– Чтобы шить, конечно. – Ах! Ты уже достаточно шила сегодня. Фрэнк протянул руку, чтобы удержать жену, и обнял ее за плечи, притягивая ближе. Богато вышитый чехол от подушки соскользнул с коленей Люси, но никто не заметил этого. Покорная и довольная, она прилегла на диван. Да, она была довольна и не скрывала своего счастья, со сдержанной уверенностью глядя в будущее. И она – ах! – да, она обожала Фрэнка! Они лежали так несколько мгновений, пока в комнате не погасли последние отсветы сумерек. И тогда Люси почувствовала, как его пальцы забираются под лиф платья, лаская ее. Это был знак – их маленький знак. Ее теплую грудь всколыхнул легкий вздох, и Люси, прижимаясь к мужу, вновь улыбнулась, никем не видимая. Ей был знаком этот маневр! Как это похоже на Фрэнка – неожиданно, как стихия, подступиться к ней. И она игриво прошептала, дыша ему в лицо: – Знаешь, когда к нам приедет Анна, тебе придется вести себя прилично! Он как будто собрался что-то сказать, но передумал. А потом и вовсе лишился шанса ответить, поскольку она вдруг прижалась теплыми губами к его щеке. – Я люблю тебя, Фрэнк, – прошептала она. – Ты ведь знаешь. Глава 2 В следующий четверг вечером, в половине шестого, к дому с помпой подъехала линейка, которой правил Джо из Ливенфорда и в которой сидели: сам Джозеф, его сестра Полли и Анна со своим багажом. С помпой – потому что сидящий на козлах Джо имел важный, величественный, внушительный вид. Теперь же, когда его необъятная фигура, колыхаясь, спустилась и утвердилась на земле, он старался приободрить усталую клячу, слегка похлопывая ее по дымящемуся боку и одобрительно прищелкивая языком. Его обращение с лошадью было почти профессиональным. Действительно, он был профессионалом во всем, не было такого, чего Большой Джо не знал бы! Удивительная осведомленность для человека, который ничего не читал, с трудом ставил свою подпись и с вежливым презрением неправильно употреблял королевский английский. По его собственному выражению, все у него «выходило легко», и удивляться тут нечему, ведь он – снова его слова – такой «славный малый»! Да, Джо торговал спиртным, был трактирщиком и даже кем-то вроде букмекера. Но что с того? Было известно, что он из лучших побуждений защищал своих клиентов от их собственных порочных наклонностей, весьма разумно смешивая свой товар с чистой шотландской водой. А что касается «лошадок» – что ж, в его приверженности к скачкам было определенное благородство, и в тот момент делалось очевидным, как сильно Джо любит конские стати. И вот, заправив большой палец за пройму жилета и откинув голову, он приветливо обратился к своим спутникам: – Эй, там, наверху! Спускайтесь. И оставьте чемодан. Фрэнки возьмет его. Преподобная Бригитта! От этой пыли вся глотка пересохла. Потом он двинулся по дорожке с самодовольным видом, как бы говоря: пусть всякий, отрицающий право ирландца вторгнуться в Шотландию и завоевать ее, взглянет на фигуру Джозефа Мура и призадумается. Крупный – скорее не высокий, а дородный, с той благородной полнотелостью, какая подобает хорошему хозяину трактира, – он обладал добродушием, свойственным большим людям. Его маленькие черные глазки-смородинки, глубоко посаженные на лоснящемся от жира, гладком бледном лице, лучились благожелательностью и добротой. Из уютных широких ноздрей торчали пучочки волос. Из-под широкой верхней губы показывались крепкие ровные желтоватые зубы. На круглой, коротко остриженной голове, сужающейся кверху, с небрежным шиком сидел котелок. На Джо был щегольски распахнутый пыльник желто-коричневого цвета, на ногах – сапоги красивого охристого оттенка, подходящего к синему тону костюма. В