— Ты… безумна! — О да! – Киирис нанизала его на свой беспощадный взгляд. – Достаточно безумна, чтобы сделать то, что должна сделать независимо от того, поможешь ты мне или нет. Но лучше бы ты доказал любовь к брату не словом, а делом. — Где Раслер? – зачем-то спросил он. — Там, откуда не возвращаются. Сухой кашель Дэйна прервал их разговор. Боги, он даже пытался улыбнуться! — Киирис, - кровь обильно затекла в трещинки на его губах, сделал их неестественно алыми, словно у демона из детской страшилки. – Не нужно делать … глупостей. — Я никогда еще не мыслила так трезво и ясно, мой любимый император, - ответила она. Слез не было, потому что слезы – это всего лишь слабость, которая больше была ей не по карману. – Не слушай никого, мой император. И иди только на мой голос. — Ты такая упрямая, мое рогатое проклятие, - пробормотал Дэйн и закрыл глаза. Он таял, словно призрак, становился все бледнее. — Не упрямей мужчины, который создал империю всем наперекор, - ответила она. – Иди за мной, Дэйн. Не оборачивайся назад, ищи мой голос. Ты нужен своим людям, своей стране. Помнишь, ты говорил, что должен заботиться обо всех нас? Так и есть. Поэтому, прошу тебя, не уходи. Она знала, что сейчас уже ничего нельзя изменить, но все равно с отчаянием ждала еще хотя бы одно его слово. Плакала, роняя слезы на его лицо, и мысленно умоляла судьбу сжалиться над ним. Дэйн уже не открыл глаз, но все-таки выдохнул. Потянулся к ней, застонал, и Киирис внезапно остро осознала, что впервые видит его слабость. — Киирис, пообещай позаботиться о них. – Его голос была едва слышен. – Ты сильная, ты сможешь. — Я сделаю кое-что получше – позабочусь о моем императоре. Вряд ли он услышал ее последние слова. Император Дэйн, Наследник луны больше не открыл глаз и не произнес ни слова. Киирис притронулась к его еще теплым губам поцелуем, в который вложила всю свою любовь, и всю отчаянную веру в то, что в этом мире он еще сможет совершить множество грандиозных вещей. А она будет существовать по ту сторону реальности, зная – в нем навсегда останется частичка ее души. — Он… умер? – пробормотал Рунн. — Мне нужно совершить траурные приготовления по законам моего народа. – Киирис нарочно проигнорировала бессмысленный вопрос. Времени горевать, плакать и заламывать руки у нее не было. Это бессмысленная тщета присуща смертным, а она, Кровь богов, сделает то, к чему давно и безоговорочно готова: вырвет у Костлявой своего Дэйна, и пусть хоть боги восстанут из своих небесных могил и загородят ей путь – она не остановится. — Ну? – поторопила Киирис, когда Рунн так и не пошевелился. – Император умер, ты можешь и дальше изображать скорбь, но лучше делай это, помогая мне. Когда до окружающих дошел смысл ее слов, ропот пронесся над толпой. Киирис мысленно сосчитала до трех и – так и есть: вперед уже протискивались генералы и министры, советники, которые остались в Замке туманов присматривать за делами, пока император отвоевывал для своего народа еще один кусок земли и безопасность заодно. — А вот и стервятники, - негромко, так, чтобы услышал лишь Рунн, прокомментировала она. – Ты обещал мне, помнишь? Наследник тени кивнул, а следом за этим по его лицу скользнула тень подозрения. — Ты с самого начала знала, что … мой брат не вернется живым? — Да. – А к чему юлить? Ложь лишь украдет у нее время, которое в данный момент было их с Дэйном единственной ценностью. – И знаю, что должен сделать ты. Или Наследник тени решали, что достаточно силен, чтобы нести бремя императорской короны? Тенерожденный отшатнулся, словно она влепила ему увесистую оплеуху. Этот удар попал точно в цель, потому что они ба знали, что Рунн мечтал о короне лишь на словах. Болтал о власти без умолку, чтобы позлить старшего брата за детские обиды, в которых обвинил его просто потому, что больше винить было некого. — Я не хочу быть императором, - ответил Рунн. Твердо и решительно. — Рада, что мы оба понимаем это, но впредь не кричи об этом в мир, - зашипела на него мейритина. Еще не хватало, чтобы все эти советники и жадные до власти прихлебатели ухватились за повод растащить империю по куску, словно шакалы, до того, как она совершит задуманное. – Сейчас тебе придется им стать, хотя бы на какое-т время. К счастью, он не стал расспрашивать, что именно она собирается сделать. Вероятно, не хотел знал того, что не вкладывалось в его рамки нормальности. Или просто отказывался взвалить на свои