На поминках всех обошла, строго предупредила: «Кто имя убийцы помянет, вмиг огребет и вон отправится». На следующий день Рома и Вадим пришли, поблагодарили. Младший брат объявил: «Мы с Настей уедем в среду. Не хочу, чтобы девочке кто-нибудь про убийцу матери сообщил. Она еще маленькая, ничего не понимает, но ведь подрастает. Навру дочке, что родительница от болезни умерла, и попытаюсь жизнь заново начать, подальше от столицы. Москва никогда не нравилась, суматошный город». Вадик мне предложение сделал. А я что? Я его как любила, так и люблю. Вот и вся история. У мужа квартира своя, хорошая, мы в ней живем. У меня от родителей трешка. Сдавали ее несколько лет, деньги копили, мечтали кафе открыть. И повезло – здесь, где мы сейчас сидим, сначала кафе работало – в нем Ефимова перед смертью день рождения справила, – потом хозяин его продал Ибрагиму. Тот шаурму вертел, да ему пришлось домой вернуться. Он нам по-соседски скидку сделал. Как раз собранных денег хватило. Так вот и стали владельцами ресторанчика. Все у нас с мужем отлично. И нате! Валька вернулась из заключения. И что теперь делать? Жилья у нее нет. Родители уехали. Вроде в Мурманск отправились. Юркина, считайте, бомж. Захочет у бывшего мужа часть квартиры потребовать! Зинаида Яковлевна умерла, когда Вадик еще с Валентиной жил, развод он оформил после того, как супругу арестовали. Как нам себя вести? – Живите, как жили, – ответил Степан. – Убийца не имеет права наследовать имущество того, кого лишил жизни. На квартиру, в которой обитаете, уголовница прав не имеет, на ваш ресторан тем более. – Ну спасибо! – обрадовалась Нелли. Мы попрощались с кондитершей, получили от нее в подарок коробку с эклерами и вышли на улицу. – Давай погуляем, – предложил Степан, накидывая на голову капюшон, – посидим в парке, мороженое съедим. И тут что есть силы дунул ледяной ветер. Я вцепилась в мужа. – Слопать эскимо – замечательная идея, но лучше дома выпьем горячего чаю и съедим эклерчики. – Спорить с женой разумно только в принципиальных вопросах, – засмеялся Степан, – во всех остальных лучше соглашаться. Мы вошли в подъезд и увидели консьержку. – Фаина Герасимовна! – удивился муж. – Почему домой не идете? – Плохо себя чувствуете? – насторожилась я. – Нет, все нормально, – успокоила меня лифтерша. – Римма Михайловна попросила задержаться. Они с мужем в театр пошли, мне поручили с Клепой погулять, потом покормить собачку. Она такая милая. И денежка нужна. – Клепа симпатичная, – согласился Степан. Когда мы поднялись на свой этаж, мой нос ощутил запах совсем недорогих, но на редкость стойких духов «Ночной букет». Я пользуюсь парфюмом лишь в особых случаях и не люблю такие навязчивые ароматы, но с этим хорошо знакома – им пользуется Марина, главный бухгалтер благотворительного фонда помощи невинно осужденным, который создал Дмитриев. Я всегда знаю, что она заходила к Степану – запах в кабинете мужа висит долго, – но вряд ли на лестнице сейчас побывала главбух. Я сделала шаг вперед, и тут раздалось тихое: – Добрый вечер. Муж быстро задвинул меня спиной в угол, встал впереди и громко спросил: – Кто здесь? Из другого, темного угла вышла знакомая фигура. – Я. – Еще раз здравствуйте, – пробормотала я. – Валентина, как вы попали в наш дом? – Просто вошла, – прошептала женщина. – Маленькое вранье губит хорошие отношения, – произнес Степан. – Вас впустила Фаина Герасимовна. Ведь так? – Нет, – возразила Валентина, – в подъезде никого не было. Я знала, где вы живете, ждала на улице. Какой-то мужчина позвонил в домофон. Его впустили, я с ним вошла. Снаружи очень холодно. Продрогла. Пожалуйста, выслушайте меня. – Уже знаем вашу историю, – ответил Степан. Я стояла молча, слушала диалог. – Поговорили с Нелли и Вадиком? – уточнила Валентина. – Вы выслушали одну сторону. Но надо же узнать, что сообщит вторая. – Слово «надо» в данной ситуации неуместно, – отрезал Дмитриев, – оно произносится только в том случае, если мы беремся за дело. – Когда-то и вас оклеветали, – вдруг воскликнула Валентина, – все поверили, что вы бандит, каких мало. – Ладно, – неожиданно согласился мой муж, протягивая Юркиной визитку. – Завтра в девять утра приезжайте в офис. – Спасибо! – обрадовалась Валентина. – Спасибо, спасибо, прямо спасибище! Степан открыл дверь в квартиру, мы вошли внутрь. – Смотрим на экран, – быстро