– Ты в порядке? – окликнул его Маррити. Старик открыл глаза и промокнул их рукавом нейлоновой куртки. Потом глубоко вдохнул и выдохнул. – Надеюсь, надеюсь. Что она сказала? – Сказала, что ты на меня похож. – Подбородок Маррити, – сказал его отец с горькой улыбкой, – и в глазах, мне кажется, что-то есть, и в переносице. Посмотри на фотографии Эйнштейна тридцатых годов. – Я думал, мы ирландцы. – Мой отец, может, и был – или кем там Фердинанд приходился Миранде, моей матери. А вот звали его не Маррити – это девичья фамилия твоей бабки, только она добавила второе «р», чтобы звучало по-ирландски. Фамилия венгерская, сербского происхождения. Кажется, я не первый никудышный отец в нашей семье. Правда, у меня – я в этом абсолютно уверен – не было выбора. – Он открыл и снова закрыл рот, а потом добавил: – Мне жаль. Не могу выразить, как мне жаль. Маррити ответил колкой улыбкой. – Может, и жаль. Только жалостью уже не поможешь. Помолчав, его отец кивнул. – Наверно, не поможешь. Пустишь меня в дом? Маррити даже удивился. – Нет, конечно! Можем как-нибудь встретиться – оставь мне свой телефон. Между прочим, отсюда тебе лучше уйти пешком, я запомнил номер машины и намерен сообщить об угоне. – Пустишь меня? – повторил старик. – Вчера умерла моя мать… твоя бабушка. Маррити насупился. Ему не хотелось бы задавать больные вопросы при Дафне, но, может быть, для начала они смогут обойтись и без больных вопросов. А если прогнать старика сейчас, он может больше и не вернуться, и ему будет нестерпимо больно – опять. Маррити тяжело вздохнул. – Конечно, ты можешь зайти. Но обещай мне, что как только я скажу, что тебе пора, ты не будешь устраивать сцен и просто уйдешь. – Согласен. Берт Малк, пригнувшись под откинутой крышкой капота арендованного «Форда LTD» на противоположной стороне улицы через несколько домов, не рискнул выпрямиться, чтобы взглянуть вслед Маррити и старику из зеленого универсала; впрочем, он заметил, что старик хромает, и логично предположил, что идут они в дом к Маррити. Девочку, выбежавшую из дома в пижаме и после короткого разговора вернувшуюся обратно, Малк успел рассмотреть. Он положил на радиатор ящик с инструментами и сделал вид, что возится с клеммами на аккумуляторной батарее. Малк простоял так уже десять минут, то склоняясь над мотором, то садясь за руль, словно пытаясь завести машину. Вскоре придется уехать. Поселок располагался за пределами Сан-Бернардино: здесь не было ни светофоров, ни тротуаров. Малк стоял на клочке травы, примятой и изрытой колесами. В доме, перед которым он припарковался, окна и дверь были забиты фанерой, а на дорожке громоздился коричневый мусорный бак едва ли не больше самого дома. С восточного конца улицы к нему медленно приближался синий BMW. Малк склонился над аккумулятором, словно высматривая на устройстве ржавчину. BMW проехал мимо, моргнул тормозными огнями у дома Маррити, но миновал и его. В заднем окне тускло отражался солнечный свет. Машина притормозила у знака остановки на западном конце квартала и свернула направо. С бесстрастным лицом он принялся швырять инструменты обратно в ящик. Пора убираться, подумал он. Женщину, сидевшую рядом с водителем, он четыре минуты назад видел на пассажирском месте в «Хонде Прелюд», медленно проехавшей, между прочим, в том же направлении, с востока на запад. Он взял себе на заметку: волосы темные, до плеч, стройная, за тридцать, в темных очках и голубой блузке с короткими рукавами. Настоящая пцаца[7], подумал он, красотка-брюнетка. Оба раза, проезжая, она смотрела прямо перед собой, не оборачиваясь на дом Маррити, и вполне могла сойти за местную жительницу, если бы не оказалась два раза подряд в разных машинах с разными шоферами. Малк защелкнул ящик с инструментами и убрал рычаг, поддерживающий капот. Пора было убираться. – Я помню эти пожары, – сказал Маррити-отец, глядя поверх крыши на белое небо на севере. – Нежно высокую синюю урну небо наполнит огнем, – проговорил Маррити, вольно цитируя Эмерсона. Он спешил в дом и злился, что приходится поджидать хромающего отца. Фрэнк уже открывал кухонную дверь, когда отец кивнул на валявшийся на траве видеомагнитофон. – А вот это мне незнакомо, – сказал он. – Сгорел, – коротко пояснил Маррити. – Вероятно, что-то с проводкой. Когда старик неуклюже прохромал внутрь, он прикрыл за собой дверь. – Даф! У нас… гости. В дверях кухни появилась Дафна, она успела сменить пижаму на зеленый комбинезон поверх белой футболки – она явно ожидала, что отец приведет старика домой. – Я тут объясняю, – продолжал Маррити, – что у нас вчера видеомагнитофон сгорел от короткого замыкания. Ты дверь в спальню закрыла, коты не выберутся? Девочка кивнула и обратилась к деду: – Сгорел вместе с фильмом внутри. – Да? – отозвался Маррити-отец. – Какой фильм? Он расстегнул молнию на оливково-зеленой куртке «Мемберз онли», и Маррити отметил, что на ней еще не разгладились складки, и рубашка с длинным рукавом в красно-белую полоску тоже была еще ненадеванной, помятой в местах сгибов. Маррити стало интересно, не оставалось ли в доме Грамотейки наличных. – «Большое приключение Пи-Ви», – ответила Дафна. Отец Маррити никак не мог пристроить свою куртку на спинку стула. – Я… – начал он хрипло и, откашлявшись, продолжал, – надеюсь, не из видеотеки? – Нет, наш, – сказал ему Маррити. – Кофе сварить? – Кофе, – рассеянно отозвался старик. – Кофе… – он, моргая, смотрел на сына. – Нет, я так давно на ногах, что мне обедать пора. Рюмочка «Южного комфорта» со льдом меня бы подкрепила. Маррити отметил, что вокруг старика витал странный запах – смесь жвачки «Джуси фрут», сигаретного дыма и водки. Водка в восьмом часу утра, подумал он, и ликер на закуску? Если старика по пути отсюда остановит полиция и предъявит пятьсот вторую, сочтут ли меня виновным в том, что я наливал ему спиртное? Поняв, что ему все равно, Маррити щедро плеснул в стакан янтарного ликера. – Лед в холодильнике, – сказал он, протягивая выпивку, – возьми сам. – А мне можно подкрепиться? – спросила Дафна. – Нет! – сказал старик. – Нет, – улыбнулся дочке Маррити. – Садись, но чтоб тебя было видно, но не слышно. – Ладно-ладно. Дафна уселась за стол, как и Маррити; его отец, бросив в стакан пару кубиков льда, занял стул, на котором висела его новенькая куртка. Старик, откинувшись на спинку, осматривал кухню, и Маррити поймал себя на странном желании: запретить ему разглядывать вещи, которые они с Люси и Дафной собирали годами: кофейные чашки и посудные полотенца с котами Клибана, календарь с кошками на двери кладовки, набор солонок и перечниц с картинками из мультфильмов на верхних полках. Впрочем, может быть, старик завидовал такому обжитому дому – выглядел он совсем бесприютным. Наконец он перевел взгляд на Фрэнка. – Не дело – давать ребенку спиртное, – со всей серьезностью заметил он. – Что у вас с ногой? – спросила его Дафна. – Под машину попал, – ответил старик, как будто рассердившись на вопрос. – Грамотейка звонила тебе вчера? – спросил Маррити. – Как ты узнал, что она умерла? Старик поднял глаза на Маррити. – Я начал беспокоиться и позвонил в полицию Шаста. Когда она звонила мне оттуда, то говорила, что ей кажется, она скоро умрет, а машину и все остальное отдает мне. Да и одно то, что позвонила… Маррити понял, что не верит отцу. Может быть, – подумалось ему, – это он ее и убил! Хотя нет, он никак не успел бы вернуться из Шаста, разбить ее окно и забрать ключи. – Ты, – обратился старик, очевидно к Дафне, хотя смотрел он в свой стакан, – спросила, чем она меня шантажировала. Умер один человек, и вместе с ним пропала некая сумма, а у нее имелись улики, указывающие на меня. Может быть, она даже верила в мою вину. Но она шантажировала меня не ради денег, она хотела только одного – чтобы я уехал и ни с кем из вас больше не контактировал. Я бы почти наверняка попал в тюрьму – меня очень ловко подставили. Мне приходило даже в голову, не она ли… – старик не договорил и неловко ухватил свой стакан, его пальцы несколько раз ловили воздух, не дотягиваясь на пару дюймов. Все же он дотянулся до ликера и сделал большой глоток. Маррити заметил, что Дафне не терпится задать вопрос, и спросил за нее: – Почему она хотела, чтобы ты уехал, исчез? – Это… при девочке нехорошо говорить, – с запинкой проговорил Маррити-отец. – Ну… я женился на твоей матери отчасти, самую малость, чтобы доказать самому себе, что… способен любить женщину. В пятидесятых годах другого выхода и не было. Получилось… не очень удачно. Старческое лицо покраснело, он сделал несколько жадных глотков и, почти присвистнув, выдохнул сквозь зубы. – Так твоим отцом был Альберт Эйнштейн? – быстро спросил Фрэнк. – И моим дедом? – Ты, кажется, уже сам знаешь, – осторожно отозвался старый Маррити. – А зачем из этого делали такой секрет? Я до вчерашнего дня даже намека никогда не слышал. В Британской энциклопедии Грамотейка не упоминается, и сама она ни словом не обмолвилась.