плечи еще и этот груз ответственности. Киирис не осуждала, лишь с мольбой во взгляде просила новоиспеченного императора дать ей то немногое, что она просила: время и тело Дэйна. Он дал. И когда советники преклоняли колени перед новым императором, пообещал, что лично убьет каждого, кто посмеет встать между мейритиной и телом его брата. Траур до самого вечера утонул в рутине, в которой, стараниями верной Корты, Киирис узнала главное: их с Раслером считали пропавшими уже несколько месяцев. Среди жителей замка самым любимым был слух о том, что безумный Наследник костей воспользовался отсутствием брата, чтобы прибрать к рукам его любимую рабыню, а потом, когда и Раслер не объявился, история обросла более романтическим флером: влюбленные решили сбежать из-под гнета властного Дэйна, и теперь счастливо живет где-то в домишке у моря. Возвращение Киирис без своего «верного принца» накануне печального события сочли дурным предзнаменованием. Если бы не запрет Рунна прикасаться к ней под страхом смерти, Киирис бы давно бросили в темницу. Единственным, кто до последнего ждал ее возвращения, был подаренный Дэйном щенок фира. Корта с грустью рассказала о том, что животное сперва долго сидело около комнаты Раслера и сменил пропавшего наследника на посту воющего по ночам. Корта подкармливала фира, потому что оказалась единственной, кому он позволял о себе заботиться. Эти двое, казалось, понимали друг друга без слов. Киирис попросила Рунна отпустить Корту. Она была почти уверена, что тот откажет, но Наследник тени сразу согласился. Корта ушла на закате, и фир ушел вместе с ней. Киирис знала – эти двое смогу друг о друге позаботиться. Киирис попросила, чтобы тело императора опустили в склеп, где был похоронен его отец. В происходящей вокруг вакханалии замок со всеми его обитателями стал слишком шумным местом. В каменном пристанище склепа она нашла покой, тишину и уединение с любимым. Киирис долго и неторопливо омывала его тело, вычесывала длинные волосы и наслаждалась каждой чертой бесконечно родного лица. Он не умер, нет. Он стоит за дверью и ждет ту, что укажет ему обратный путь. Потому что она лишь крохотная частичка, без которой мир не рухнет в пропасть, а Дэйн – скала, о которую разобьются все невзгоды многотысячной империи. Мир не станет лучше или хуже, если она, последняя мейритина, превратится в имя без воспоминаний, судьбу без будущего. Осколок она поставила так, чтобы видеть в его отражении лицо Дэйна. Где-то там, по ту сторону реликвии, ее император бродит бестелесной неприкаянной тенью, и каждая минута промедления отдаляла их друг от друга в этом бесконечном лабиринте. Рунн, как она и просила, появился, едва село солнце. Он больше не выглядел затравленным, но и счастья от обретенной власти на его лице не было. Только бесконечная тоска и желание найти хотя бы крохотную лазейку, чтобы сбежать от власти, которая оказалась для него непосильной ношей. — Осколок? – Рунн посмотрел на него с отвращением. – Он как-то связан с исчезновением Раслера? — Если тебя действительно интересует ответ, я могу сказать, но это все равно уже ничего не изменит. Мы все стали заложниками обстоятельств и каждый нашел свой пусть на свободу. Раслер, как ты и, сделал выбор. Мне не хочется думать, что его жертва была напрасной. Рунн не стал лукавить и остался верен своей нелюбви к младшему брату: новость об исчезновении Раслера его нисколько не огорчила. В стремительно крушащемся мире эта стабильность предавала Киирис уверенности. По крайней мере, это место не будет испачкано ложью. — Ты должен сделать это, Рунн. Одной мне не справиться. Ей не нужно было объяснять, что именно от него требовалось: Наследник тени все понял без слов. Понял – и во второй раз за день оступился, пятясь назад. Киирис пошла на него, поймала за руку до того, как он оказался на лестнице и затащила обратно. Он не упирался, но получив свободу, обязательно бы нова попытался сбежать. Пришлось вцепиться его ладонь смертельной хваткой: если и вырвется, так уж вместе с рукой. — Во мне слишком много … меня. – Как же ему объяснить, что только избавление от реальности позволит ей ослабить остатки своих душ? – Я – цена за его жизнь, Рунн. Ты либо принесешь в жертву меня, либо останешься в веках никудышным императором. Мы оба знаем, что не ты был рожден для этого, мы оба знаем, что твой главный поступок в жизни еще только предстоит совершить. Не сражайся против того, что