произнес муж. Я повернула голову к камере, которая показывает, что происходит на лестнице. Валентина сняла рюкзачок, вытащила из него тонкий плед, постелила около батареи, села, привалилась к стене. – Она собралась спать на лестнице, – отметил Степан. – Похоже, ей такое не впервые. Послышался знакомый звук. – Лифт ожил, – улыбнулся муж. – Сейчас он затормозит на нашем этаже, увидим Фаину Герасимовну. И точно. Консьержка подошла к Валентине. – Ты как? – Спасибо, тетя Фая, прекрасно, – улыбнулась Юркина. – Тепло здесь. – Пошли ко мне, – предложила старушка. – Лучше тут переночую. Я привыкла, здесь комфортно, – возразила Валентина. – Глупости, – рассердилась лифтерша. – На полу жестко. И я тебя не домой зову. Оборудовала себе спаленку в подвале. У меня там диван и раскладное кресло. Пошли, не кривляйся, мы ведь не чужие. Я же тебе родня по матери. Поднимайся. Зарплату сегодня дали, решила себя побаловать, купила вафли «Лесная быль». Взяла по скидке, три четверти от цены срезали. Срок годности у вафелек прошел, чуть подсохли. Не побрезгуешь? – Такие еще больше люблю, – повеселела Валя, вставая. – Чаю выпью, если есть. – Как не быть, – обрадовалась Фаина. – Пошли, роднулечка. О моей квартирке внизу никто не знает. Можешь там пожить, пока правда не всплывет. – Надежда на это почти растаяла, – призналась Юркина, аккуратно складывая плед. – Всегда следует надеяться на лучшее. Зина была плохим, злым человеком, – нахмурилась Фаина Вольская. – Я с ней не ругалась, – пожала плечами женщина. – Мы с Вадимом нормально жили. На зоне много времени имелось для размышлений. Скорее всего, свекровь отравил кто-то из тех, кто ее услугами пользовался. Консьержка ткнула пальцем в кнопку вызова лифта. – Ты в отца пошла, тот тоже блаженный. Вечно пострадать рад. По мне, так если есть хоть маленькая зацепочка, чтобы свою невиноватость доказать, то ее необходимо использовать. – Именно это и пытаюсь сделать. Но для достижения цели не все средства хороши. Глава 4 – Пошли в подвал? – предложил Степан. – Посмотрим, как там устроилась Фаина Герасимовна. – Переменил свое мнение о Валентине? – уточнила я, когда мы вошли в лифт. – Ранее не имел его, – объяснил муж, – просто наблюдал, как она реагирует на то, что ей отказывают. И постепенно начал складываться ее психологический портрет. Стало ясно: женщина умеет держать удар. Не отвечает хамством на плохое отношение к себе. Если ее обидели, не оттопыривает губу, не плачет, не канючит, не жалуется на жизнь. Смиренно переносит бытовые неудобства. Радуется, что с помощью пледа может сидеть на лестничной клетке, на полу. Не клянчит еду, хотя, скорее всего, голодная. Знает некую, похоже, негативную информацию о покойной свекрови, но не хочет ее сообщать. Мы вышли из подъемника, начали спускаться по лестнице, которая ведет в подвал. Некоторое время назад мы с мужем переехали в квартиру, которая расположена в так называемом «сталинском» доме. Нам удалось совершить выгодный обмен. Пожилая пара, которая владела апартаментами, хотела гулять в парке, дышать свежим воздухом, а жизнь в центре для них дорогая. Мы доплатили пенсионерам хорошую сумму, перебрались в другой дом и узнали, что нам еще принадлежит кладовка на минус первом этаже. Здание возводилось в тридцатые годы прошлого века, СССР тогда всерьез готовился к атомной войне. Поэтому во всех тогдашних постройках до сих пор имеются убежища. Мы прошли по широкому проходу, увидели дверь, из-под которой пробивался луч света. Степан дернул за ручку, створка открылась. Перед нами предстало небольшое помещение без окна. У одной стены притулился диван, накрытый пледом, у другой стояли стол и стул, впритык к третьей громоздилось кресло. В углу белел холодильник «Морозко». Возле него стояла этажерка с какими-то пакетами, СВЧ-печкой, чайником. На всех стенах висели ковры, на полу тоже лежал один. Вещи, которые находились в подвале, были не новые, но чистые. Комнатка походила на юрту, в ней оказалось тепло, тихо и уютно. – Ой! – испугалась Фаина, которая сидела в кресле. – Как вы нас нашли? – Спустились по лестнице, – спокойно объяснил Степан. Консьержка умоляюще сложила руки. – Пожалуйста, умоляю, не выдавайте меня! Когда ухожу на работу, всегда вынимаю из розеток все электроприборы. Дома жить не могу – сын меня выгнал. Вилка, садитесь на диван. Я молча устроилась на софе.