— Молодости? А сейчас у него что? — А сейчас у него я и трое детей. Слегка растерялась, поэтому Савицкая решила пояснить: — Он сам так говорит, что всё, что было до нас, — молодость, ибо несерьёзно. А сейчас у него пик осознанности и зрелости. Брешет, конечно, но всё равно приятно. Мы обе прыснули, после чего приятельница продолжила свой рассказ: — Короче, там какая-то присказка из их юности. У него то ли мама немка, а папа — русский, то ли наоборот, поэтому он — француз. — Ничего не понятно, но очень интересно. — О! — оживилась Ксюшка, при этом от души хлопнув меня по руке. — Он, кстати, не женат. Натянуто улыбнулась, всеми силами делая вид, что всё в порядке. Казанцева никогда не имела тяги к сводничеству, но, видимо, вера в постулат «каждой твари по паре» просыпается у всех женатиков. Она смотрела на меня с таким энтузиазмом, явно загоревшись своей идеей, что мне даже пришлось отвернуться, скрывая своё… чувство стыда. Вот как объяснить окружающим, что редко какой мужчина видел в моём пятьдесят восьмом размере женщину своей мечты? Максимум интересного собеседника, и то при условии, что я не начинала от волнения и всеобъемлющего смущения отжигать. А я могла, умела и практиковала, давая волю своей дурной голове разгуляться, как это недавно было в баре. Поэтому все эти «не женат» обычно ни к чему хорошему не приводили. Мужчины меня не замечали, а я замыкалась, дабы не позориться ещё больше. — Ксю, — выдала я с нажимом. К чести англичанки, она поняла всё правильно: — Ладно-ладно, не лезу, куда не просят. Просто Андрюха, он правда такой… прикольный. Понимающе покивала головой и на время переключилась на мелкого Илью, который всё это время крутился вокруг нас, а тут как раз ещё и мясо подоспело. Паша вернул свою принцессу жене и с видом победителя накрывал на стол, не забыв подчеркнуть идеальную степень готовности шашлыков. А потом кто-то позвонил в звонок, и уже через пару минут я имела честь лицезреть довольную физиономию Андрея Исаева. Да-да-да, того самого гада, который так неудачно мне подвернулся в выходные на пике моего морального падения. Он шёл по мощёной дорожке и о чём-то переговаривался с Савицким. Я же замерла за столом, судорожно вцепившись в столешницу и отчаянно соображая, куда бы мне сбежать. Илюшка, сидевший под боком, очень вовремя уронил вилку, и я не совсем проворно нырнула под стол. Вилка нашлась удручающе быстро, но с возвращением наружу я не торопилась, проклиная свою везучесть. Хотя голос разума и пытался меня отрезвить, всё время спрашивая: «Ну и что такого?» Под столом нарисовалась любопытная рожица Ильи. — Плятки? — картавя, уточнил ребёнок. — Прятки, прятки, — как болванчик закивала я головой, осознавая всю глупость своего положения. Голоса стали ближе и громче, и почти тут же раздалось растерянное Ксюши: — Свет, ты где? — Плятки, плятки, плятки, — радостно возвестил Савицкий-младший, явно тыкая пальцем под стол. — Э-э-э-э, — немного растерялась его мать. — Вилка упала! — выпалила поспешно, спрятав лицо в ладони. Чёрт… Чёрт. Чёрт! Под столом опять появился Илья и в соответствии со своей детской логикой вручил мне ещё две вилки. — Спасибо, — почти простонала я и начала обречённо вылезать из-под стола, не преминув ещё и головой стукнуться. Короче, это было моё второе эффектное появление в жизни Исаева: в одной руке я держала букет из трёх вилок, а другой активно потирала ушибленный затылок. Вообще-то, они все улыбались: хозяева дома всё списали на Илюхину непосредственность, а Андрей просто не понимал, что происходит. Его взгляд скользнул по мне… И дальше было даже забавно наблюдать за его реакцией, как лёгкая беззаботность сменяется недоумением с примесью узнавания… а потом и вовсе наступает стадия ошеломления. Лицо Исаева забавно вытянулось, а идеальные брови сошлись на