было решено не нами. Просто исполни свое предназначение. — Я не могу, - обреченно простонал тенерожденный. — Можешь. – Если потребуется, она станет утесом, об который разобьются все волны его нерешительности. Лучше бы, конечно, не затягивать с этим слишком долго. – Можешь и сделаешь. — Ненавижу тот день, когда привез тебя в Мерод, - выплюнул ей в лицо Рунн. Обхватил ее за талию, притянул к себе. Плевать, он говорит это от бессилия. Все они любили ее, каждый по-своему. И она, по-своему, дорожила каждым из них. Возможно, когда-нибудь, когда они и их дети, и внуки, и дети внуков станут прахом в земле, ей будет даровано прощение. То, которое Киирис не хотела и не могла дать себе самой. — Ты обязательно еще будешь счастлив, Рунн, - сказала она, услужливо подставляя шею. Его рука не дрогнула, и мастерское прикосновение к шее оказалось почти приятно-ласковым. Киирис услышала, как где-то внутри ее головы раздался разочарованный вопль и счастливо улыбнулась. Рунн бережно уложил ее около брата, так, чтобы перед смерть Киирис могла видеть в зеркале отражение Дэйна. Она не разобрала его сбивчивый шепот, потому что была слишком слаба, чтобы хвататься за ненужную и бессмысленную реальность. Ее место было там, в Осколке. Жизнь медленно и неумолимо вытекала из нее, превращаясь в подобие дорого красного шелка для их с Дэйном странного ложа. Киирис отчаянно тянулась к зеркалу, звала реликвии и подчиняла своей воле. А когда, наконец, гладкая поверхность распахнулась перед ней, мейритина схватила тень Дэйна за руку и одним рывком, в который вложила все силы, вытолкнула в реальность. «Пожалуйста, пусть все получится. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Мир расплывался перед глазами, ее стремительно утаскивало в зеркальный водоворот, в мир, где живым не было месте. В мир, где она разменяла себя на куда более важную жизнь человека, которого любила всем своим израненным сердцем. Но перед тем, как она окончательно перешагнула за грань, Киирис все же увидела в отражении, как дрогнули светлые ресницы Дэйна, как он, морща лоб, с трудом открывает глаза, пробуждаясь словно ото столетнего сна. — Киирис…? Она все-таки успела подарить ему последнюю улыбку – и упала. Без сожаления, без раскаяния, точно зная, что не желала бы прожить иной жизни, если только так могла узнать своего императора. И прожила бы такую же жизнь снова и снова, множество раз, лишь бы еще хоть раз увидеть лучики морщинок вокруг его глаз. «Я же говорил, что тебе здесь не место, Кровь богов». «Говорил, - согласилась она, - как и тебе». Раслер хрипло и жестко рассмеялся. Киирис не хотела оглядываться, не хотела видеть, чем он успел стать, раз каким-то чудом сохранил жизнь, да еще и так запросто расхаживает там, где ему не место. И все же, она посмотрела. Точно так же, как и она, он был предназначен судьбой для того, чтобы стать вот этим: безупречным, идеальным владельцем этого мрачного последнего пристанища заблудших душ. Он больше не выглядел потерянным двадцатилетним молодым мужчиной, он был жестким хозяином самой смерти, едва ли не таким же полноправным, как и сама Костлявая. Его тело пульсировало разрушительной аурой. Боги, он же… «Дэйн всегда учил меня: покори то, с чем не можешь справиться, - вторгся в догадку его голос. – Жаль, не могу показать тебе сотни миров, где я успел побывать, Кровь богов. Жаль, ты не можешь разделить со мной это тончайшее наслаждение. – И уже тише, с почти прежней грустью. – Жаль, что тебе уже пора уходить». «Я не могу, я умерла». «Когда этакая безделица меня останавливала?» - усмехнулся он. А потом утопил пальцы в ее бестелесной плоти, вырывая, словно проклятые наросты, то немногое, что осталось от отравляющих ее ипостасей. Облегчение было таким сокрушительным, что Киирис непременно упала бы, но Раслер привлек ее к себе. «Ты теперь сама смерть, Наследник костей? Первозданная теругия?» «Я – это всего лишь я, Кровь богов. Уходи, - он брезгливо стряхнул с пальцев темные сгустки ее покалеченных душ, - живи за нас двоих». «Пойдем со мной!» «И разменять божественное на смертное? Может быть, когда-нибудь, когда мне надоест эта тишина…» - Раслер ухмыльнулся – и вытолкнул ее обратно. Эпилог Шесть лет спустя Лошади были прекрасны. Два белоснежных жеребца, длинноногих и стройных, крепких и норовистых. На каждого из пары пришлось выдать по два конюха, но и такому тандему было сложно справиться со свободолюбивыми животными.