И всё же тот человек был очень похож на Женьку. Я, правда, лица толком не разглядел, но и походка, и одежда — точь-в-точь. Ещё и по территории шастает зачем-то. В кабинет Селиванова первым зашёл Струнов. Я так понял, он здесь и за секретаря, и за вахтёра, и за лаборанта по-прежнему. Кем бы он там ни числился. Похоже, что алкокалипсис внёс свои коррективы в кадровые расстановки. Вышел Струнов очень быстро, я даже не успел как следует поплевать в потолок. ­­— Входите, — произнёс он так, будто мне предстояло не в кабинет к начальнику зайти, а в личные покои царя, как минимум. И ничего-то тут не изменилось с момента моего увольнения. Селиванов по-прежнему чувствовал себя царём и богом в НИИ. Так-то он не был здесь самым главным, всего-то ведущий научный сотрудник с сомнительными публикациями и интеллектом улитки, которых он, кстати, и изучал, но с какого-то перепугу назначенный замом. Не чуждо ему было присваивание чужих трудов, причём настолько наглое, что даже в соавторах реальных исследователей он не указывал. А уж последняя его публикация — так и вовсе посредственный перевод заграничной статьи. Я искренне не понимал, почему его здесь терпят. Но так уж сложилось, что наука у нас не в приоритете. Директора нашего НИИ лично я никогда не видел, но знаю, что он есть. Фигура загадочная и почти метафизическая. Потому как даже на моём веку поговаривали, а есть ли вообще этот директор? О его существовании известно только со слов его же наместника Селиванова. Поговаривают, что директор когда-то служил в министерстве, потом был сослан в наше НИИ, потому как проворовался, и уже сто лет как живёт где-то на Сицилии и получает зарплату в хреналион денег. Ага, но на работу ходить ему не комильфо. Ну, ещё бы, автобус из Сицилии не ходит, как ему, бедненькому, на работу добираться? Вот и сидит он на своей вилле с одной лишь секретаршей из службы эскорта. А у нас тут заправляет доктор Селиванов, которому самому пора бы к доктору, да только по другой части. Начальник раскинулся в кожаном кресле и делал вид, будто жутко занят. Он возюкал мышкой по столу и иногда яростно жал «пробел». Так я понял, что он играет в какую-то простенькую игрушку, типа «шариков». Покончив с очередным уровнем, он поднял на меня красные глаза и широко улыбнулся. — А, Юра, ты чего стоишь? Присаживайся. Я и присел. — Добрый день, Виктор Константинович. — Ну, рассказывай, — начал Селиванов так, будто я его старый приятель. — Как дела у тебя? Чем занимаешься? — Да так, потихоньку, — ответил я. — Я только из Навли приехал. — А, это хорошо, что приехал. Мы тебя так ждали. Ты даже не представляешь, как мало толковых людей у нас осталось. Я про себя усмехнулся. Толковых тут никогда и не было. — Это хорошо, что ты приехал, — повторил Селиванов. — Сейчас времена такие настали, я тут подумал, надо бы тебе продвигаться по должности, не находишь? Что ты всё в н. с. ходишь? Давай-ка я тебе руководство отдела поручу. Взгляд его сделался масляным, но я никак не мог понять, в чём тут подвох. Подставить, что ли, хочет? Да только как можно начальника отдела задрипанного НИИ подставить? К финансам я всё равно отношения иметь не буду, чай не бухгалтер. — Что тебе эти археи? Ты уже давно их перерос. Ага, а ты, значит, своих улиток не перерос? И дались ему мои археи. — Я же знаю, — продолжил Селиванов, — ты теперь не пьёшь, а у нас тут новое подразделение специально для таких, как ты. Ну, кто контролировать себя смог. «Общество трезвости». — «Трезвый взгляд»? — припомнил я бумажку на конторе бывшей жены, но запоздало опомнился, что, как Ритка говорила, то две конторы. — Так ты уже знаешь? — обрадовался Селиванов. — У «Трезвого взгляда» немного иное направление, а мы всё так же исследованиями занимаемся. Но работают у нас только ответственные работники, как ты! Эх, забыл Константиныч, как звал меня швалью подзаборной. А теперь, глядите-ка, ответственный работник. — Вообще-то, я за котом приехал, — обломал я планы начальника на мою душу. — Да и сами понимаете, жить мне теперь в Москве негде, опять же, порядки тут новые. Не подходят мне как-то. Я, Виктор Константинович, наверное, в Навлю вернусь. Скрывать эмоций Селиванов не умел. Я заметил, как его округлое лицо побледнело, как дёрнулись тонкие губы, нервно затарабанили по столу мясистые пальцы. Я был ему нужен. — Ну, это ты брось, Юр. Общежитие мы тебе дадим, а там и квартиру ведомственную выбьем. Работников-то у нас поубавилось, как-никак, — он нервно усмехнулся. — И кабинет у тебя неплохой. Другие, вон, по трое в таких кабинетах работают, а у тебя одного хоромы какие. Зарплата, опять же, выше. А там, глядишь, докторскую защитишь, в моё кресло сядешь! — Селиванов истерически рассмеялся. А я молчал. Ждал, чего ещё выдаст Селиванов. Но тот тоже умолк и теперь напряжённо всматривался в моё лицо, которому я постарался придать выражение кирпича. — Ну, даже не знаю, — протянул я, устав от молчания. — Надо подумать. — Ну, что тут думать, Юр? Где ты ещё сейчас работу-то найдёшь? Давай уже руку, — он