Пульсирующая боль в голове, и ушибы на моей груди заныли, когда я провел рукой по мокрым волосам. — Я больше не хочу играть в игры. Не отрывая от меня взгляд, она уперлась ладонями в мою кровать. — Я тоже. В этом наши мнения сходятся. — Ее голос стал тише. — Ты ранен, Джетро. Позволь мне помочь тебе. — Нет. Тебе нужно уходить. Сколько раз я должен это тебе сказать? Мои глаза метнулись к таблеткам на прикроватном столике. Если бы я взял одну, оцепенение могло бы дать мне достаточно отсрочки, чтобы выгнать ее. — Кто сделал это с тобой? — пробормотала она, снова приближаясь, забывая о том, что ее намерение состояло в том, чтобы держаться подальше от меня, а не утешать. Ее беспокойство было похоже на пушистое одеяло, успокаивающее, теплое и такое мягкое. Я хотел, чтобы она держалась подальше. Ее забота может быть одеялом, но ее любовь... Черт, ее любовь была лезвием, разрезающим меня на кусочки. Она все приближалась, больше не пытаясь убежать. Я поднял руку. — Оставайся, где стоишь. — Джетро... Не делай этого. — Нет, ты не делай этого, — прорычал я. — Ты не знаешь, чем рискуешь. Нила не ответила, и она не остановилась. В горле стало сухо. Я застрял между стеной, которую возвел мой отец и пропастью, которую она создала. Мне нужна помощь. Мои руки тряслись, когда я потянулся к прикроватному столику и схватил флакон с таблетками. Мое тело ревело от борьбы, но это было не похоже на то, как мой разум растекался вокруг нее. Это было похоже на скрежет когтей по доске, заставляя меня слушать — независимо от того, хотел я или нет. Таблетки предлагали спокойствие. Мир. Я нуждался в этом. — Нет! Нила вырвалась вперед, выбивая флакон из моей руки. Таблетки рассыпались по всему ковру. — Что за черт? — Чтобы это ни было — не принимай их больше! Я раздражительно вспыхнул. — Это болеутоляющее! — Я показал свои разбитые костяшки, предъявляя доказательства ей в лицо. — Видишь. Она нахмурилась. — Нет, это не так. — Покопавшись в аптечке, она достала противовоспалительные средства и парацетамол. — Вот болеутоляющие. — Схватив меня за руку, вложила пузырек мне в ладонь. — Чем бы ни были другие, они тебе не помогают, они делают тебе только хуже. Отбросив лекарства, я провел рукой по лицу. Это пробуждение после месяца безжизненности, породило во мне прежнее беспокойство. Я скучал по Жасмин. Скучал по Кесу. И, черт побери, скучал по Ниле. Так чертовски сильно. Я посмотрел на нее исподлобья, больше не в состоянии бороться. Она хотела поговорить? Отлично. Я расскажу. Мы играли в «кошки-мышки» так чертовски много раз. Мы в ловушке, и если смерть была наградой, тогда я уверен, что она будет достойной. Схватив ее за бедра, притянул ближе. Она ахнула, когда я провел большими пальцами рук по сатину ее шортиков для сна. — Ты пришла по какой-то причине. По какой? Нила моргнула, похоть пылала в ее черных глазах. — Эм... я пришла... Я прижал ее ближе, вжимая худенькое тельце в себя. — Да? Мое сердцебиение ускорилось. Член затвердел. Нила была настоящим афродизиаком для него, и боль растворилась в моем желании трахнуть ее. Я вздернул бровь, осматривая ее тело сверху донизу. В ней была магия. Я не мог этого отрицать. — Ты ведь пришла не для разговоров, не так ли? Ты пришла ради этого? — я вжался в нее. Она зажмурилась. — Признай это, — убеждал я. — Признай, что все это наша версия прелюдии. Мы спорим, ругаемся и затем... — Я обхватил пальцами ее горло. — Мы трахаемся. Нила шумно задышала, из-за чего мое сердце треснуло и обливалось кровью. — Ты прав, — ее рука исчезла между нами, сжав мой член через полотенце. Я подавил рычание, когда она нажала на головку, посылая электрический разряд к моим яйцам. Соски Нилы затвердели и виднелись через черный атлас. Похоть, которую она вызвала в моем кабинете в Бриллиантовой аллее вернулась в полную мощь. — Черт побери, ты проверяешь меня. — Схватив ее за волосы, я наклонил Нилу вниз, поддерживая ее спину рукой, чтобы всосать ее сосок. Она закричала, освободив мой член, потянув узел на полотенце. — Да... Джетро. — Ты действительно самый худший вид наказания, — выдохнул я, зажимая сосок между зубами. Похоть витала в воздухе, желание стало нашим кислородом, а голод — смыслом жизни. Мы оба были разрушены. И единственным исцелением было сдаться. — Я дам тебе то, что ты искала, — я подтолкнул ее к кровати. Нила обвила руки вокруг моей шеи, практически прыгая мне в объятия. — Дай мне все. Умоляю тебя. Я поймал ее, удерживая вес, когда она обернула ноги вокруг моих бедер. Ее естество толкалось при этом в мое. — Бл*дь, Нила. Еще несколько шагов, и я уложу ее на кровать. Если бы я, черт побери, мог идти. Все мое тело вибрировало от желания. — Зачем ты пришла сюда? Нила приоткрыла губы. Ее черные волосы мерцали в свете моих прикроватных ламп. — Хочешь правду? Я кивнул. — Я пришла сюда быть наполненной, взятой, оттраханной. Я пришла снова тебя найти, напомнить тебе о том, что между нами было. Я пришла сюда по многим причинам, Джетро, но по большей части, чтобы спасти тебя. Я не мог говорить. Что, черт возьми, ответить на такое? Мне не нужно гребаное спасение? Я не хочу, чтобы ты приходила ко мне? Конечно же, я хотел этого. Все после жизни в одиночестве мечтали, чтобы кто-то безоговорочно признал их. Мне хотелось только лишь упасть на колени и умолять ее понять, помочь увидеть, что единственный способ существовать — позволить мне быть тем, кем я рожден. Я должен отобрать у нее жизнь. Должен остаться в живых. Один из нас должен умереть, если не оба.