В глазах Килпатрик вспыхнул огонек: — Вот как? — А ты до сих пор не догадалась? — Но мы даже не… Раз она не хочет произносить это слово, то он скажет за нее: — Не женаты? Не помолвлены? — Да. — Все изменится. — Ты про свадьбу или помолвку? — И то и другое. — Он накрыл ее ладони своими. — Я давно понял, что нуждаюсь в тебе. Что ты должна навсегда стать частью моей жизни. Но я также понимаю, что ты предпочитаешь не торопиться. — Мерси открыла было рот, и Трумэн поспешно добавил: — Плюс еще проблема Кейли. Но, честно говоря, если ты ей об этом скажешь, она, скорее всего, будет рада и счастлива за нас. Мерси накрыло волной смешанных чувств. Обычно она мастерски скрывала свои мысли, но сейчас стены ее крепости рухнули и Трумэн видел ее насквозь. И ему нравилось увиденное. Ей хочется того же. Он наклонился и поцеловал Мерси, позабыв о недавних сомнениях. — Можешь ничего не отвечать прямо сейчас. Спешить необязательно. Я только хотел удостовериться, что мы движемся в одном направлении. Она вздохнула: — Так и есть. Просто ты бежишь, а я иду не торопясь. Она называет это бегом? — Я буду терпеливо ждать тебя на финише. — Хорошо. А теперь вернемся к чтению. У меня осталось мало времени. Снова деловой тон. Трумэн уважал ее за это. Мерси — одна из самых целеустремленных людей, которых он встречал в своей жизни. Она ставила себе цели и достигала их с большим успехом. Самостоятельно закончить колледж? Стала лучшей в своем выпуске. Поступить в академию ФБР? Опять-таки лучшая среди выпускников. Найти дом для осиротевшей племянницы? Готово. Отыскать убийцу? Мерси делала все, что в ее силах. Трумэн придвинул стул поближе к ней и чмокнул в висок. — Как скажешь. — Он сосредоточился на экране, и они снова принялись просматривать-прокручивать страницы. — Как Роуз после недавней стычки с отцом — в порядке? — В порядке, — ответила Мерси, не отрываясь от экрана. — Сегодняшнее УЗИ отменили из-за непогоды. Она расстроилась. — Она определилась, кого хочет: мальчика или девочку? — Думаю, ей это не важно. Роуз уже придумала имена обоим: Айрис Джой, если девочка, и Генри Джеймс, если мальчик. У Трумэна перехватило дыхание: — Генри Джеймс? — Так звали нашего мертворожденного брата. Он родился через год после Оуэна. Значит, Мерси знала… — Мне очень жаль. Ты раньше никогда о нем не говорила. Килпатрик кивнула в ответ на его соболезнования. Ее взгляд по-прежнему был устремлен на экран, но когда она заговорила о ребенке, ее голос дрогнул: — Это случилось очень давно. Я еще даже не появилась на свет. Мои родители знали, что ребенок родится мертвым. Его сердцебиение прекратилось в начале третьего триместра. — Как ужасно… Бедные твои родители… — Трумэн почувствовал тошноту. — Да, ужасно. Но, думаю, именно это сподвигло мою мать стать акушеркой. После услышанного Дейли зауважал Дебору гораздо больше. — У тебя потрясающая мать. — Глянь-ка! — с энтузиазмом воскликнула Мерси, ткнув пальцем в экран. Трумэн пробежал глазами статью, на которую она указывала. Речь шла о только что закончившемся заседании местного суда. Антонио Риччи приговорили по трем пунктам обвинения в убийстве и по четырем — в нанесении побоев. С фотографии на них смотрел сердитый мужчина лет тридцати. — Не понимаю, что именно привлекло твое внимание. — Жена дала против него показания, — прочла Мерси. — Описала частые избиения. Присяжные с трудом разбирали ее слова: на ее сломанную, как она утверждала, мужем челюсть были наложены шины. — Мерси выдержала паузу. — И звали ее Оливия Риччи. Может, это Оливия Сабин? — А еще взгляни на имя судьи в конце статьи. — Малколм Лейк. — У Дейли слегка закружилась голова. — Вот дерьмо… Если это наша Оливия, то связь с судьей найдена. — Я позвоню доктору Локхарт. Она знает, была ли у Оливии сломана челюсть. И Мерси схватилась за телефон. Трумэн снова перечитал статью — на этот раз медленно. Хотя об этом не говорилось прямо, из текста было ясно, что Антонио Риччи являлся в некотором роде боевиком. Выполнял грязную работенку за босса. Имя босса в статье не упоминалось. Мог ли «клан Сопрано» промышлять в Центральном Орегоне? Шеф полиции покачал головой. Это невозможно. — Спасибо, Наташа. — Мерси нажала «отбой». — В челюсти Оливии Сабин есть признаки давнего перелома. Локхарт также сказала, что и на других лицевых костях имелось несколько старых заживших переломов. Видимо, это та самая Оливия. — Какой кошмар… — Трумэн увеличил старую фотографию женоизбивателя и увидел в его глазах зло. Что это за мужчина, который посмел поднять руку на женщину? — Думаю, попадание за решетку — вполне логичный мотив для убийства и Малколма Лейка, и бывшей жены. Этот парень по-прежнему в тюрьме? — Давай выясним. 28 Морриган совсем не похожа на меня. Ну и плевать. Моя дочь гибкая и хрупкая, а у меня пышная фигура. Ее никогда не назовут чувственной женщиной. Моя кожа бледно-шоколадная, а у нее — почти прозрачная, с розоватым оттенком. Тонкие, воздушные черты лица — практически полная противоположность моих толстых скул и бровей. Во мне гены предков, которые вкалывали под палящим солнцем. Ее же предков я не знаю. В ее светлых глазах и красивых волосах я узнаю черты ее настоящей матери. И все-таки Морриган для меня как родная дочь. Есть много способов прервать беременность, и моя мать знала большинство из них. Она прекрасно разбиралась в травах… и в ядах. Она знала, как сильно может ударить по женскому организму отторжение растущей в нем новой жизни. Она отказывалась делать операционные аборты — только продавала зелья. Тем, кто просил зелья, Оливия не отказывала. Ее единственное условие: беременность еще не должна быть заметна. Если у пришедшей женщины хотя бы чуть-чуть вырос живот, Оливия отсылала ее к врачу. Такие посетительницы часто злились, кричали на нее и винили во всем. Но моя мать твердо стояла на своем. Я была дома, когда первого февраля из-за Каскадных гор, из Салема, к нам приехала мать с взрослой дочерью. Я почувствовала их нерешительность еще до того, как они вошли. — Они колеблются, — шепнула я матери, когда они появились на пороге. — Девушка боится, что совершает ошибку, а мать растеряна. — Я сделала паузу. — Цель их визита противоречит зову их сердец. Женщины вошли. Мы узнали, что девушке семнадцать, она учится в старшей школе — лучшая в классе — и ее приняли в колледж со стипендией. И слава богу, как сказала ее мать. Они очень бедны, и об оплате учебы не могло идти и речи. Она первой в семье поступит в колледж. Два теста на беременность подтвердили опасения дочери. Она подсчитала, что находится на третьем месяце. Клялась, что предохранялась, и была потрясена, когда месяц спустя обнаружила, что беременна. До отъезда в колледж оставалось семь месяцев. Мама подала им чай. Я почувствовала запах травяного успокоительного настоя. Девушка не взяла чашку и смотрела на нее так, словно там яд. — Там нет ничего опасного, — сказала я, ощутив запах ее страха. — Прежде всего надо поговорить.