целом создавался величественный образ мужчины, немолодого летами – ему было пятьдесят, – но вечно молодого духом. Отчасти этот дух проистекал из его неизбывного добродушия, но имели место также многочисленные исторические эпизоды, более полно раскрывающие способности Джо и присущий ему размах. Например, тот случай, когда он любезно выставил бутылку имбирного эля одному подвыпившему клепальщику, который перед тем опрометчиво клялся, что возьмет да и раскошелится на шампанское. И другой случай, когда он, купив якобы поющего попугая, обнаружил, что птица не поет, и немедленно заказал из нее чучело. И еще тот раз, когда его пригласили на церковный банкет и он голодал два долгих дня – поразительное самоограничение! – чтобы в полной мере воздать должное пышной трапезе. Таков был неподражаемый Джо, за которым по дорожке следовала его сестра Полли, двумя годами моложе брата. Шла она чуть вразвалку, что объяснялось ее тучностью и очевидной весомостью ее юбок. Она была ниже Джо, но толще, и казалось, ее чересчур пышная фигура проседала на каждом шагу, отчего рост казался еще меньше. Двойной подбородок, полное красное лицо, тяжелые груди – вдвойне непристойно! – отвислый живот, дряблые складки на лодыжках, нависающие над полурасстегнутыми ботинками, создавали впечатление, что сила тяжести постоянно стремится притянуть Полли к земле. Кричащие тона дорогого платья резали глаза, но, вероятно, эта расцветка нравилась Полли. По крайней мере, оно «стоило немалых денег». Поверх всего на ней была свободная меховая накидка, не по сезону – «для поездки, знаете», – и вот теперь бедная женщина с трудом дышала. Поднявшись на крыльцо, Полли переводила дух, пока Джо возвещал об их прибытии, непрерывно дергая за шумный колокольчик. Так приятен сердцу был вид этой пары, преисполненной любви к жизни. Когда Нетта распахнула дверь, Джо взял Полли за руку, галантно воскликнув: – Войди же в дом! Ну что ты встала, как свинья, завидевшая мясника? – Не могу же я пройти сквозь тебя! – ответила на его шутку Полли с грубоватой прямотой добросовестного комика. Ясно было, что она любит Джо и к ее сестринской любви примешивается восхищение. Уже пять лет она вела хозяйство в доме брата и все эти годы изливала на него безмерное, подобострастное обожание. Игриво толкнув ее, чтобы не обижалась, он с чувством прокричал: – Анна! Иди сюда, девонька! Где ты там застряла? – В ту же секунду Джо оказался в прихожей, с волнением сжимая руку Люси – он всегда очень суетился при их редких встречах, – шутливо боксируя с Питером и громко восклицая: – Фрэнки! Ну-ка, посмотрим на тебя, дружок Фрэнки! Он был отличным парнем, этот Большой Джо Мур, так и говорил про себя: «Ей-богу, отличный парень, и все такое». – Фрэнки спустится через минуту, – быстро сказала Люси. Она с трудом уговорила мужа подняться наверх, чтобы побриться и переодеться, и сама только что сбросила капот, ей было жарко после работы на кухне. – Очень рада вас видеть, – искренне произнесла она. – Но Анна… Где же Анна? – Она выглянула из-за плеча Джо, в ее ярких глазах светился интерес. – Анна! – вновь прокричал Джо и сдвинул котелок на затылок. Наконец появилась Анна, хотя непохоже, что она спешила, повинуясь зову Джозефа. Вид у нее был беспечный и невозмутимый. Одетая в скромное платье, высокая, хорошо сложенная, с бледным смуглым лицом и большими темными бесстрастными глазами, она выглядела лет на тридцать. Этот скучающий, безразличный взгляд и чуть припухшие губы придавали лицу то ли надменное, то ли приветливое выражение, одновременно строптивое и неприязненное в своей двусмысленности. – Так, значит, вы Анна. – Люси с улыбкой протянула ей