* * * Пролог – Время играть в лото! – прогремел радостный мужской голос, перекрывая пронзительную какофонию звуков, а на экране замелькали кислотные всполохи – красные, фиолетовые, черные, белые и голубые. – Всем удачи! Сегодняшний джек-пот – два с половиной миллиона фунтов стерлингов. Итак, запускаем барабан! Она уютно устроилась в любимом кресле и откусила от печенья, разглядывая молодую женщину в блестящем розовом платье, которая, улыбаясь ярко-алыми накрашенными губами, нажала на большую квадратную кнопку. Гигантский аппарат засверкал и пришел в движение. – А вот и первый! – возвестил лишенный телесной оболочки мужской голос, и ярко-зеленый шар скользнул вниз по прозрачной горке, сопровождаемый нестройным шквалом выкриков. – И это номер восемь! Она стряхнула с груди крошки, а розовый шар тем временем занял место под боком у соседнего, и ведущий пропел: – Следующий номер – тридцать семь! И еще один! – По горке скатился белый шар. – Как вам такое, а? Номер двадцать шесть! Она бросила взгляд на лежащий на подлокотнике лотерейный билет и подумала почти равнодушно: «Три из семи. Интересно, какова вероятность выиграть джекпот? Примерно один к четырнадцати миллионам? Ну что же, кому-то повезет». – Четвертый номер, тридцать два, – объявил ведущий, – определился еще в прошлую субботу и среду. Ее взгляд вновь обратился к лотерейному билету, дыхание перехватило, но собираться с мыслями было некогда: по экрану прямо перед ней прокатился следующий шар, на этот раз ярко-синий. – Пятый номер – семнадцать! Она недоверчиво взяла билет и вгляделась в цифры. Да, числа те же самые, сомневаться не приходится. Прежде такого с ней не случалось, однако голову терять нельзя. – Шестой номер! Да это уже джек-пот, блестяще. Номер одиннадцать! – Зеленый шар присоединился к остальным. Она смотрела на отпечатанные на билете цифры, и сердце в груди заколотилось так отчаянно, что этот стук наверняка слышали даже прохожие на улице. Она подвинулась вперед, на самый краешек кресла, и прибавила звук. – А бонус у нас сегодня… – музыка переросла в оглушительное крещендо, – номер двадцать девять! Рот приоткрылся, перед глазами все поплыло. «Соберись», – приказала она себе. Так глупо ошибиться – как раз в ее духе. – Итак, сегодня номера в нашем «Лото на миллион», похоже, идут по возрастающей, – подытожил ведущий голосом ярмарочного зазывалы, – готовьтесь к самому сказочному путешествию в мире! Листок бумаги дрожал так, что она вцепилась в него обеими руками, сверяя цифры, возникавшие на экране одна за другой в ядовито-красных кругах. – Восемь, одиннадцать, семнадцать, двадцать шесть, тридцать два, тридцать семь. И бонус сегодняшнего вечера… двадцать девять. Колебалась ли она? Оглядываясь назад, следовало бы ответить «да», – однако, по правде говоря, всего несколько секунд, не минуту даже. В фанфары никто не трубил, просто немного уставшая холеная телеведущая пожелала зрителям доброй ночи, пока доморощенные музыканты отыгрывали окончание программы. И все? Где хоть какие-то фейерверки, вылетающая из шампанского пробка, почему танцовщицы в блестящих нарядах и шляпах с перьями не пляшут канкан? В иных обстоятельствах она, возможно, и сама бы сплясала, бросилась кому-нибудь на шею или, вопя во все горло, выскочила бы на улицу. Но вместо этого она сидела, уставившись на крошечный розовый билетик, поражаясь его значительности, пока разум переваривал случившееся. «Удивительно, – думала она, с усилием заставляя себя несколько раз глубоко вдохнуть, – что какой-то огрызок бумаги наделен властью навсегда изменить чью-то жизнь». Она бы никогда не поверила, что своими глазами увидит победителя, не говоря уж о выигрышном билете в собственных руках. Ей вдруг показалось, будто она сжимает раскаленный уголек, разжала пальцы, и билет полетел на пол. Казалось, в нос ей вот-вот ударит запах горелого мяса, а на пальцах останутся ожоги, но нет, кожа выглядела здоровой, розовой и неповрежденной. Она прикрыла глаза, ни на секунду не забывая о билете на полу, наслаждаясь последними, как она сама считала, минутами своей обычной жизни. Скоро, очень скоро все станет иным. Хорошо бы с кем-нибудь поговорить, обсудить случившееся, но к чему тянуть? Она уже знала, как собирается поступить. Телевизор по-прежнему орал, однако она не замечала, все заглушали гул в ушах и барабанная дробь в груди. Медленно встала, подняла билет, потянулась за телефоном и набрала нужный номер. Дозвонилась почти сразу. Кто там на проводе, рай или ад? Она открыла рот и сперва ничего не смогла сказать, но потом слова из нее так и хлынули: – Самой не верится, знаю, звучит безумно, но я, похоже, выиграла в государственную