переносице. Меня так и подмывало сделать реверанс, злорадно отметив, что я таки способна вызывать у мужчин сильные чувства. К счастью, в этот момент все смотрели на меня и никто не заметил мини-драмы, разворачивавшейся у них под носом. Я же предпочла держать лицо кирпичом, словно это всё было в порядке вещей — сидеть под столом в компании вилок. — Андрей, это Света, — защебетала Ксюша, включив режим хозяйки, — Света — Андрей, он же Француз. — Теперь понятно, откуда комплекс Наполеона, — ляпнула я на автомате. — Сказал человек с тремя вилками. Одной мало, да? — не остался он в долгу. — Вы знакомы? — с лёгкой напряженностью в голосе поинтересовался Паша. — Нет! — выдали мы хором и показательно отвернулись в противоположные стороны. В общем, ещё ни разу Штирлиц не был так близок к провалу. Спас нас Степанидзе, выскочивший во двор, размахивая учебником литературы. — Он белых медведей убивал! — с неподдельным возмущением заявил ребёнок. — Киш подкидывал им шарики с китовым усом, они их съедали и раздирали себя! И это, — ткнул он с чувством в учебник, — заставляют читать в пятом классе! Предлагаю написать жалобу! — Куда? — подбоченилась Ксюшка. Стёпа задумался, но в конце концов выдал: — В Гринпис! Пусть разберутся… — Боюсь, они уже опоздали, — покачала я головой. — Лет этак на сто. *** Дальше вечер проходил относительно спокойно, без эксцессов. Мужчины разговаривали о чём-то своём, а мы с коллегой продолжали перетирать школьные дела. При этом Исаев упорно делал вид, что меня здесь нет. Я отвечала ему тем же. Савицкие, кажется, о чём-то догадывались, периодически обмениваясь понимающими взглядами, но тактично воздерживались от вопросов. Лишь однажды Андрей не удержался от колкости, когда Паша решил предложить мне принести пива. — Свет, может быть, с нами? — кивнул он в сторону пенного. Я в этот момент жевала кусок свинины, коим чуть не подавилась, испугавшись лишнего внимания. — Йя-не-фью, — отрапортовала, не успев дожевать до конца. Тут в игру вступил Исаев, иронично выгнув бровь и фыркнув: — С каких это пор? — С прошлых выходных, — как можно более невинно заметила я. С мясом, слава богу, было уже покончено. — Похвально, — приторно улыбнулся он. — А то, как говорится, пьющая мать — позор семейства. — Не более, чем отец-кобель, — не осталась в долгу. В некотором роде это было даже весело — ленивая пикировка колкостями. — Ну всё, — хохотнул Пашка, звякнув своим пивом о бутылку приятеля, — кажись, тебя раскусили! — Ты смотри, чтоб тебя не раскусили, — неожиданно резко ощетинился его собутыльник и многозначительно покосился в сторону Ксюшки, та выставила ладони перед собой: — Ничего не хочу знать! Серьёзно! — Да там и знать-то нечего, — мурлыкнул Савицкий, — я до тебя, считай, и не жил. Его жена закатила глаза, а я с назидательным видом постучала кулаком по лбу, всем своим видом говоря Исаеву: «Ну ты и дурак». К одиннадцати дети начали отчаянно зевать, и мы резко засобирались домой. Несмотря на то, что день стал значительно длиннее, на дворе уже царствовали сумерки. Мы расцеловались с хозяевами и вышли за ворота. Пашка на прощание нахмурился и строго велел мне: — Без геройств! А то знаю я вас, училок. Ксюша на фоне нервно поперхнулась. — Есть! — в который раз отсалютовала я. — Если что, буду всем тобой угрожать. — У меня уже такое ощущение, что я в вашей школе личность нарицательная. — Сам виноват, — вставила свои пять копеек его жена. На что я легко рассмеялась: в узких кругах нашей школоты майор Савицкий действительно был легендой. Старательно игнорируя друг друга, мы с Исаевым вышли на улицу. В частном секторе стояла тишина. Я перекинула через плечо свой кожаный рюкзачок, одёрнула ветровку и уже приготовилась вступить в ночь, как Андрей решил проявить верх джентльменства: — А что, за тобой уже такси приехало?