руку. – Я рада… рада, что вы приехали. – Спасибо, – приветливо сказала Анна. У нее был тихий, на удивление проникновенный голос. Сама наружность Анны, если принять во внимание ее происхождение и окружение, доставила Люси неожиданное удовольствие. «Я полюблю ее, – вдруг подумала она. – Я рада, что пригласила ее». – А мне не жаль избавиться от Анны, – вмешалась Полли, забавно встряхивая фиолетовыми страусовыми перьями на шляпе. – Право, не жаль. Последние две недели она отвлекала брата Джо от работы. А он такой славный мужчина, с голодающей сестрой на руках. Питер, наряженный в килт, как того требовали обстоятельства встречи, внезапно рассмеялся, но потом сильно покраснел – предварительно он получил строгое наставление, чтобы гости его видели, но не слышали. – Отлично! Отлично! – хлопнув себя по ляжке, воскликнул Джо. – Мы все отправимся на корабле в Маллингар. Он взял мальчика за руку, и они двинулись в столовую, красиво убранную для гостей, которых ждали удовольствия плотного ужина с чаем. Впечатляющее зрелище! Люси сервировала стол наилучшим образом: дорогое столовое белье, сияющие приборы, серебряная ваза для печенья, принадлежавшая раньше матери, – на эту вазу претендовал Ричард, но не получил ее! – даже свадебный фарфор ручной росписи, чудесным образом сохранившийся за эти годы. Каких только закусок тут не было – холодное мясо, блинчики, ячменные лепешки, аппетитная ветчина, – а вязаная салфетка рядом с центральной вазой-этажеркой обещала горячее блюдо впереди. Без сомнения, подготовка этого пиршества далась Люси нелегко. Более того, атмосфера этих семейных сборищ по временам задевала ее чувство благопристойности. Но она решительно старалась ничего не замечать. Это были родственники Фрэнка, и по отношению к ним у нее были светские обязательства. Между тем Джо окинул стол выразительным взглядом. – Самое время подкрепиться! – весело произнес он, стаскивая жилет и любовно похлопывая себя по животу. – Мы с Полли и Анной выехали рано. В этот момент Полли, которая неторопливо и очень внимательно рассматривала фотографии и трогала стоящие на полках безделушки и фарфор, проговорила в пространство: – Ты своей бешеной ездой растряс меня. И мне нехорошо. Давит на сердце, – объяснила она Люси, словно обладая исключительным правом собственности на этот недуг. Полли и в самом деле считала, что ей принадлежат некоторые из самых мучительных заболеваний, или, по крайней мере, она имеет в отношении их право выбора. – Как будто там камень! Твердый и тяжелый, настоящая глыба. Когда-нибудь он меня прикончит. – Что стряслось с моим братом? – нетерпеливо шмыгая носом, воскликнул Джо. – Куда он подевался? Пошел ежиков поискать? Как раз в этот момент в комнату вошел Фрэнк. У него был смущенный, встревоженный вид – и все потому, что он пытался казаться естественным и непринужденным. – Как дела, парнишка? – с ходу взревел Джо. Фрэнк равнодушно кивнул, затем неловко помедлил перед Анной. Его лучший костюм плохо на нем сидел. – Ну вот ты и здесь, я снова вижу тебя, Анна, – пробормотал он. – Ну это же очевидно, Фрэнк, – ответила она с ускользающей улыбкой. – А ты предпочел бы считать, что незнаком со мной. – Да нет, я хорошо тебя знаю, – напряженным голосом произнес он. – Ты совершенно не изменилась, с тех пор как я был у вас. – Это хорошо, – спокойно сказала она. Ее уравновешенность и невозмутимость просто поражали. – Позже может подъехать мистер Леннокс, – вмешалась Люси во время короткой паузы. – Но мы не будем его ждать. Он сказал, что приедет после чая. Они в величайшем согласии уселись за трапезу. Нетта проворно внесла дымящийся суп, и Люси, желая угодить гостям, принялась