вытащил из ящика стала какой-то ужасающий предмет с лампочками. — Это что? — я едва не отшатнулся. — Как что? Сканер. Сейчас у всех такие, ты как вчера родился, прям, — начальник снова захихикал. — Эти чипы считывает? — уточнил я. — А что же ещё? — Нет у меня чипа, — честно признался Селиванову. — Как нет? — он всплеснул руками и едва не задел сканером монитор. — Надо установить. — Не хочу я никаких чипов в себя вставлять. Мне и так хорошо. — А зарплату куда тебе начислять будут? Да и как вообще без чипа можно? — он удивлялся так, будто всю жизнь прожил с чипами. Хотя в его юности вершиной техники были перфокарты. — Как раньше, — буркнул я. — Наличка, карты, счёт в банке. — Всё, всё теперь в чипе. И телефон без него работать не будет. Да вообще ничего! Ты, Юрка, не дури, запишись через госуслуги на чипирование, а поставим прям тут у нас. Ну, или в «Трезвый взгляд» съездишь. Так вот чем Ритка занимается! До меня, наконец, дошло. Она эти чипы и устанавливает. Тоже мне, врач. — Ну, я подумаю, — произнёс я, а сам решил уже, что соглашусь. Просто из любопытства. — И думать нечего! — прикрикнул Селиванов. Кажется, я его всё-таки вывел из себя. — Ладно, а столовая ещё работает? А то уже чёрт знает сколько не ел. Ещё немного и соглашусь работать за еду, — я это сказал, чтоб немного разрядить обстановку, но на самом деле уже был близок к тому, чтоб отдаться в рабство за пирожок. — Конечно, работает. И для сотрудников, между прочим, бесплатно. Вот это новости! Хоть что-то в нашем государстве есть бесплатное. На моём веку бесплатными в столовой могли быть только помои. Хотя кто знает, чем теперь тут кормят. — Так мы договорились? — спросил Селиванов, когда я уже собрался бежать в столовую. — Договорились. Константиныч отложил сканер, и мы скрепили договор простым рукопожатием. А после я чуть ли не бегом рванул в столовую. Пафнутия-то Ритка покормила, а меня кто кормить будет? Меня не отпускало ощущение, что я во что-то вляпался. Даже чувство голода эту тревожность не заглушало. Но если уж открыл дверь, нечего мяться на пороге. Надо идти дальше. Докапываться до самой сути вещей. Глава 10 А ведь не так уж человеку много нужно для счастья, как выяснилось. Всего-то и требуется — сон и еда. Это только кажется, что нам нужны дорогие машины, просторные квартиры, смартфоны и отдых на Мальдивах. На самом деле, нет. Без Мальдивов вполне можно ощущать себя счастливым. А вот без сна и еды — никогда. И потому, засыпая на узком диване под старым одеялом, предварительно насытив утробу обедом из столовой, я ощущал себя настолько счастливым, насколько вообще может быть счастлив человек. И посему проснулся я в таком благодушном настроении, что даже лужа, которую наделал перед моим рабочим столом Пафнутий, меня ни капельки не расстроила. С собакой требовалось гулять, но я пока не слишком-то жаждал встречи с охранником. Что-то наше знакомство с ним не задалось — до сих пор мои рёбра помнят столкновение со стеной. И потому я просто выглянул в коридор, чтобы позвать первую попавшуюся лаборантку. Однако за пределами кабинета оказалось слишком пусто. Я решил спуститься на первый этаж, обычно там всегда можно было отыскать кого-нибудь с ведром и тряпкой, но вдруг услышал шаги на лестнице. Кто-то так же спускался с третьего этажа. Я остановился, поджидая хозяина шагов, чтобы спросить на счёт уборки кабинета, и даже успел увидеть чьи-то ноги, но этот человек, он определённо меня заметил, резко развернулся и едва ли не бегом рванул вверх. — Эй, друг, подожди! — окликнул я его, но тот и не подумал останавливаться. Ничего не оставалось, как рвануть следом. Стало любопытно, кто это тут меня перепугался. Но бегаю я не так уж и быстро. И вдруг я заметил заходящего в коридор третьего этажа Женьку. И с какого перепугу ему от меня бегать приспичило? — Женёк, стой! — крикнул я, но тот быстро шмыгнул за дверь. Конечно, я рванул следом, но когда оказался на третьем этаже, в коридоре никого не было. Это что ж получается? Глюки у меня или что? Что это вообще могло быть? Тыкаться в каждый кабинет я поленился. В конце концов, если Женёк тоже вернулся в НИИ, мы ещё не раз пересечёмся. А чего он бегает? Да дурак, наверное. Я отмахнулся от всех странных и нелепых мыслей, полезших в голову, и пошёл вниз искать уборщика. В конце концов, тоже мне птица. Бегай ещё за ним. Однако в хозблоке лаборантов не обнаружилось. Вместо них там обитал один Еремей. Он поднял на меня взгляд и задал самый многословный вопрос, на какой был способен: — Ну и? — Бери швабру и дуй ко мне в кабинет. — Любезный, а ты часом ничего не перепутал? — Еремей скрестил руки на груди, всем видом демонстрируя, что ничего он делать не собирается. И, вообще, он тут не для этого. — Давай за работу! — прикрикнул я. Но Еремей и не шелохнулся. — Моя работа — это наука, — с важным видом заявил стажёр. — И если я шёл в науку, это означает, что я не буду каким-то поломойцем. Мне стало смешно оттого, как Еремей образовал маскулятив от слова «поломойка». Поломоец — это надо же.