лотерею! Глава первая Лиз взглянула на спящую дочь и подумала, что, будь любви в ее сердце хоть на крупицу, хоть на каплю больше, – и оно просто лопнуло бы, разлетелось на тысячу кусочков. Рози лежала на боку, ее густые светлые волосы, словно блестящий конский хвост, струились по подушке. Пуховое одеяло она подтянула к самому подбородку, худенького тела видно не было. Лиз посмотрела на темные брызги веснушек на носу у дочки, на ее влажные, чуть приоткрытые губы, прислушалась к ровному дыханию и тихому посапыванию, словно у какого-то некрупного зверька, и вздохнула. Склонившись над кроватью, она погладила мягкую щеку и прошептала: – Рози? Никакого ответа, даже намека. – Рози, солнышко? – громче повторила она. Губы девочки дрогнули, а на бледном лбу меж бровей наметилась складка. Лиз захотелось разгладить ее пальцем, на цыпочках прокрасться вон из комнаты и тихо прикрыть за собой дверь. Но нет, нельзя. – Пора вставать, – твердо проговорила она, готовясь к неизбежной лавине возражений. Раскрывать шторы без толку, на улице по-прежнему темно, однако Лиз все равно отдернула их в надежде, что противный скрежет металлических колец о железный карниз вместо нее нарушит сон Рози. – Солнышко, давай-ка поторапливайся, – сказала она с напускной веселостью, – уже одеваться пора. Рози тяжело вздохнула – звук получился каким-то пустым, словно из пещеры. – Нет, я же только что легла. Разве уже утро? Ну что ж, по крайней мере, она проснулась. – К сожалению, да. Лиз щелкнула выключателем настольной лампы, стоявшей возле кровати, и сама зажмурилась от залившего комнату безжалостного света. – Не надо! – пробурчала Рози, но мать сдернула с нее розовое цветастое одеяло, стараясь не смотреть на худенькое, дрожащее тело, съежившееся на белой простыне. Инстинкты наперебой приказывали ей накрыть девочку, укутать ее, как младенца, и поплотнее подоткнуть края. – Пойду приготовлю завтрак. Через двадцать минут выходим. Из спальни, расположенной по другую сторону тесного коридора, до Лиз доносилось бормотание Рози. Девочка принялась надевать школьную форму, которую накануне вечером аккуратно сложила на стуле возле письменного стола. Стены в их старом рыбацком доме были толстыми, и слов не разобрать, однако Лиз догадывалась, о чем бормочет дочь: «И зачем мне к Джин? Я уже взрослая и сама прекрасно справлюсь». Достав из соснового буфета возле раковины коробку с хлопьями, Лиз поставила ее на белый пластиковый стол. Рядом положила ложку и поставила миску. Есть Рози, конечно, не захочет. Оно и неудивительно – в полшестого утра-то. К тому же у Джин девочка непременно перехватит пару тостов. Но отправлять дочку из дома на голодный желудок ей не хотелось. Как-то это неправильно. Чайник закипел, Лиз налила себе чаю и заметила на бело-синей чашке небольшой скол, которого – она готова была поклясться – еще вчера не было. Она развернула чашку, чтобы скол оказался с противоположной стороны, и отхлебнула чай. Чувствуя, как от горячей жидкости по телу разливается приятное тепло, Лиз на миг прикрыла глаза и постаралась вспомнить, не забыла ли чего. Какой сегодня день недели? Четверг. По четвергам у Рози физкультура, и Лиз уже приготовила ее спортивную сумку, а рядом возле двери поставила рюкзак с учебниками, тетрадями и обедом. Но напоминать дочери о физкультуре до последней минуты не будет. – Поторопись, – позвала она. Отставив чашку, Лиз насыпала в миску хлопьев, достала из холодильника молоко и взглянула на круглые часы на стене. Уже пять сорок. Под ложечкой засосало. – Я опоздаю! – Мам, не переживай, не опоздаешь. На пороге появилась Рози. Она терла глаза, пытаясь прогнать остатки сна. На девочке были белые кроссовки, выглядевшие на ее ногах не по размеру большими, серые брюки, белая блузка, поверх темно-синий пуловер с треугольным вырезом и почти правильно завязанный галстук в сине-серую полоску. Лиз вдруг ощутила прилив благодарности: с галстуком всегда бывало немало возни. – Очень уж он замороченный, – виновато сказала Рози, перехватив мамин взгляд. – Знаю, – ответила Лиз и поправила дочери галстук, – но ты отлично справилась, зря я к тебе цепляюсь. Рози наградила ее смешной щербатой улыбкой и с надеждой спросила: – А мне обязательно завтракать? – Обязательно. Лиз выдвинула белый пластмассовый стул, и девочка плюхнулась на сиденье, слегка ударившись затылком о спинку. Рози небрежно собрала волосы в узел, не заметив выбившейся пряди. – Давай я тебе косички заплету. Скоро они, взявшись за руки, шагали вниз по темной узенькой улице, ежась от утреннего холода. В апреле бывает уже по-настоящему тепло, но не в такую рань. Рози старалась поспевать за мамой, но давалось ей это с трудом.