разливать его, отчего немного раскраснелась. – Надеюсь, вам понравится у нас, – заметила она, дружелюбно наклонившись к Анне. – Питер устроит для вас пикник. А еще нас пригласили провести день с Эдвардом в Порт-Доране. Но может быть, вы хотели бы остаться там дольше? – Нет, – задумчиво протянула Анна. – Думаю, что не останусь там. – Никогда особо не жаловала Неда – да, Анна? – вступила в беседу Полли. Тяжело дыша, она жевала тост. – Нед… – повторила Анна, имея в виду его преподобие отца Мура. – Таких хороших священников, как он, где угодно встретишь. – Соблюдай приличия, Анна! – воскликнул Джо с набитым ртом, вероятно почуяв оттенок иронии там, где его не было. – Уважай духовный сан! Уважай семью! – И у него была симпатичная экономка – мисс О’Риган, – невозмутимо продолжила Анна. – Она ухаживала за ним, как ангел-хранитель. Добрая женщина! В этих словах не было ничего смешного. Тем не менее Джо осклабился, Полли захихикала, даже Фрэнк улыбнулся. Люси ничего не понимала. Она покраснела пуще прежнего и взглянула на Анну, на миг тронутая каким-то неуловимым выражением ее лица. Но миг прошел. Анна ответила ей снисходительным взглядом, проронив: – Я тоже не вижу в этом ничего смешного. – Матерь Божья! – вмешался Джо с тем провинциальным акцентом, который прорезывался у него в моменты эмоционального подъема. – Эти яйца совсем как от индюшки. Возьму еще парочку, Люси. И еще того холодного мяса. Полли рванулась вперед, подобострастно передавая тарелку брата. – Приятно видеть, что ты можешь все прожевать, Джо, – сказала она. Повернувшись к Люси, она улыбнулась, стараясь не потревожить случайным прикосновением свои красивые вставные зубы – протез, которым недавно одарил ее Джо, – и добавила: – Мой девиз: «Накорми мужчину!» У каждого мужчины сердце где-то посередке. Ничто так не улучшает кровь, как полусырое мясо. Эта штука весьма питательна. Здоровье не так быстро ухудшается. – Она умолкла, с достоинством положив руки на живот. – Истинный Бог! Полли в самом деле глубоко веровала в истинность Бога. Будучи женщиной слабого здоровья, она в своей великой убежденности уповала на Провидение и клистир. – А как там дела с маслом, парнишка? – спросил Джо, слизывая желток с ножа. Видимо, вопрос касался занятий его брата. – В общем, хорошо, – кратко ответил Фрэнк, – твоими молитвами. Джо приветливо наклонил аккуратно постриженную голову. – А знаете, – вновь заговорила Полли, как обычно перескакивая на тему, связанную с какой-нибудь патологией, – знаете, что теперь делают с маслом? Недавно я слышала про женщину, которой представился случай побывать в одном из этих новомодных санаториев, и там только и делали, что кормили ее маслом. Она съедала фунты и фунты свежего масла. Ее закормили до того, что она начала потеть жиром. Конечно, ей так это опротивело, что однажды утром она выбросила в окно весь кусок, и – Боже правый! – он приземлился на голову главному врачу. Она умерла через пару месяцев – Господь, упокой ее душу. А я начинаю думать, как бы не пострадали у меня легкие. – А-а! Поцелуй мне руку! – последовало вежливое замечание Джо. – И ногу короля Билли! Это голова у тебя может пострадать. – Загремев ножом и вилкой, он энергично крутанул круглой головой на толстой шее. – Угощение было прекрасным. Слышишь, Фрэнки? У тебя не жена, а просто чудо! – Спасибо за информацию, – чопорно произнес тот. – Я не спрашивал твоего мнения. Но Джо и не думал обижаться: – Как тебе будет угодно, парень. Я, старый вдовец, завидую тебе. И никогда не вспоминаю про десять заповедей. Бедная моя Кэти – упокой, Господи, ее душу – не смогла бы приготовить такое угощение, чтобы спастись от чистилища.